Фелиция Флакс - Зеркало души

• Название: Зеркало души
• Автор: Фелиция Флакс
• Издательство: Клеопатра
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1257-8

Скромная библиотекарша Радмила Туманова вела размеренную, распланированную до мелочей жизнь, ничего от судьбы не ждала и не просила. Но в одно прекрасное (или ужасное) утро все переменилось.

Она оказалась между двух ярких огней, двух мужчин, красивых, умных, талантливых, между отцом и сыном. И виной всему ее глаза — невероятно красивые, удивительные, неповторимые — глаза зачарованной феи.

---

Абсолютный мрак — это и есть смерть.

Она стала ходячим трупом, у которого внутри все обуглилось. Она сама себя сожгла. Те слова, что она тогда в малодушной истерике кидала молчавшему Феликсу, были напалмом, который спалил душу, сердце и…

…любовь.

Ничего не осталось внутри. И надо, чтобы ничего не оставалось снаружи. Именно поэтому любые напоминания о Феликсе Ипатове надлежало уничтожить.

Смерть так смерть.

Дни сделались точно такими же, какими они были всю ее жизнь до него: длинными-длинными, тусклыми-тусклыми, беспросветными, ничем не заполненные. День-ночь, день-ночь. И ничего более.

Она перестала смотреть на небо. Она забыла, что такое красота. А звезды… Звезды теперь были только тряпичными.

Осень для Радмилы наступила незаметно, но совершенно своевременно. Ей очень требовалась осень. Ей требовались дожди, ей требовалась влага, чтобы хоть что-то могло плакать — своих собственных слез у нее не нашлось. Пусть уж вместо нее плачет шальной дождь. Она пыталась гулять по промокшим улицам, тоже промокшая и продрогшая, нарочно оставляя зонт дома. И тогда ее щеки были мокрыми, как будто по ним текли слезы. Те самые, невыплаканные ей самой.

Однако после пяти прогулок Радмила отказалась от этих промозглых променадов. Как-то так получалось, что какими бы маршрутами она ни шла, куда бы ни сворачивала, по каким бы улицам ни блуждала, она неизменно оказывалась перед гигантским многоэтажным зданием, в котором находился офис «Триколора». Глаза ее отсчитывали тринадцать этажей, мгновение смотрели на зеркальные стекла, а после она трусливо убегала, не оглядываясь, пряча лицо в шарф, задыхаясь и хрипя.

Бежала, как преступница, — куда глаза глядят.

* * *

Дождь.

С прошлого вечера и весь сегодняшний день. На улице — сплошь потоки воды, в разлившихся гигантских лужах — исполинские пузыри. Ветер рвет померкшую листву и швыряет ее в окна. На небе — свинец. Небо тяжелое и студеное, готовое обрушиться в любой момент.

Пусть же скорее рушится.

Радмила отвела глаза от запотевшего стекла. До конца рабочего дня еще полтора часа. Но ни один из читателей не жаждал в такую погоду переступить порог библиотеки. Часы за спиной равнодушно отсчитывают минуты абсолютного безделья, которое так портит душу.

Она встала и прошлась по пустому помещению. Прильнула к стеклу и сразу отпрянула — уж слишком холодным оно оказалось. А в ней и так мертвенного холода предостаточно.

Вдалеке стукнула входная дверь. Неужели все же кто-то отважился забежать сюда по такой погоде? Радмила поспешно уселась на свое рабочее место.

Ипатов-старший в развевающемся черном плаще появился в раскрытых дверях, подобно дьяволу из преисподней. Для пущего готического эффекта требовался хладный сквозящий холод, который бы затушил горящие свечи при появлении страшного черного человека.

Лицо его было настолько чеканным и мрачным, что Радмила без всяких дополнительных готических эффектов тихо сползла вниз по стулу и прикипела к его потертой обивке онемевшей задницей.

Агатовые, смертельно-опасные глаза Виталия Викторовича быстро обежали залу, не задерживаясь на книгах, и вонзились в съежившуюся библиотекаршу.

Поначалу он ее не узнал. В последнюю их встречу ее глаза еще сверкали, лицо было оформлено по всем правилам макияжа и жило особенной жизнью, улыбалось, светилось изнутри. Бледная же кикимора с погасшими очами и паклей, стянутой на затылке лохматой резинкой, очень мало напоминала знаменитое «лицо» фирмы «ОптикЛайф», и чьи ангельские глаза по-прежнему искушали и завлекали всех и вся с рекламных проспектов.

Может быть, Виталий Викторович и покоробился внутренне от этого видимого безобразия, но лицо его осталось неизменно-чеканным.

Он молча обогнул библиотекарскую стойку и с силой выдернул Радмилу из ее укрытия.

— Ой, — вывалилось из Радмилы испуганное междометие, и она прикусила себе язык.

Это был жуткий сон. Виталий Викторович молча волок ее к выходу. Пока она сражалась за право сделать самой шаг и выдавить из себя протест, он успел затолкать ее в свой заляпанный грязью по самую крышу «Мерседес». Автомобиль рванул с места.

— Что вы делаете? — наконец запоздало удалось возопить ей, когда дома стали проноситься за стеклом с космической скоростью.

— Спасаю своего сына, — коротко ответил Виталий Викторович, не отрывая глаз от дороги.

— Не вижу логики. — Радмила уставилась на него, не подозревая, каким удивительным аквамариновым светом вдруг вспыхнули ее умершие глаза. Тем самым особым дивным светом, который однажды свел с ума Ипатовых, и младшего, и старшего.

— Я тоже.

— Меня уволят, — робко заметила она, всерьез напуганная тоном его голоса.

— Хорошо. — Ипатов смотрел на дорогу.

— Мне нечем будет заплатить за квартиру.

— Еще лучше. — Ипатов смотрел на дорогу.

— Я умру с голоду.

— Восхитительно. — Ипатов смотрел на дорогу.

Она замолкла и тоже принялась смотреть на дорогу. Но ничего не видела. Ее глаза натыкались лишь на нечто непроницаемо-серое. Она тихонько вздохнула, и тут раздался визг тормозов. «Мерседес» вдруг резко вильнул и остановился. Радмила повисла на ремне безопасности.

— Что та?.. — начала она и осеклась, когда вдруг увидела лик повернувшегося к ней Виталия Викторовича. То было лицо, целиком вылепленное из ярости и черного бешенства. Ипатов-старший протянул к ней скрюченные руки, как будто хотел ее удушить. Но пересилил себя, и его руки упали на руль.

— Я всегда знал, что он когда-нибудь потеряет голову из-за женщины. — Голос Виталия Викторовича оказался болезненно глух. — Из-за красивой, обворожительной, загадочной женщины. Из-за сильфиды. Но мне даже в самом страшном кошмаре не могло присниться, что его крышу снесет из-за вас. — Ипатов криво усмехнулся, и в этой асимметричной усмешке сконцентрировалась вся душевная горечь. — ВАС. Глазастика чертова! Согласен, вы чрезвычайно умны и остры на язык. Это возбуждает. И низ, и верх. У вас умопомрачительные глазки. Но ведь вы же отнюдь не сильфида. Вы… вы черт знает что такое! И не спорьте. — Виталий Викторович зловеще блеснул глазами, когда она невольно открыла рот. — С вами интересно, с вами легко. Говорю это, руководствуясь собственными впечатлениями. Феликс, несомненно, нашел в вас много привлекательного чисто по-человечески. После зацикленных на себе фотомоделей он имел право отдохнуть душой в вашем обществе. Я его даже одно время поощрял…

Радмила таращила глаза и хватала ртом воздух. Слова Виталия Викторовича вгрызались в ее мозг, как зубья ковша бульдозера.

— Я смотрел на ваши с ним, так сказать, романтические отношения сквозь пальцы, — продолжал Ипатов, голос его сделался совсем глухим. — И не вмешивался. Ну, почти не вмешивался. Скорее, развлекался, ибо вы, Радмила, очень годитесь для этого. Мне тоже, знаете ли, после эгоисток и отменных стерв, что каждый день толкутся у порога агентства и вешаются из-за каждого угла на шею, иногда хочется чего-то хорошего. Кого-то хорошего. — Ипатов-старший кинул на нее фантастический взгляд, от которого она размякла изнутри. — Но я считал, что между вами и Феликсом все закончится само собой. Что ваши романтические отношения сойдут на «нет», как всегда это бывает между людьми, которые стоят на разных общественных ярусах, у кого разные вкусы и разные пристрастия…

Дымчатая грусть, похожая на сожаление, заполнила его глаза. Виталий Викторович казался очень усталым.

— Да, я пытался чуть-чуть ускорить этот естественный процесс, потому что Феликсу сейчас, как никогда, надо серьезно заниматься своей карьерой. Однако все пошло наперекосяк. Из-за вас! Не знаю, что там между вами произошло, но, после того, как Феликс с вами расстался, он как будто умер. У него же выставка!!! — Виталий Викторович в сердцах хлопнул кулаком по клаксону, и тот протяжно взвыл, вторя тоскливым тонам ипатовского голоса. — И это, как выяснилось, еще полбеды. Я наблюдал за Феликсом. Иногда мне кажется, что он не хочет жить…

— Что-о?! — вскинулась Радмила, отмерев.

— Я застал его сегодня смотрящим в окно, — тихо-тихо проговорил Виталий Викторович. — В окно 13 этажа! Он смотрел в него с таким видом, как будто раздумывал, что надеть на ноги, прежде чем шагнуть из него. И ведь он может это сделать. — Голос старшего Ипатова вновь отравила горечь. — И если с Феликсом что-нибудь случится по вашей вине, жить вы не будете. Это я вам обещаю.

Радмила поверила каждому его слову. И особенно последним.

— Почему вы считаете, что во всем виновата я? — Она вдруг поняла, что пальцы у нее стали влажными и ледяными.

— Разумеется, вы. — Виталий Викторович вновь завел мотор, и «Мерседес» на этот раз мягко соскользнул с места. — Ни одна женщина в этом городе не может свести с ума такого человека, как Феликс. Для этого надо быть черт знаем чем. То есть вами.