Лена Мухина - Блокадный дневник Лены Мухиной

• Название: Блокадный дневник Лены Мухиной
• Автор: Лена Мухина
• Издательство: Азбука
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-01677-4

То, что блокадный дневник школьницы Лены Мухиной сохранился, — само по себе уже чудо.

В 1962 году он попал в Ленинградский партийный архив (теперь Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга) и хранится там по сей день.

Мы знаем «взрослые» свидетельства того чудовищного, до конца не изученного явления, которое называется Ленинградской блокадой: «Воспоминания» Д. С. Лихачева, «Записки блокадного человека» Л. Я. Гинзбург, «Блокадный дневник» Г. А. Князева, «Воспоминания о блокаде» В. М. Глинки и многие другие. Но «детских» свидетельств — мало. По ошеломительности воздействия на читателя можно назвать одно: дневник Юры Рябинкина, приведенный в ленинградском Евангелии — «Блокадной книге» Д. Гранина и А. Адамовича. И вот теперь — дневник Лены Мухиной. Что можно противопоставить мучительному умиранию от голода в условиях, когда рушатся общепринятые нормы морали? Что может спасти от духовной деградации в условиях, когда борьба за выживание лишает «человеческого лица», а голод и страх смерти превращают человека в животное?

Одним из средств спасения оказался алфавит, порядок букв. Попытка через слово осмыслить происходящее, понять себя. И еще: интуитивное знание, что нужно сохранить свою историю, свой опыт — для других.

Когда-то Лена мечтала написать вместе с подругой книгу, «которую хотелось бы прочесть, но которой, к сожалению, не существует».

Эта книга — существует. И является свидетельством того, что в самое бесчеловечное время люди пытались сохранить свою человеческую сущность. Именно это сегодня дарит нам надежду.

Дневник подготовлен к изданию сотрудниками Санкт-Петербургского Института истории РАН. Вступительная статья С. Ярова.

---

По всему городу заканчивается строительство бомбоубежищ, траншей, щелей. Вышли указы об обязательной трудовой повинности, об обязательной сдаче населением всех радиопередающих установок{20}, чтобы ими не мог воспользоваться враг. А врагов у нас в тылу достаточно. Воздушные десанты являются излюбленным приемом врага. Он сбрасывает их в огромном количестве, но благодаря бдительности советских граждан, колхозников, трудящихся большинство их уничтожается в момент приземления. Остальные же вылавливаются нашими специальными истребительными отрядами работников НКВД совместно с трудящимися. Но много еще их не выловлено. Они разгуливают по нашим городам в форме работников милиции или в штатском. Задание этим парашютистам-диверсантам: найти нужные сведения, взорвать важнейшие пункты, поджечь колхозы, распустить ложные слухи, устроить панику, завербовать новых агентов, повредить радиосеть, телеграф, телефон.

Среди них имеются и женщины. По поводу этих шпионов по городу бродят различные нелепые слухи, толки вроде таких, что на Невском недавно приземлились два самолета противника…

Но совсем закрывать на это глаза нельзя. Среди задержанных работниками милиции было немало «посторонних».

На фронте продолжается ожесточенная борьба. Каждый боец — герой родины. Враг коварен и хитер. Например, их пулеметчики пробовали подкрадываться к нашим за коровой, обыкновенной живой коровой. В другом месте противник укрылся за группой солдат, переодетых в женщин. Наши бойцы отвечают на это дикой храбростью, героизмом. Враг не любит драться открыто, он хитрит, он устраивает коварные ловушки.

Уже три Ю-88 перелетели к нам. Много солдат перешли на нашу сторону. И еще будут переходить.

2 июля[12]

На всех фронтах идут ожесточенные бои. Наши защитники во многих местах путем дикой храбрости задерживают или ослабляют продвижение численно превосходящих сил противника. Враг вооружен до зубов. Враг прекрасно обучен и оснащен. Фашистское командование не останавливается ни перед какими жертвами для достижения своих целей. Фашисты имеют свой план, свою тактику. Это очень опасный пока враг. Но что бы ни было, мы победим.

Только что уехали Грета, Ира, Женя. Ира и Женя в восторге, что совершится что-то необыкновенное.

Наши войска оставили Львов.

5 июля

Немцы подходят к Смоленску, несмотря на то что несут тяжелые потери. В Москве и Ленинграде создается народное ополчение{21}. Недавно по радио выступал Сталин{22}. По улицам проходят отряды добровольцев.

Вчера была у Вовы. Какой он хороший, молодой, здоровый, жизнерадостный. Мечтает перебраться на Карельский перешеек. Без конца острит. Как я его люблю.

Сегодня 3 часа (с 12 до 3) разгружала баржу с кирпичом. Это трудовая повинность. Работа нетрудная. Только обидно, что работаешь бесплатно.

Скоро поступлю куда-нибудь работать. Пора. Надо помогать маме.

За границей растут ненависть к фашизму и симпатия к нам, к моей великой родине.

Эх, Вовка! Я бы все отдала, чтобы видеть тебя каждый день, все время. Строки не могут изобразить то чувство, которое я к нему питаю.

Не выразить словами. А выразить так хочется.

Только сердце может это выразить!!!!..

11 июля

За протекшее время было одиннадцать В. Т.

7 — 4 В. Т.

8 — 3 В. Т. 10 — 3 В. Т.

11 — пока 1 В. Т.

Город превращается в военный лагерь. И в сторону Невского, и в обратную сторону мчатся автомашины с бойцами и снаряжением, с боеприпасами, едут цистерны с горючим, походные кухни, по утрам орудия, танки, бронемашины. Все они замаскированы зеленью так, что бойцы в некоторых машинах находятся как в настоящем лесу.

9-ого 4 часа рыла траншеи на Обводном.

17 июля

12 июля мне сказали, чтобы я пошла в жакт. Мама пошла узнать, в чем дело. Ведь по последнему приказу школьники не относятся к жакту. Скоро мама вернулась очень взволнованная.

— Ну, Лена, собирайся, вы едете куда-то на 3 дня. Сказали, что надо взять с собой побольше хлеба, сахара и другой провизии.

К 12-ти часам я пошла в жакт. В одной руке портфель, в другой — сверток с одеялом и подушкой. Кроме меня, жакт отправил 5 человек: 2 девочки — Аля и Зоя, им недавно исполнилось 16 лет, и 3 мальчика — Юра Беккер, Петя и Ахмед.

Мы все пошли в Дом хлебопекарной промышленности{23} на улицу Правды, отсюда мы пошли на Витебский вокзал и сели в поезд. Это был состав из пассажирских пригородных вагонов. Я села у открытого окна. Мы ехали 5 часов и приехали на станцию Тарковичи{24}. Было 10 часов вечера. Солнце зашло за лес. Нам сказали: разбейтесь на бригады и расположитесь пока здесь, в кустарнике. Костры не разжигайте, каждую минуту может быть налет. Мы не заставили себя долго ждать, разбрелись по кустам и стали закусывать. Мы — наш жакт соединился с другим жактом и примкнули к работникам фабрики Главтабак{25}. Уже стемнело, когда мы пошли дальше. Идти было тяжело, очень мешала лопата, без нее я бы в каждой руке имела по свертку, а так лопата целиком занимала руку. Мы двигались быстро (так меньше кусали комары).

Пройдя большой рабочий поселок, мы пересекли глубокий, трудный овраг и вышли на линию железной дороги. Перейдя железнодорожное полотно, мы углубились в лес. Дорога, извиваясь как змея, то поднималась, то опускалась, и не видно было конца этому мучению. Начался постепенный, но утомительный подъем в гору. От усталости шатаешься, ноги вязнут в сыпучем придорожном песке, люди идут небольшими группами и в одиночку, идут, стараясь не шуметь, тишина кругом. Нервы напряжены до крайности. Все знают о воздушных десантах, а что, если в этом лесу скрывается враг. Вот сейчас застрочит пулемет и ночная тишина огласится стонами и криками. А кто нам здесь поможет, в этой глуши.

Дорога еще раз повернула, и перед нами раскинулась такая картина. Мы стояли на гребне холма, отлого спускавшегося к реке. Широкая, спокойная гладь реки серебрилась под спокойным лунным блеском. Вдруг послышался шум моторов и из темноты вынырнул черный силуэт самолета. Мы переглянулись: у всех один вопрос: их или наш? Самолет летел над самой рекой, не очень высоко. Стало страшно[13]. Вот он пролетел почти над нами. Это был двухмоторный самолет, по-видимому легкий бомбардировщик. Самолет стал удаляться. Вдруг на его крыле и хвосте начали мигать белая и желтая лампочки. И долго мы стояли и вглядывались в эти мигающие огоньки.

Затих шум мотора, и мы поплелись дальше. Вниз, вверх, влево, вправо тащимся мы по дороге. Нет сил идти больше. Лопату свою я кому-то отдала. Мы уже стали опасаться, что нас нарочно таскают, чтобы вымотать и бросить, когда мы увидели вдали силуэты изб. Сейчас мы очутимся в тепле, выпьем горячего чаю и ляжем спать. Но напрасны были наши надежды. Вот мы вошли на главную деревенскую улицу. Под заборами в ряд, во дворах, везде, как трупы, лежали люди; мы поняли, что нас ждет та же участь. Нам сказали, что в деревне нам деваться некуда, идите за деревню там и устраивайтесь спать. Мы пошли по деревне. Но сколько мы ни шли, а конца деревни нет и нет. Улица завернула, и снова потянулись бесконечные избы, и везде лежали вповалку люди. Нам сказали, что в деревне уже находится 8000 ленинградцев. Наконец последняя изба, сарай, и деревня кончилась. Мы побрели в сторону и стали распаковывать свои пожитки и укладываться на траву, трава мокрая, но ничего не поделаешь. Вдруг в стороне вижу что-то белеет. Оказывается, это старая дранчатая крыша, лежащая на земле. На ней я и улеглась, все же суше, чем на мокрой траве. Завернувшись в одеяло с головой, я с наслаждением вытянулась и заснула. Спала как убитая. Проснулась. Только взошло солнце. На его первых лучах искрилась на солнце трава, птицы пели вовсю. Вскоре мы узнали, что до 6 часов вечера мы свободны.

Я очутилась в большой деревне, стоящей на высоком берегу реки Оредеж. Какое там красивое место. Небольшой песчаный пляж. Мы купались, загорали. Мы узнали, что еды здесь никакой нет, но скоро будет.

В 6 часов наш бригадир собрал свою бригаду, и мы пошли на работу.

Работали мы с 6 часов вечера до 6 часов утра. 50 минут работы — 10 минут отдыха, с 12 до 1 часу обеденный перерыв.

Однажды в перерыве (это было часов 9 вечера) я услышала знакомый маль…[14]

25 августа

Снова я дома. Только что приехала.

Неля Кленочевская. Красноармейская АТС 2-16-42.

Кира Замышляева. Подольская, дом 23, кв. 20

Витя Рохман: Красноармейская АТС 2-34-63

Наша школа и другие школы копали под Дудергофом.

Мы: я, Наталья Алексеевна, Валя Коробкова, Лева Либман, Юра Церековский и др. приехали на электричке в Дудергоф к 12-ти часам. По дороге мы нагнали Тамару с мамой. Наконец пришли в школу. Через час мы были уже на трассе. Так началась моя жизнь в деревне Лили-Демяги. Это небольшая финская деревня, там кругом финны, расположенная на одном из холмов. Прожила я в этой деревне ровно 18 дней. Первое время было все спокойно. Мы вставали в 7 часов утра и в 8 часов были уже на трассе. Работали мы 50 минут, 10 минут отдыхали. Во время отдыха мы шли под огромный стог сена и ложились в тень. В 12 часов нам дневальный приносил обед. Потом мы работали до 6 часов вечера. В 1/4 7-ого мы были уже дома. Наша школа, где мы жили, видна была издалека. Этот большой, довольно одноэтажный деревянный дом стоял на самом гребне холма. Перед домом находился узкий котлован, окаймленный со всех сторон невысокими отлогими холмами. Посередине котлован пересекала проселочная дорога. От трассы до дома было не больше 1/2 км — Помещение школы состояло из 2-ух классов, коридора и передней. Сперва было так: одна комната для девочек, другая для мальчиков. Первое время в нашей комнате жили девочки из 15-ой школы, в соседней какие-то чужие мальчики. Из девочек из 15-ой школы мне больше всего понравились две: Зоя и Валя. Зое уже исполнилось 16 лет, на вид ей 13–14 лет. Совсем детское невинное лицо. Маленькая, стройная, две светло-коричневых косички. Зоя лицом очень хорошенькая. Овальное личико, высокий лобик, серые глазки, брови стрелками, красивый носик и немного широкий некрасивый рот. Этот рот придавал всему лицу какое-то невинное, нетронутое, слегка грустное выражение.