Самуил Вермель - Москва еврейская

• Название: Москва еврейская
• Автор: Самуил Вермель
• Издательство: Дом еврейской книги
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-98307=004-0

Непросто складывалась история еврейского населения российской столицы. Периоды культурного и экономического роста сменялись новыми притеснениями и вспышками антисемитизма. И все же евреи безусловно внесли ценный вклад в культурно-исторический облик нашего многонационального города. «Москва еврейская» знакомит читателя с малоизвестными материалами о евреях — жителях столицы, обширным исследованием С. Вермеля «Евреи в Москве» (публикуемым по архивной рукописи), современным путеводителем по памятным местам «еврейской» истории города и другими, не менее интересными материалами. Из них становится очевидным, сколь тесно переплетена история Москвы с историей еврейского народа.

---

Долговая комиссия тоже стала работать усиленно, и в 1913 г. ей удалось получить от должников Общества 3541 р. 80 к., цифра, сравнительно, довольно солидная. Но нельзя обойти молчанием и не зафиксировать грустного для нашей дипломированной интеллигенции факта, что в этом же году в отчете значится долгов за разными лицами, получившими субсидию от Общества, 131 144 р. 12 к.

Отметим еще, что мысль о важности народного образования стала проникать все глубже и глубже в сознание еврейского общества. Это доказывается поступившими в последние годы от разных лиц значительными пожертвованиями на образование при Обществе фондов на разные виды просвещения. Так, в 1913 г. Московское отделение имело фонды:

имени В. О. Гаркави               1584 р. 94 к.
имени  С.М. и В. О. Гаркави  1500 р.
имени П. и Л. Хигеровичей     100 р.
имени М. и И. М. Левиных      8000 р.
имени A. Нейштадта               5000 р.
имени B. А. Райц                      1100 р.
Срочный вклад имени Г. Олленштейн  500 р.

Кроме того, при Московском отделении ОПЕ имеется неприкосновенный капитал имени скончавшегося в Москве 6-го октября 1910 г. помощника присяжного поверенного Бориса Самуиловича Вейнберга «на предмет учреждения из процентов означенного капитала литературной премии имени умершего». Правила об этой премии помещены в отчете Московского отделения за 1911 г. До настоящего времени премия эта еще ни разу не была выдана. Так закончило пятидесятый год своего существования Московское отделение Общества для распространения просвещения между евреями в России. Наступил 1914 год, разразилась великая мировая война, от ужасов которой пострадал более всего несчастный еврейский народ. Он в наиболее крупной своей части оказался географически в пограничной полосе между двумя борющимися группами держав и вынужден был принять на себя всю тяжесть удара с той и другой стороны. Претерпев все возможные только бедствия, физические и моральные, разоренный, разграбленный, расхищенный, изгнанный со своих мест, бездомный, рассеянный, он скитается по необъятным пространствам России. Но эта катастрофа, разразившаяся над европейской культурой, показывает, что эта культура покоилась на непрочных, таивших в себе начало разложения основах. Она покоилась на двух главных китах своих — капитализме и милитаризме. От этого союза произошел между прочими уродствами жизни антисемитизм. С крушением старых устоев жизни должны рушиться и их последствия. Как ни горько, как ни ужасно настоящее, но мы должны верить, что на развалинах старого вырастет новое и под этими развалинами если не совсем погибнет и исчезнет, то потеряет свою силу и влияние безобразный гнет союза бронированного кулака с золотым тельцом.

Обществу просвещения предстоят новые пути и новые перспективы — и грядущее поколение общественных деятелей найдет в истории прошлого урок для своей будущей многообразной работы при лучших, надо думать, условиях, как внешних, так и внутренних. На эту работу зовут их люди, немало потрудившиеся в первом пятидесятилетии нашего Общества.

Брошюра эта написана ровно за год до акта 21-го марта 1917 г., и автор может только выразить полное удовлетворение, что его надежды и предсказание так скоро сбылись. С отпадением борьбы за эмансипацию мы можем всю нашу энергию направить на внутреннюю работу, и на первом плане — на просвещение народа.

Самуил Вермель ИЗ НЕДАВНЕГО ПРОШЛОГО[588] (к истории Александровского ремесленного училища в Москве)

Для иллюстрации «неогранименных возможностей» в области усмотрения, столь капризного в своих проявлениях, небезынтересною представляется история одного еврейского просветительного учреждения, судьба которого так характерна для жизни Московской еврейской общины в последней четверти XIX столетия.

Московская еврейская община, как известно, зажила организованной жизнью только в конце 60-х годов прошлого столетия, когда на пост общественного раввина призван был известный 3. Минор. Никаких еврейских учреждений, кроме синагоги, находившейся в наемном помещении, нескольких молелен, носивших военные наименования, указывавшие на их происхождение (как Межевая, Аракчеевская), и еврейского кладбища, в Москве не было. Ввиду малочисленности населения и однообразия его состава (торговцы и «николаевские» солдаты) дети бедных еврейских родителей не имели почти возможности получать еврейское образование. И первым делом вновь организованной общины с раввином во главе было учредить училище для еврейских детей. Ходатайство общины увенчалось успехом, и в «суточном приказе по Московской полиции Московского обер-полицмейстера на 16-е число сентября месяца 1871 г. за № 259» мы читаем следующее:

«Московский Общественный Раввин Минор, ввиду того что в здешней столице среди еврейского общества очень много еврейских сирот обоего пола и особенно солдатских детей, нуждающихся в приюте и первоначальном религиозно-нравственном воспитании, в марте месяце сего года ходатайствовал о разрешении учредить, на основ. 1074 ст. XI т., часть 1 Св. Зак., при Молитвенном Правлении, находящемся на Солянке, в доме Рыженкова, приют для означенных детей под именем „Талмуд-Тора“, и вместе с тем разрешить ему открыть для этой цели добровольную подписку, как для первоначального устройства, так и для покрытия расходов по дальнейшему содержанию того приюта. Об этом ходатайстве Раввина Минора мною было представлено на благоусмотрение Московского Генерал-Губернатора. Ныне г. Генерал-Губернатор предложением за № 4341 уведомил меня, для надлежащего распоряжения и объявления Раввину Минору, что г. Управляющий Министерством Внутренних Дел, по сношению с Министром Народного Просвещения и согласно ходатайства Раввина Минора, разрешает устроить и содержать в Москве на счет добровольных пожертвований приют для бедных еврейских детей обоего пола под именем „Талмуд-Тора“, но с тем чтобы приют этот подчинялся в учебном отношении учебному начальству и чтобы в оном преподавался русский язык. О таковом разрешении статс-секретаря князя Лобанова-Ростовского даю знать чинам полиции, для надлежащего сведения и распоряжения, а приставу Мясницкой части для объявления об этом Раввину Минору и обязания его подпиской о точном исполнении этого разрешения.

Приказ подписал: Свиты Его Величества генерал-майор Арапов».

Московская община, таким образом, получила разрешение на открытие «Талмуд-Торы» для детей обоего пола и с обязательством преподавать в ней русский язык. В то время как преподавание русского языка в хедерах еще и теперь составляет pium desiderium[589], в то время как теперь, через 40 лет, совместное обучение в хедерах и «Талмуд-Торах» не допускается, в 1871 г. разрешено было в Москве евреям и то и другое. Регламентация этого необычного типа учебного заведения, программа его и внутренний строй предоставлялись, по-видимому, самим учредителям. Как бы то ни было, открытие этого «Московского еврейского училища для бедных и осиротелых детей, учрежденного с разрешения правительства» состоялось 8-го октября 1872 г. Какое большое значение московские евреи придавали этому своему учреждению, видно из оригинального «диплома», выдававшегося каждому «почетному члену-пожертвователю» в пользу этого училища. Единственный экземпляр этого «почетного диплома» сохранился у пишущего эти строки. Кроме даты его открытия, разных украшений по углам, изображающих книги, глобус, циркуль, треугольник и верстак, имеется внизу надпись, гласящая, что «цель училища — дать детям еврейско-русское элементарное образование, соединенное с обучением некоторым ремеслам». Итак, кроме еврейского и русского образования, кроме совместного обучения еще и профессиональное образование. Тип училища — совершенно неизвестный нашему учебному строю.

Еврейская община, конечно, не имела средств использовать все эти возможности, и училище было открыто только для мальчиков, получавших там элементарное образование, как общее, так и по «еврейским предметам». Со дня открытия его в 1872 г. по 1881 г. в училище перебывало, по сохранившимся отчетам, 603 ученика, из которых 16 поступили потом в гимназии (среди них небезызвестный врач и общественный деятель д-р Дорф), 3 — в Консерваторию, 19 — к ремесленникам, 1 — в фельдшерское училище и 8 — в разные конторы. Само собою разумеется, что отсутствие устава училища чувствовалось с самого начала открытия его и не могло не отражаться как на ходе занятий, так и на материальном его положении. В одном из сохранявшихся писаных отчетов (печатные отчеты стали появляться только в 1877 г.) мы читаем, что уже в 1873 г. «серьезно заговорили об уставе училища, который собственно должен был предшествовать самому открытию его. Вопрос об уставе почти ежегодно всплывал наверх, но всякий раз не получал надлежащего разрешения, и до сих пор (это говорится в 1880 г.) училище существует без устава». Тем не менее училище функционировало и удовлетворительно исполняло свое просветительное дело. Оно учило детей наукам, еврейской истории и вероучению, одним давало возможность продолжать образование в других учебных заведениях, других обучало ремеслу, отдавая их на выучку в мастерские, третьих пристраивало на частной службе в конторах и торговых заведениях.