Самуил Вермель - Москва еврейская

• Название: Москва еврейская
• Автор: Самуил Вермель
• Издательство: Дом еврейской книги
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-98307=004-0

Непросто складывалась история еврейского населения российской столицы. Периоды культурного и экономического роста сменялись новыми притеснениями и вспышками антисемитизма. И все же евреи безусловно внесли ценный вклад в культурно-исторический облик нашего многонационального города. «Москва еврейская» знакомит читателя с малоизвестными материалами о евреях — жителях столицы, обширным исследованием С. Вермеля «Евреи в Москве» (публикуемым по архивной рукописи), современным путеводителем по памятным местам «еврейской» истории города и другими, не менее интересными материалами. Из них становится очевидным, сколь тесно переплетена история Москвы с историей еврейского народа.

---

Этими строками гр. Закревский подтвердил то, что говорил Компанейщиков и что отрицал кн. Щербатов. «Почему, — спрашивал Компанейщиков в докладе прежнему генерал-губернатору, — евреи обязаны способствовать поддержанию больницы? Не есть ли это предмет для них совершенно посторонний? Почему содержание этого заведения не падает на Армян, Персиян, Греков, на всех жителей столицы, а непременно на одних евреев?» Князь Щербатов объяснил по этому поводу, что ни Глебов, ни московская администрация не имели в виду использовать еврейское подворье в целях материальной поддержки больницы и что принуждение евреев жить именно в этом подворье вызвано только полицейскими соображениями. «Довольно странный вопрос, — охарактеризовал кн. Щербатов вопрос Компанейщикова, — если бы Армяне, Греки, Персияне или кто-либо другой жили на глебовском подворье, то они также способствовали бы выгодам глазной больницы, как способствуют теперь выгодам содержателей частных подворьев».

IV

Итак, тайна существования Глебовского подворья была раскрыта. Не было сказано, в чьи руки уходят суммы, взимавшиеся с евреев и не заносившиеся в отчет подворья. Но, во всяком случае, стало ясно, что московское гетто необходимо для нужд глазной больницы[492].

И именно заявление гр. Закревского, что существование подворья необходимо для поддержания больницы (а не его указание на полицейскую роль Глебовского дома), побудило Комитет об устройстве евреев не уничтожать подворья. Однако Комитет не считал нормальным создавшееся положение — сохраняя подворье, он смотрел на него не как на постоянное, а как на временное учреждение, согласно Высочайше утвержденному положению Комитета министров 1838 г. «Принимая во внимание, что с развитием мер, предпринимаемых правительством к преобразованию и слиянию евреев с общим населением, всякое отделение их, подобно сделанному распоряжению в Москве, было бы в противоречии с собственными видами правительства», Комитет поручил министру внутренних дел снестись с московским генерал-губернатором, «не признается ли возможным для содержания глазной лечебницы изыскать другие средства, дабы в свое время можно было упразднить еврейское подворье, дав евреям право нанимать для себя помещения, как это делается без неудобства в здешней столице и во всех других городах Империи».

Эта новая постановка вопроса о дальнейшей судьбе гетто побудила гр. Закревского дать новое обоснование этому учреждению. «Если бы евреи вовсе не жили в подворье, — заявил он министру внутренних дел, — то оно все же существовало бы в силу своего выгодного положения в торговой части города»; но еврейское подворье, как генерал-губернатор убедился на опыте, приносит такую пользу, что является необходимым оставить его и на будущее время; Москва не может быть сравниваема ни с Петербургом, ни с другими городами потому, что прочие города уступают ей по своей обширности, а Петербург отличается тем, что туда приезжают евреи по тяжебным и подрядным делам, в Москву же — по торговым; к тому же в Москву приезжают евреи из пограничных городов западных губерний и из Царства Польского — это все люди, требующие особого надзора. Да и пример прочих городов «не есть ручательство в том, что общий нравственный быт евреев уже изменился, господствующая в них страсть к обманам всякого рода угасла и не существует уже и в тех городах между ними злоупотреблений». Благодаря подворью удавалось открывать контрабанду и даже предупреждать во многих случаях сбыт фальшивых кредитных билетов. «Эта мера, — добавил гр. Закревский, — не будет противоречить предположениям Комитета, когда основанием оных будут исключительно виды правительства».

Защитив силою своего авторитета существование подворья от ударов извне, генерал-губернатор решил несколько смягчить условия жизни его невольных обитателей: он обещал понизить таксу и пересматривать ее ежегодно; вместе с тем он предоставил евреям выбирать из своей среды пять старшин, с утверждения генерал-губернатора, которым было дозволено доводить до сведения генерал-губернатора о нуждах глебовских жильцов и «испрашивать» его «защиты и покровительства».

Несмотря на скорый ответ гр. Закревского, движение дела было почему-то задержано: лишь в мае 1852 г. министр внутренних дел внес отзыв гр. Закревского в Комитет об устройстве евреев.

Министр признал доводы гр. Закревского правильными. Не так отнесся к ним Комитет. Указав в журнале 21 августа 1852 г., что Комитет министров еще в 1838 г. не одобрил мысли об учреждении особого подворья и что теперь в особенности «было бы неприлично и не сообразно с достоинством правительства требовать от них, т. е. евреев, слияния с коренными жителями и в то же время отдалять их от сего слияния», Комитет отметил, что евреи производят торговлю и в других местах, например на ярмарках, при меньшем надзоре со стороны полиции, и все же не видно, чтобы эти евреи, большей частью купцы 1-й и 2-й гильдий, промышляли сбытом фальшивых билетов. А между тем свободное развитие торговой деятельности евреев приносит выгоду государству, и жертвовать ею для частных интересов московской больницы нет никакого основания.

Но гр. Закревский был все же силен. И Комитет, несмотря на вескость своих рассуждений, согласился на дальнейшее временное существование подворья с тем, чтобы генерал-губернатор через три года вошел вновь в рассмотрение дела и сообщил свои соображения министру внутренних дел.

В 1855 г., согласно этому постановлению Комитета, новый министр внутренних дел, С. Ланской[493], обратился к гр. Закревскому с запросом о дальнейшей судьбе еврейского подворья; московский генерал-губернатор по-прежнему стоял за его существование, и Ланской счел возможным предложить Еврейскому Комитету сохранить подворье «как временную меру впредь до приведения в исполнение всех имеющихся в виду правительства предположений к преобразованию евреев». Такое решение должно было надолго отсрочить уничтожение подворья, потому что задуманная правительством реформа могла быть осуществлена лишь через много лет. Тогда евреи вновь выступили с жалобой по поводу испытываемых ими стеснений как в московском подворье, так и в киевском, учрежденном генерал-губернатором Бибиковым[494] в 1843 г. Это ходатайство, впрочем, запоздало, так как в это время дни Глебовского подворья были уже сочтены.

В заседании 31 марта 1856 г., то есть в тот день, когда было положено начало смягчению ограничительных законов царствования Николая I, Комитет об устройстве евреев вынес свое окончательное решение по делу о Глебовском подворье. В этот момент гр. Закревский не имел уже прежней силы. Старый крепостник, враг реформ, он потерял былое значение в правительственных сферах. И таким образом, пала та преграда к уничтожению подворья, которая высилась в прежние годы перед Комитетом в лице властолюбивого гр. Закревского.

Комитет смело заявил теперь, что он не может согласиться с утверждением генерал-губернатора, будто подворье необходимо для надзора за евреями и что оно не стеснительно для них, — для надзора за лицами, прибывающими в города, существуют в законах общие правила; временное пребывание евреев в Петербурге и других внутренних городах и на ярмарках «не указало нигде надобности в каких-либо особенных мерах»; заявлению же генерал-губернатора, будто подворье не стесняет евреев, противоречат поступающие от евреев жалобы. И поэтому, «признавая существование подворья не соответствующим общим мерам правительства и находя несправедливым относить содержание больницы на счет притеснительных сборов с евреев», Комитет признал, что «учреждение сие не должно быть терпимо».

5 июня 1856 г. мнение Комитета было Высочайше утверждено, а 30 июня гр. Закревский уведомил министра внутренних дел, что он уже распорядился об осуществлении Высочайшего повеления[495].

Петр Марек МОСКОВСКОЕ ГЕТТО[496]

I. Население гетто

Чтобы понять, что такое московское гетто первой половины текущего столетия, мы прежде всего должны отрешиться от обычного представления о гетто западноевропейских городов.

Еврейский квартал на западе носил тот же характер, что и черта оседлости в России. Тут еврей жил общинною жизнью, потомственно пользовался правом оседлости, правом выбора законом дозволенных занятий и защитою, хотя и не всегда полною, имущественных интересов. Тут целый ряд поколений развивал свои умственные и духовные силы и вырабатывал себе типичный «modus vivendi», приноровленный к условиям изолированной жизни. Евреи были счастливы, когда о них забывали; уходили в себя и окапывались в религиозных формулах, когда их притесняли. Словом, гетто западноевропейских городов — это наша черта оседлости в миниатюре.

Совершенно иной характер носило еврейское гетто в Москве. Это не квартал с постоянным оседлым населением, а заезжий дом с беспрестанно меняющимися постояльцами. Тут не было семейств, а были лишь отдельные лица, и притом исключительно мужчины. Тут вопрос о хлебе стоял на первом плане, оставляя в тени всякие другие интересы. Тут еврей жил настоящим, прошедшее же и будущее принадлежали черте оседлости.