Деймон Найт - Сумерки людей

• Название: Сумерки людей
• Автор: Деймон Найт
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1996

Грустные и потрясающе смешные, исполненные трагического пафоса и язвительной иронии рассказы о путешествиях во времени и пространстве, встречах с инопланетным разумом, памфлеты и скетчи из мира фантастики — вот что скрывается за именем Деймон Найт.

В книгу вошел отдельный роман и подборка короткой прозы автора.

Содержание:

Сумерки людей (роман, перевод М.Кондратьева)

Палка для идиота (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Анахрон (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Художество (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Тяга к непорочности (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Страна милостивых (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Ночь обмана (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Юнга (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Бесславный конец, или Дверями не хлопать (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Рипмав (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Красотка на заказ (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Времени хватит на всё (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Последнее слово (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Прибрежный бродяга (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Станция «Чужак» (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Сюжетный поворот (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Вавилон 2 (рассказ, перевод М.Кондратьева)

Назад, о время! (рассказ, перевод М.Кондратьева)

На обложке использована работа художника Гари Рудделла

---

С заднего сиденья лимузина поднялся дюжий боров и прицелился в Овинга из ружья.

— Стоять!

Овинг попытался остановиться, отчаянно размахивая руками. Бетонный берег оросительного канала летел на него со скоростью курьерского поезда. Уже почти влетая в канал, Овинг успел увидеть разбегающихся по сторонам полупрозрачных мальков. Но потом каким-то героическим усилием сумел удержаться — и гора неласково приняла его бренное тело. В ушах — дикий звон. Вокруг — целое облако пыли. Овинг оглушительно чихнул и не без труда встал на ноги.

Боров пялился на него из лимузина. Ружье в руках у животного оказалось обрезом двустволки. Пыльная синяя безрукавка толстяка потемнела от пота. Рыло и крепкие лапы обгорели до цвета мокрого кирпича, на голове красовалась потрепанная спортивная кепчонка. Вооружен, похоже, до зубов: рядом к сиденью прислонено охотничье ружье, а из-за пояса торчат рукоятки двух револьверов. Щурится, сволочь. На жирной ряхе — спокойствие.

Даже какая-то безмятежность. Во рту слегка покачивается потухший окурок сигары.

— Стой где стоишь, — наконец соизволил выговорить боров. Овинг бросил взгляд влево и заметил Платта. Верзила уже успел потерять шляпу и расквасить себе нос. — Ну чего, парни, куда так спешим? — осведомился жирный.

Овинг молчал как рыба. Теперь он смотрел на переднее сиденье лимузина — туда, где, тупо глядя прямо перед собой, рассиживался молодой негр. Парень не то что ни на кого не глядел, но даже как будто и не прислушивался. Вдруг Овинг заметил, что негр прикован к рулю наручниками — точно так же, как водитель трактора и переднего грузовика. А на лицах у всех — одинаково отсутствующее, слегка удивленное выражение.

Боров несколько раз моргнул и перекатил сигару в другой угол рта. Потом качнул круглой головой в сторону измочаленного «линкольна» и спросил:

— Твоя колымага?

— Это моя, моя, — стал объяснить Платт и заторопился вперед. — Сейчас уберу.

Дуло обреза передвинулось, и Платт застыл как вкопанный.

— Не трепыхайся, — медленно проговорил боров. — А ты, Перси, давай помаленьку.

Свободной рукой негр взялся за рычаг переключения скоростей, и лимузин неторопливо двинулся с места. Оказалось, все машины скованы цепями. Цепь перед лимузином зашуршала в пыли, а цепь позади со скрипом натянулась. Вскоре с громыханием и ревом моторов тронулась вся кавалькада.

Вот вперед пополз трактор. Упершись широким деревянным бампером в «линкольн», он принялся сталкивать машину Платта с дороги. Неумолимо теснимый трактором, «линкольн» рывками перемещался к обочине. Вот правое колесо уже повисло над пропастью. Трактор все давил, мерзко скрежеща на малом ходу. Наконец «линкольн» стал сползать в узкую расщелину меж домом Овинга и дорогой. Покачался-покачался — и со страшным грохотом рухнул к самой стене дома. Послышался испуганный детский визг, а с крыши посыпалась черепица. Колеса «линкольна» еще какое-то время, обреченно повертелись в облаке пыли — а потом замерли.

Кавалькада замедлилась, будто товарный состав — и тоже замерла. Боров снова перевел свинячьи глазки на Платта и Овинга. Неспешно перевел. Будто где-то у него внутри со скрежетом вращались громадные шестерни. Опять поморгал, пожевал холодный окурок и спросил:

— Зачем тут машину поставили?

Краешком глаза Овинг заметил лицо, мелькнувшее в окне домика. Тогда он через силу ответил:

— Этой дорогой никто не пользуется. По ту сторону — только заброшенное ранчо. Да и вообще она непроезжая — там дальше тупик.

Боров долго переваривал сказанное. Затем уже привычным для Овинга движением перекатил сигару в другой угол рта.

— Заброшенное, говоришь? — Скривился, опять пожевал окурок, потом вытащил его, смачно харкнул на дорогу и вставил игрушку обратно. — И как, большое?

— Что, ранчо? Не знаю, — еле ворочая языком, пробормотал Овинг. Платт тем временем грустно разглядывал свою машину, что встала на вечную стоянку у стены дома.

Боров устремил на Овинга пристальные глазки.

— Так видел ты его или нет?

— Только издали. В смысле — сам дом. Я же говорю. А обо всем ранчо я толком ничего и не знаю.

Жирные мозги медленно шевелились.

— Что, один дом?

— Я больше ничего не видел. Правда.

После очередного раздумья боров нехотя кивнул. Потом пристроил обрез у колена, достал из кармана безрукавки грязный листок и огрызок карандаша. Старательно провел на бумажке жирную линию.

— Лады, — проворчал он наконец. — Хрен с ним, с ранчо.

Все так же неспешно убрав в карман карандаш и бумажку, жирный подобрал обрез и снова впился взглядом в Овинга.

— Здешний? Овинг кивнул.

— А кто еще тут с тобой?

— Никого, — выдавил из себя Овинг. — Только я и мой друг.

— Не ври мне. Не советую. Чем занимаешься?

— Экспериментальной физикой, — с трудом выговаривая слова, произнес инженер. В ответ он ожидал по меньшей мере изумленного хмыканья. А боров только кивнул:

— Этот что, тоже?

— Да.

Боров какое-то время негромко сопел, упираясь взглядом в землю у ног Овинга и то и дело перекатывая вонючий окурок из одного угла рта в другой. Наконец разродился указаниями:

— Идите сюда. Оба. Ты встань здесь, а ты за ним. И гляди своему корешу в затылок.

Когда приказ был выполнен, боров выбрался из лимузина и встал позади двух друзей.

— Шагом марш, — скомандовал жирный.

Все трое зашагали к дому по подъездной аллее. Боров на ходу спросил у Овинга:

— Слышь, ты, твоя баба стрелять умеет?

— Нет, — с тяжелым сердцем ответил Овинг. Ответил чистую правду.

В тягостном молчании подошли они к тенистой веранде и открыли дверь. Фэй с девочками ждала в гостиной.

— Краснов моя фамилия, — представился боров. — Герб Краснов. Слесарил в Сан-Диего на судоремонтном. Семь лет горбатился. А до того в морской пехоте служил. Так что не дергаться — мигом уложу. Это мне как гвоздь вогнать.

Жирная ряха Краснова почти ничего не выражала. Вот уж точно — кирпича просит. Короткий приплюснутый нос. Рот и подбородок сливаются в одно с толстыми щеками. Зато свинячьи глазки будто взяты напрокат с другого лица — то мутнеют, то вдруг так и сверлят пристальным взглядом из-под лохматых черных бровей. В разговоре Краснов почти не скалился, но в один из таких редких моментов Овинг заприметил, что вместо зубов у бывшего слесаря лишь кое-где торчат гнилые бурые огрызки. Мощные лапы густо поросли черной шерстью — хоть стриги и вяжи свитера. Вокруг срезанных до самого мяса ногтей — черные ободки, как у любого нормального работяги. В своей потрепанной кепчонке, с жирным брюхом под засаленной безрукавкой, Краснов запросто мог сойти за ремонтника из гаража, грузчика или водителя самосвала. Овингу подумалось, что за свою жизнь он встречая тысячи таких, как этот боров — вот только никогда не сталкивался с ними вплотную.

Краснов сдвинул кепчонку на затылок — и сразу постарел лет на десять. Оказалось, потные жидкие пряди облепляют опаленный солнцем почти лысый череп. Сидя на стуле у окна, бывший слесарь в упор изучал Овингов и Платта, что сбились в кучу на тесной тахте. Обрез Краснов пристроил на колене — прицелиться и выстрелить боров мог в любую секунду.

— Баба моя уже пару лет как подохла, — неторопливо произнес Краснов. — Нету у меня никого. На всем белом свете. Вот я и прикинул — не пойти ли тебе, Герб, да и взять от жизни свое.

Овинг сглотнул склизкий комок и зло возразил:

— Ничего себе философия! А тем, на дороге — почему бы им не пойти, да и не взять себе свое.

— Ну вы и наглец! — присоединилась к мужу Фэй. — Вы что, Богом себя возомнили? Нельзя же так обходиться с людьми!

Краснов покачал тяжелой головой.

— Иначе другие со мной так обойдутся. Я просто пользуюсь моментом: Взять хоть вас, придурков. Чего бы, кажется, вам меня не свалить да и не прибрать все к рукам? А? Я же тут один-одинешенек.

Заложив ногу на ногу, Платт нервно подался вперед и обхватил руками костлявые колени. Верзила напоминал теперь сложенный перочинный ножик. С подрагивающей в тонких пальцах сигареты то и дело сыпался пепел.

— Скажите, Краснов, а вы вообще спите? — спросил он. Боров изобразил смешок.

— Ага, — отозвалось животное. — Тут ты, длинный, в самую точку попал. Мы скоро двое суток как в дороге. А я только носом поклевал. Перси, этот черномазый, похоже, задумал меня взглядом испепелить. Так глазищами и сверкает. Ну, ночки две-три я еще как-то перекантуюсь. А потом как пить дать засну. Старость — не радость. Эх, лет десяток назад я б о такой ерунде и не думал.

— Да вы, по-моему, просто сумасшедший, — сказал Овинг.

— Ничего у вас не выйдет. Не сможете же вы вечно помыкать этими людьми. Рано или поздно придется загнуть.