Кресли Коул - Нет голода неистовей

• Название: Нет голода неистовей
• Автор: Кресли Коул
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Аннотация (не официальная)

Где-то глубоко под Парижем в катакомбах, прикованный цепями к стене, ждет своего смертного часа предводитель Ликанов — Лаклейн Макрив. Ждет смерти, которая не наступит, так как его бессмертие оказывает ему плохую услугу, заживляя раны, наносимые ему огнем преисподни, у врат которой, он томится. Лаклейн не помнит, сколько времени прошло с тех пор, как орда вампиров заточило его в этом месте, но каждый день полон жажды мести и ярости, разрывающей его сердце и распаляющей огонь, что обжигает его тело, еще сильнее.

Временами, слыша отделенные голоса и ощущая смену сезонов, он даже не надеялся ни на что, и особенно почувствовать ЕЕ. Отдаленное присутствие, слабое, но безошибочно близкое. Его Пару. Что делать узнику, словно свет во тьме, ощутившему свою половинку, ту самую женщину, которую ждал уже тысячу лет? Когда та, что он желает и жаждет так близко, способны ли цепи удержать Ликана?!

Она уникальна даже для мистичного мира. Ведь она наполовину вампир / наполовину валькирия. Эммалин Трой. Всю жизнь она жила под бдительным оком своих тетушек. Их забота включала все, вплоть до того, что ей есть, пить и с кем общаться. Все время скрывая свою сущность, в ее сознании никогда не закрадывалось даже мысли возразить их опеке из-за страха перед своей сущностью. Но жестокая судьба, как считает Эмма, решила преподнести ей еще один сюрприз. Дикого, неудержимого, властного Ликана, который, похитив ее, не намеривается впредь отпускать, даже если Возлюбленная вампир для него что-то вопиюще-невозможное. Сущность Лаклейна кричит об обладании, властности, желании к этой хрупкой, нежной вампирше. А для Эммы это кошмар наяву, ведь ранее, заключенная, словно птица в клетку, она не знала жизни в любом ее проявлении, а теперь ей придется познать и страсть, и голод, и силу обладания кем-то, перед кем она с каждым днем все слабее в своем желании.

Небольшое пояснение:

Учитывая, что Лаклейн и его подчиненные родом из Шотландии и говорят с акцентом, переводчицы попытались как-то обыграть это в речи. Потому, встречающееся слово «конешна» и многие другие слова — не является опечаткой.

---

Лаклейн покачал головой.

— Я останусь с тобой до заката, — ее желания игнорировались без лишних размышлений.

— Я люблю бывать одна, а за последние три дня ты ни разу не дал мне такой возможности. Ты, что, умрешь, если выйдешь из комнаты?

Это, казалось, сбило его с толку, словно ее нежелание находиться в его обществе было полнейшим безумием.

— Ты не разделишь со мной это… кино? — то, как он сформулировал вопрос, почти заставило ее ухмыльнуться. — А потом ты сможешь, наконец, снова попить.

Услышав его полные сексуального обещания, хриплые слова, Эмма потеряла всякое желание улыбаться. Но, все же, не отвернулась, зачарованная тем, с какой страстью он вглядывался в ее лицо.

Лаклейн снова и снова предлагал ей попить, подкрепляя ее уверенность, что он наслаждался этим также сильно, как и она. И хотя это смущало Эмму, она чувствовала тогда его эрекцию (такое сложно было не заметить), видела желание в глазах. Точно такое же желание, которое она видела сейчас…

Волшебство момента было нарушено какой-то женщиной, криком возвестившей о наступлении оргазма. Эмма ахнула и резко повернулась к телевизору. Оказывается, она, сама того не замечая, нажимала кнопки на пульте и каким-то образом переключилась на Синемакс. А Синемакс так поздно ночью означал Скинемакс[24].

Эмма начала судорожно щелкать пультом, ее лицо пылало от смущения. Но даже обычные каналы, казалось, были рады показывать «Неверную» и «С широко закрытыми глазами». Наконец удалось найти что-то без секса…

Вот дерьмо. «Американский оборотень в Париже».

Сцена нападения во всей ее красе.

Прежде чем она успела переключить канал, Лаклейн вскочил на ноги.

— Люди… люди так нас представляют? — судя по его голосу, он был потрясен до глубины души.

Эмма вспомнила другие фильмы об оборотнях — «Псы-воины», «Зверь внутри», «Вой» и картину с таким тонким названием, как «Зверь должен умереть» — и кивнула. Рано или поздно он всё это увидит и узнает правду.

— Ага, именно так.

— Они считают всех существ Ллора такими же?

— Нет… ммм, не совсем.

— В смысле?

Она закусила губу.

— Ну, я слышала, что ликаны никогда не утруждали себя пиаром. А вот вампиры и ведьмы, например, выбрасывают на это кучу денег.

— Пиар?

— Рекламные кампании.

— И этот пиар работает? — спросил он. На его лице всё еще читалось отвращение.

— Скажем так — ведьм считают не обладающими настоящими силами колдуньями, которые занимаются черной магией. А вампиров — сексуальными, но мифическими созданиями.

— Боже мой! — пробормотал Лаклейн и с глубоким вздохом опустился на кровать.

Его реакция была настолько бурной, что Эмме захотелось порасспрашивать его еще. Но задавать дополнительные вопросы означало подвергнуться тому же. И все же сейчас это ее не волновало.

— Получается, облик оборотня в этом фильме… полностью неверен.

Лаклейн потер свою покалеченную ногу; он выглядел уставшим.

— Черт побери, Эмма, не можешь просто спросить, как я выгляжу, когда обращаюсь?

Глядя на него, она склонила голову на бок. Было очевидно, что нога причиняет ему боль, а она не могла видеть чьи бы то ни было страдания. Очевидно, даже страдания этого грубого и невоспитанного ликана, потому что, чтобы отвлечь его от боли, она поинтересовалась:

— Итак, Лаклейн, как ты выглядишь, когда обращаешься?

Он удивился, а затем на протяжении какого-то времени, казалось, не знал, как ей объяснить. Но, наконец, сказал:

— Ты когда-нибудь видела фантома, притворяющегося человеком?

— Разумеется, видела, — ответила Эмма. Как-никак она жила в самом богатом на существ Ллора городе.

— Ты помнишь, как все еще видишь человека, но и призрак начинает проступать? Вот на что это похоже. Ты все еще видишь меня, но также и что-то более сильное, дикое во мне.

Повернувшись к нему, Эмма легла на живот и, подперев подбородок руками, приготовилась слушать.

Когда она взмахом руки попросила продолжать, он откинулся на спинку кровати и вытянул свои длинные ноги.

— Спрашивай.

Она закатила глаза.

— Отлично. У тебя вырастают клыки? — когда он кивнул, Эмма уточнила: — А шерсть?

Лаклейн удивленно поднял брови.

— Господи, нет.

У нее было много друзей, покрытых шерстью, так что ей даже показался оскорбительным его тон. Но она решила пропустить его слова мимо ушей.

— Я знаю, что твои глаза становятся голубыми.

Последовал кивок.

— Тело больше, а черты лица меняются, становятся… более волчьими.

Эмма скривилась.

— Превращаются в морду?

Услышав ее слова, ликан даже фыркнул от смеха.

— Нет. Совсем не так, как ты себе это представляешь.

— Все, что ты описал, не сильно отличается от тебя сейчас.

— Но это правда, — Лаклейн посерьезнел. — Мы называем это saorachadh ainmhidh bho a cliabhan… дать зверю вырваться из клетки.

— Это страшно?

— Даже старых, сильных вампиров пробирает страх.

Раздумывая над тем, что он сказал, Эмма закусила губу. Как бы она не старалась, все равно не могла представить его как-то иначе… только сексуальным.

Лаклейн провел рукой по губам.

— Становится поздно. Ты не хочешь попить еще раз перед рассветом?

Смущенная тем, как сильно она этого жаждала, Эмма пожала плечами и уставилась на свой палец, которым очерчивала узоры пейсли[25] на покрывале.

— Мы оба думаем об этом. Оба хотим этого.

— Может быть. Но я не хочу того, что идет в комплекте, — пробормотала она.

— Что, если я поклянусь не прикасаться к тебе?

— А вдруг… — она замолчала, ее лицо запылало от смущения. — Что, если я… забудусь? — у Эммы не было сомнений, что, начни ликан целовать и ласкать ее так, как делал это тогда, то очень скоро она сама примется умолять его — как он выразился — перегнуть ее через кровать.

— Не имеет значения. Я положу руки на покрывало и не сдвину их.

Нахмурившись, она посмотрела на его руки и прикусила губу.

— Заложи их за спину.

Ему совершенно очевидно не понравилось предложение.

— Я положу их… — он огляделся, поднял руки вверх и закинул их за изголовье кровати, ладонями вниз, — сюда и, чтобы ни случилось, не пошевелю ими.

— Обещаешь?

— Да. Клянусь.

Эмма могла попытаться убедить себя, что это голод заставил ее подползти к нему на коленях. Но на самом деле причин было намного, намного больше. Ей было необходимо вновь ощутить чувственность действия, теплоту и вкус его кожи под своим языком, то, как его сердце начинает биться быстрее, словно она доставляет ему удовольствие тем, что жадно пьет его кровь.

Когда она опустилась рядом с ним на колени, Лаклейн откинул голову назад, открывая шею, маня ее.

Увидев, что он уже возбудился, Эмма занервничала.

— Руки останутся на месте?

— Ага.

Понимая, что уже не может остановиться, она наклонилась вперед, сжала в ладонях ткань его рубашки и вонзила в шею клыки. Внутри нее всё взорвалось от нахлынувших теплоты и удовольствия. Эмма застонала, губами почувствовав его ответный рык. И когда, не в силах выдержать этот поток ощущений, она чуть не упала, Лаклейн выдохнул:

— Сядь на меня…верхом.

Не отрывая губ от шеи, Эмма с радостью повиновалась — так было легче расслабиться и наслаждаться вкусом и ощущениями. Хотя Лаклейн так и не сдвинул рук с изголовья, он начал резко поднимать бедра, стремясь сильнее прижаться к ней. Но затем, еще раз застонав, казалось, сделал попытку перестать.

Но ей нравились звуки, которые он издавал, нравилось то, что она могла чувствовать их. И Эмма хотела слышать их еще и еще. Поэтому, не обращая внимания на задравшуюся юбку, она опустилась на его бедра. Встретивший ее жар заставлял изнывать. Мысли путались. Такой твердый…

Это было сильнее ее. Уже не владея собой, Эмма начала тереться об него, стремясь облегчить снедающую боль желания.

Глава 14

— Освободи меня от клятвы, Эммалин.

Она не ответила. Не освободила бы его от данного обещания. А для него, черт бы его побрал, отчего-то стало важным — сдержать эту клятву. Эмма лишь шире развела бедра, начав медленно и чувственно тереться о его плоть. И это, когда их тела разделяли только его брюки и ее шелковое белье.

— О, боже, Эмма, да, — выдавил он, сотрясаясь от желания, не в силах поверить в то, что она способна вызывать в нем подобные ощущения.

В сознании Лаклейна мелькнула неясная мысль использовать ее состояние. Если от его крови Эмма настолько теряет самоконтроль, он будет заставлять ее пить из него до тех пор, пока она полностью не сдастся желанию…

Будет заставлять вампира пить из него? Да что с ним вообще творится?!

Положив руки на изголовье кровати прямо между его ладонями, Эмма начала медленно скользить по его бедрам. Вверх…вниз…вверх…вниз… Лаклейн запрокинул голову. Аромат ее волос, струящихся прямо перед ним; ощущения, вызванные укусом, и ее собственное очевидное наслаждение — почти довели его до оргазма.