Гисперт Хаафс - Ганнибал. Роман о Карфагене

• Название: Ганнибал. Роман о Карфагене
• Автор: Гисперт Хаафс
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-7632-0600-2

Роман современного немецкого писателя Гисперта Хаафса, впервые увидевший свет в 1989 году, рассказывает об истории самого богатого и свободного города древнего мира — Карфагена — и его последнем герое полководце Ганнибале. Строгое соблюдение исторической хронологии не убавляет занимательности повествования.

---

Антигон согласно кивнул. В общей сложности Гадзрубал Барка, Гадзрубал Гискон и Магон располагали девятьюстами тысячами пехотинцев, семью тысячами всадников и пятьюдесятью слонами. Гадзрубал намеревался зимой сосредоточить все разбросанные по Иберии войска в одном месте и весной нанести по легионам сокрушительный удар. Но у старейшин были совсем другие планы. Гадзрубалу Гискону поручалось пройти огнем и мечом по землям тартезиев и лузитанов, Магону — защищать Черные горы и серебряные рудники, а Гадзрубалу Барке — разгромить карлезиев, считавшихся союзниками Рима.

Поэтому весной Антигон, простившись с братом Ганнибала, взошел на свой корабль. Гребцы ударили по воде длинными веслами, судно оттолкнулось от пристани, и грек прощальным взором окинул квадратные стены и утопавший в зелени садов дворец. Он надеялся уже через несколько месяцев вновь встретиться с Гадзрубалом. Но увидел он его только через два с половиной года и уже до конца жизни не мог забыть этого жуткого зрелища.

Весенний ветер, от которого море словно ошалело, отнюдь не благоприятствовал начинанию Антигона. Сильные порывы относили корабль все дальше и дальше на север. Когда судно швырнуло в сторону и стремительно бросило в ложбину между громадными вспененными валами, Бомилькар приказал спустить и свернуть паруса и развернуться носом против ветра. Антигон, завернув на голове концы потемневшего от брызг плаща, стоял на мостике рядом с капитаном. Вслушиваясь в надрывный скрип крепящих мачту просмоленных канатов, он с ужасом думал, что еще немного, и они лопнут, и тогда конец. Но канаты выдержали, и судно, мелко подпрыгивая, словно огромное животное, начало медленно выбираться из пучины.

Утром ветер успокоился. Воздух стал прозрачен и чист. Антигон облегченно вздохнул и тут увидел неподалеку римскую пентеру, видимо скрывавшуюся в одной из бухт. Она медленно приближалась, и вскоре уже стали видны стоявшие вдоль бортов легионеры. Несколько стрел плеснуло по воде. Антигон стиснул зубы и спустился в гребное отделение. Здесь щелкал бичом надсмотрщик и полуголые гребцы тяжело ворочали рукоятками весел. Антигон вновь поднялся на палубу и с радостью убедился, что расстояние между «Порывами Западного Ветра» и пентерой начинает увеличиваться. Вскоре она как бы ушла в воду за горизонтом.

Однако на следующий день уйти от массалийской триеры уже не удалось. Она неслась прямо навстречу «Порывам Западного Ветра». Гребцы, сидевшие по правую сторону, тут же начали изо всех сил загребать назад, а те, кто сидел по левую, — нажимать вперед. Корабль медленно развернулся, весла дружно втянулись в гребные окошки, полотнище надулось, и ветер погнал судно. Однако триера также прибавила ходу. Вскоре она зацепилась за борт «Порывов Западного Ветра» «воронами». Антигон услышал топот, лязг, крики, увидел сбегающих по абордажным мостикам на палубу, воинов в весело сверкающих на солнце панцирях, и вдруг страшная боль обожгла голову.

Очнулся он от потока воды, окатившей лицо и грудь. В глаза ему ударили переливающиеся на волнах блики.

— Постойте, да это же Антигон из Кархедона! — прозвучал над ухом чей-то грубый голос. — А мы еще хотели провести его и остальных в цепях по набережной. Нет, пусть пока останется с кормчим на корабле. Дайте ему глоток вина. Пусть скорее придет в себя.

Антигон приподнялся и сразу узнал хорошо знакомую ему гавань Массалии, имевшую форму орхестры[159]. Бухта пестрела самыми разнообразными судами, вокруг возвышался густой лес мачт и снастей. Толпившиеся на набережной и предлагавшие свой товар торговцы фруктами и рыбаки мельком взглянули на окруженный стражниками корабль и вновь занялись привычным делом.

— И что теперь делать, господин и друг моего отца? — шепотом спросил Бомилькар, когда один из караульных на несколько минут удалился.

— Радоваться, — Антигон широким жестом обвел спускавшиеся к гавани амфитеатром холмы, эмблемы Массалии на бортах стоявших у причала военных судов, — Это очень древний и богатый город. Он может снарядить сто кораблей и выставить двадцать тысяч воинов. И он к тому же лучший друг Рима.

— И чему тут радоваться? — Бомилькар яростно почесал мускулистую руку, на которой, по обычаю моряков, было нарисовано синей краской загадочное морское существо.

— А вот чему: Массалия настолько могущественна, что Рим не счел нужным посылать сюда своих легионеров, а может, просто не отважился это сделать. Значит, наши судьбы всецело зависят только от массалиотов, а не от этих варваров.

Власти Массалии объявили «Порывы Западного Ветра» собственностью города и обязали его команду служить на своих военных судах. Антигона же как знаменитого и богатого купца и потомка тех, кто в немалой степени способствовал процветанию Массалии, и Бомилькара, сына богатого члена Совета Карт-Хадашта, заключили в крепость, но позволили оставить при себе весьма значительную сумму денег — драхм, шекелей, денариев[160]. У них было все — вино, прекрасная еда, мягкие постели вместо соломенных подстилок, свитки папируса с записями различных произведений, женщины. Недостаток они испытывали только в свободе.

Антигон узнал, что его брат Аттал умер четыре года назад, оставив все имущество единственному оставшемуся в живых сыну. Тридцатилетний виноторговец и судовладелец Аркезилай посетил в крепости своего дядю, которого он, правда, никогда до этого не видел, и несколько смущенно предложил, с согласия городского Совета, поместить Антигона в своем доме под надежной охраной. Грек после короткого раздумья отказался, не желая стеснять семью племянника. Тогда Аркезилай позаботился о переводе их в более светлое и просторное помещение, обещал известить об их бедственном положении «Песчаный банк» и попытаться разыскать Томирис из Китиона. Антигон всерьез опасался, что без его помощи они до окончания войны будут вынуждены оставаться в Массалии. Не исключено, что в конце концов его как друга и банкира Баркидов выдадут Риму. Бостар, безусловно, попытается их выручить, но лучше все-таки постараться выбраться отсюда с помощью Томирис. Киприотка не принадлежала ни к одной из воюющих сторон, а ее торговые дома находились на островах, принадлежавших частично Селевкидам, частично Египту. Поэтому ее появление здесь не могло вызвать подозрений.

Долгое пребывание рядом с Бомилькаром не только не раздражало, а, напротив, скрашивало жизнь. Они целыми днями боролись друг с другом, бегали наперегонки по крепостному двору и устраивали поединки. Антигон, к своему удовлетворению, убедился, что разница в двадцать два года почти не сказывается на исходе состязаний.

Окончился десятый год войны. Из крайне путаных слухов и сообщений, поступавших из Италии, Антигон сделал вывод о том, что стратег по-прежнему удерживает южную часть страны. Известие о захвате римлянами Тараса звучало вполне достоверно, но не менее достоверными представлялись услышанные Аркезилаем рассказы купцов, согласно которым казавшаяся непобедимой система союзнических отношений дала трещину. Почти половина итальянских городов отказалась поставлять войска и платить дань Риму. Схожие явления наблюдались, по-видимому, и в Этрурии, где римляне вынуждены были держать два легиона, хотя никакая опасность пунийского вторжения не угрожала этим землям. Антигон с горечью подумал, что, будь сейчас у Ганнибала под началом хотя бы треть задействованных в Иберии войск, Рим ожидал бы неминуемый крах.

Но он произошел именно в Иберии. Случилось то, чего так опасались Антигон и Гадзрубал. Публий Корнелий Сципион начал наступление на побережье. Остановить его не мог ни один из пунийских стратегов, поскольку все они благодаря «мудрым» решениям старейшин находились с войсками на западе и юге. Одновременно к гавани Нового Карт-Хадашта подошел римский флот под командованием Гая Лэлия. На четвертый день осады по обнажившейся во время отлива песчаной отмели Корнелий провел свою пехоту к неохраняемому участку стены. Ворвавшимся в город легионерам он, следуя давней римской традиции, позволил учинить зверскую резню, после которой из сорока тысяч жителей в живых осталась едва ли четвертая часть. Наряду с пунийскими военными и торговыми кораблями, городской казной, хранилищами оружия и съестных припасов и двумя старейшинами римляне захватили еще пятнадцать высокопоставленных пунов, обратили в рабство лучших ремесленников Ойкумены, собранных Антигоном в его селении, и освободили свыше трехсот заложников из знатных иберийских семей. Сципион немедленно отпустил их с богатыми дарами. Именно так поступал Ганнибал в Италии с пленными «союзниками».

Условия содержания в крепости постепенно делались все менее жесткими, не в последнюю очередь благодаря хорошим торговым отношениям между Массалией и Антигоном. В итоге им даже разрешили выходить в город. Антигон от души радовался, заходя вместе с Бомилькаром и двумя-тремя стражниками в таверны, роясь в выставленных на продажу папирусных свитках или глядя на выступления музыкантов и фокусников.