Сергей ГОРОДНИКОВ - ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА

• Название: ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ РУССКОГО НАЦИОНАЛИЗМА
• Автор: Сергей ГОРОДНИКОВ
• Издательство: РУСАКИ
• Жанр: Экономика
• Год: 2000
• ISBN: 5-93347-033-3

Предлагаемая читателям книга стала самым ярким явлением в интеллектуальной жизни России девяностых годов. Это признают те, кому удалось достать экземпляры первого издания ( Из-во “Русское слово”, 1994) - учёные и публицисты, предприниматели и экономисты, разведчики и военные, политики и поэты, чиновники и писатели, у нас в стране и за рубежом. Ни одна серьёзная аналитическая работа по перспективам русского национализма не обходится без ссылок на эту книгу. Ей предсказывают огромное влияние на политику России и на развитие межгосударственных отношений в ближайшем будущем.

В этой книге обобщен опыт истории, были выявлены движущие интересы современного мира и произведено подробное описание, что неизбежно должно было происходить в России после краха СССР. Ярко и убедительно доказывается, что национализм придёт к власти для преодоления экономического и политического кризиса, для спасения промышленного производства и будет решать задачи, которые никакие другие политические движения решить не в состоянии.

До сих пор данная книга была доступна не многим. Теперь же она издана для более широкого круга читателей.

---

Радикальный национализм нужен для того, чтобы помочь становлению национального общества на самом тяжелом, самом первом этапе преобразования общественной организации в собственно городскую, в собственно буржуазную. Он всегда и везде возникал как политическая потребность в устранении неопределенности в характере общественных отношений, которая порождала хаос в политике и становилась причиной слабости власти, и завершал окончательное искоренение влияния деревни на городскую жизнь и запускал процесс организации городской жизни на новых, национально-общественных, национально-организационных началах. Только когда разрешалась эта задача — не раньше, он отступал в тень политической жизни! А фашизм, национал-социализм, шовинистический милитаризм были только формами радикального национализма в обстоятельствах политической борьбы в конкретных государствах, которые по-разному переживали завершения буржуазных революций.

Поэтому Россия при своем движении к прогрессу, к собственно рынку и к собственно демократии неизбежно пройдет через ту или иную форму радикального национализма или русского фашизма, шовинизма, как кому более угодно, — неизбежно! Именно этим будет обусловлен рост политического, экономического, психологического, культурного антагонизма с южными, да и не только с южными республиками и народами бывшего СССР, где из-за чрезмерно высокой рождаемости в деревне, в кишлаке, в ауле огромно влияние традиций, питающих враждебные настроения в отношении к собственно прогрессу и к современной промышленно-городской цивилизации. Антагонизм будет нарастать и к прибалтийским народам бывшего СССР, но по иной причине, — по причине очень высокого влияния культуры и психологии фермерства на политическую жизнь прибалтийских республик при полном или почти полном отсутствии собственных городских культур и городских традиций цивилизационного развития у эстонцев, латышей и литовцев, — а у русских есть такая традиция, и поэтому русские больше приспособлены к интеграции в современную промышленную цивилизацию и потребность в ней осознают значительно острее! Но как раз по этой причине в национальной России будет устойчиво нарастать общий интерес к наиболее развитым промышленным странам Запада, в первую очередь к самой цивилизованной стране Европы — Германии.

Попытки же коммунистических и неокоммунистических движений в либеральной России повернуть историю вспять смешны, громогласные их антизападные, проарабские и прочие подобного рода заявления и политические требования наивны, сравнимы с пустозвонством, обрекают их на поражение. Для России правление коммунистов со всеми их естественными политическими союзниками исторически пройденный этап, — этап значительного влияния деревни на политику переживавшего индустриализацию государства, когда российское феодально-бюрократическое государство могло пережить революционную модернизацию и приспособиться к индустриализации как советское социал-феодальное государство. Коммунизм обновил идеями индустриального социализма привычную крестьянству феодальную традицию организации государственной власти и поэтому никогда не отражал и не мог отражать собственно национально-общественные интересы России! Ибо он неизбежно отражал главным образом интересы вброшенной индустриализацией в город огромной крестьянской среды, растерянной, не приспособленной к выживанию в рыночных городских отношениях, с их особыми требованиями к поведению людей, к их культуре, к их психологическим и моральным установкам, к формам общественной организации. То же самое происходит в настоящее время в мусульманских странах, где наплыв населения с феодальным сельским сознанием в города вызывает рост неприятия этим населением городских общественно-капиталистических отношений. Это привело к тому, что там набирает силу исламский фундаментализм, который уже захватил власть в Иране и установил свой тоталитарный режим.

Если оценивать судьбу государственности России исторически, то ее стержень, русский государственный интерес — в конечном итоге проявляется, как интерес городской, промышленно-торговый, цивилизованный, причем ярко выраженный цивилизованный, в известной мере воинственно цивилизованный. Россия только подошла в своем историческом развитии к высвобождению этого интереса в полной мере, но чтобы, действительно, высвободить его, ей понадобится сбросить и уничтожить все путы, в том числе и духовные, для утверждения этого интереса в Евразии, в мире. Только тогда она станет наконец сама собой, только тогда она станет истинно уверенной в себе, богатой и процветающей, истинно могучей державой. К этому вело ее постоянное предчувствие высшей миссии, которую она должна совершить в Евразии, а потому и в Мире. В основе этого предчувствия — политические устремления Александра Македонского объединить все разрозненные цивилизации Европы, Азии и Северной Африки в единую мировую цивилизацию, которые отчасти воплотились в эллинистическом греко-персидском цивилизованном пространстве античности, а позже обрели религиозно-идеологическое обоснование в византийском христианстве; Византия же, когда не смогла сдержать тюркские орды, перед тем как погибнуть, завещала их Древней Руси, возложив на нее миссию стать центром становления евразийской и мировой цивилизации. Но проникнуться мессианской ответственностью в полной мере смогут только молодые поколения новой России и только под политическим руководством русского национализма.

Хочется еще раз подчеркнуть: весь наш эпос, само зарождение нашего исторического самосознания от Новгорода и Киева есть самосознание городское, самосознание народа созидающего, ремесленного, торгового, вынужденного постоянно бороться с окружавшим его хищным варварством, в том числе и прибалтийским, и оно много веков побуждало русский народ, отбиваясь от набегов степных, тюркских кочевых племен и народностей, постоянно, с каким-то фанатичным упорством двигаться на Восток и Юго-Восток, создавая и создавая новые и новые города, пока не были достигнуты границы древних азиатских цивилизаций. В этом наша изначальность, основа основ нашего восприятия мира, основа основ нашей духовности. Мы не можем жить в гармонии с собой, не следуя этой изначальности; но современный этап развития России, когда стоит задача из русского народа создать высокоорганизованную нацию и задать целеполагание этой нации на тысячелетнюю перспективу, требует преобразовать эту изначальность из феодально неосознанного предчувствия, из смутного побуждения в сознательное политическое убеждение.

Коммунизм был России навязан обстоятельствами Великой политической Смуты, когда русский земледельческий феодализм уже рушился и удержать его было невозможно, но русский народ в массе еще не был готов к буржуазной революции и потому оказался в духовном, мировоззренческом кризисе. И этот глубокий духовный, моральный надлом государствообразующего народа стал причиной гибели Российской империи; выразился он в том, что русские даже не в силах были защищать историческое название своего государства. Поэтому пролетарский большевизм стал олицетворением этой Смуты в русском мировосприятии и кадрово питался за счет очень большого числа инородцев с иным видением мира, энергичных авантюристов и проходимцев со всего света, готовых гораздо легче, чем сами русские, подхватить идею общемировой социалистической революции и похоронить само слово Россия. Демократия им была неприемлема, потому что высвечивала их чуждость нашим исконным историческим инстинктам и устремлениям, а потому в рыночной экономике, в рыночной политике, при реальных свободах сделала бы их обреченными на вымирание или изгнание из политики, из власти; и они охотно провозгласили необходимость политического изгнания из России демократии и свобод, завоеванных февральской революцией 1917 года. В самой России эти силы могли найти союзника только в среде малограмотной деревни с ее укорененным в психологии местничеством, с ее определенной чуждостью той России, которая вызревала со времени подъема промышленного капитализма в 90-х годах ХIХ века; с ее определенной чуждостью нашей городской изначальности, которая все более и более проявлялась с ростом грамотности городского населения, с появлением идей о необходимости крутого поворота к буржуазной цивилизационности русского самосознания и при идейном, политическом тупике народничества, которое стремилось выразить антигородские, антицивилизационные крестьянские настроения и интересы.

Только с объективно вызванным советской ресурсопожирающей, экстенсивной индустриализацией разрушением русской деревни, только после этого в нашей культуре мышления, в нашей политической истории окончательно и необратимо побеждает то, что нас напрямую связывает и с Византией и с собственно историей Киевской Руси, то есть с собственно русскостью, собственно с цивилизованностью, собственно со своим историческим предназначением. Деревня связывала нас с феодальными народами и народцами, с коммунистическим режимом и с варварством. И, слава богу, она уничтожена и невозвратно гибнет, уходит в прошлое! Следует в этой связи отметить, что в Англии деревня была уничтожена к концу XVIII века, уничтожалась она несколько столетий, жестоко и беспощадно, и это стало важнейшим поворотным моментом в становлении Британского могущества и процветания.