Леонид Млечин - Сталин. Наваждение России

• Название: Сталин. Наваждение России
• Автор: Леонид Млечин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-459-00711-4

Почему наше общество не отпускают споры о Сталине? Что в этом человеке было такого, что заставляет и сейчас одних восторгаться им, а других — ненавидеть его? Почему любая дискуссия на исторические темы неизменно переходит в разговор о Сталине? Мечта Ленина о новом мире воплотилась в советском обществе эпохи Сталина. Воплотилась не так и не такими средствами, как полагали первые революционеры. Каким способом Сталин методично и последовательно выстраивал этот новый мир? Какую роль в этом процессе сыграл культ личности и кто помогал отцу народов создавать мифы о себе? Почему даже сейчас, спустя более полувека после смерти этого страшного, но гениального политика одни благодарят его, а другие — поминают недобрым словом? И каким был бы СССР, если бы к власти пришел не Сталин, а кто-то другой?

---

В декабре 1937 года сняли первого секретаря Ярославского обкома комсомола Александра Брусникина. Вывели из состава ЦК ВЛКСМ «за сокрытие своей связи с враждебными элементами и за попытку скрыть от ЦК факты засоренности вражескими элементами Ярославской областной организации». Арестовали и расстреляли.

В освободившееся кресло посадили Андропова.

— Очистив свои ряды от врагов народа и их приспешников, — бодро докладывал на областной конференции Юрий Андропов, — разоблачив троцкистско-бухаринскую и буржуазно-националистиче-скую сволочь, комсомольская организация области под руководством партии идейно закалилась и окрепла…

Вот с такими представлениями о жизни начал политическую карьеру Юрий Владимирович Андропов. Что-то из этого ужасного, отвратительного прошлого он отбросит, что-то останется в нем навсегда и будет определять его взгляды на мир. Ему лично жаловаться было нечего — массовые репрессии открыли ему дорогу наверх.

Продвижение наверх имело для Андропова одну неприятную сторону. В его документах проверяли каждую запятую, и бдительные кадровики сразу же отметили очевидные противоречия и темные места в его биографии. На пленум обкома приехала из Москвы инструктор ЦК комсомола. Вот ей бывший первый секретарь обкома комсомола, обиженный предшественник Юрия Владимировича, сигнализировал: «Отец Андропова был офицером царской армии, а мать из купеческой семьи».

По тем временам обвинения были убийственные. За обман партии и попытку скрыть свое происхождение могли не только карьеру сломать и выбросить с руководящей работы, но и посадить. Тем более что будущий председатель КГБ, заполняя анкету или составляя автобиографию, путался в именах, датах, степени родства. Словно он что-то скрывал.

В реальности Юрий Владимирович очень рано лишился родителей (отца вообще никогда не видел) и ничего не знал о своих бабушках и дедушках.

«Я перед вступлением в ВКП(б) просил отчима как можно подробнее рассказать мне о родителях, так как о последних я знаю очень мало, — оправдывался Андропов. — Прошу как можно скорее решать обо мне вопрос. Я чувствую ответственность за организацию и вижу гору дел. Решаю эти дела. Но эта проклятая биография прямо мешает мне работать. Все остальное из моей биографии сомнению не подвергалось, и поэтому я о нем не рассказываю».

Андропов был совершенно прав — «проклятая биография мешает работать»! Дурацкое выяснение обстоятельств его появления на свет, социальное происхождение его деда и бабки — какое все это имело значение для его жизни и работы?!

Андропову повезло. Руководство Ярославского обкома в очередной раз сменилось. Новые люди поверили, что Юрий Владимирович ничего не знал о своем деде-купце, тем более что дед вроде и не настоящий, а приемный. Тем не менее происхождение Андропова проверяли четыре месяца.

Но удивительно, что он не извлек уроков из собственной истории! Он пятнадцать лет руководил комитетом госбезопасности, и его подчиненные занимались тем, что рылись в далеком прошлом людей, выясняя их социальное или национальное происхождение. И прошлое губило людей…

Николай Николаевич Месяцев в шестидесятые годы работал под началом Андропова в аппарате ЦК партии. Как-то под настроение Юрий Владимирович рассказал ему, как инструктор Ярославского обкома Анатолий Суров состряпал на него донос о связях с «врагами народа».

— Не посадили, — сказал Юрий Владимирович, — благодаря вмешательству первого секретаря обкома партии, а так не сидели бы мы, Николаша, вместе с тобой в этом доме.

«Я знал Сурова, — вспоминал Месяцев. — Он сочинил одну или две пьесы. Но приобрел громкое имя не на поприще драматургии, а на так называемой борьбе с космополитами — грубой, позорящей страну кампании».

Месяцев задал Андропову естественный вопрос:

— Ас Суровым вы, Юрий Владимирович, позже не объяснились по поводу его бессовестной стряпни?

— Нет, я не мстительный…

О мстительности говорить не приходится. Речь шла о том, чтобы сказать подлецу, что он подлец. Но Андропов неизменно избегал открытых конфликтов.

«В нем, — считал Месяцев, — сидел страх, застарелый, ушедший в глубины и прорывающийся наружу в минуты возможной опасности».

Страх засел во всех советских людях — надолго, если не навсегда.

Появляется Лаврентий Павлович

Врач и писатель Виктор Давидович Тополянский пишет, что Ежов был тщедушный и низенький — всего сто шестьдесят сантиметров. Задержка физического развития при сохранении детских пропорций тела именуется инфантилизмом. Нарушение функций желез внутренней секреции могло быть вызвано врожденным сифилисом, туберкулезом, алкоголизмом родителей, черепно-мозговой травмой или недоеданием в раннем детстве.

Доктор Тополянский пишет о задержке психического развития у наркома, о незрелом, ограниченном мышлении: «Интеллект и эмоции застыли на уровне ребенка и зацементировались фантастическим невежеством… Нуждается в пояснении и феноменальный садизм Ежова. Чувство собственной неполноценности и потребность в компенсации породили в нем особую жестокость испорченного и недоразвитого ребенка, готового при условии безнаказанности бесконечно мучить любое живое существо слабее себя».

Кстати говоря, анализ руководящего состава госбезопасности времен большого террора показывает большой процент людей с искалеченным детством, обиженных на весь свет. Возможно, накопленный в детстве и юности запас ненависти к окружающему миру создал дополнительный психологический фон для массовых репрессий.

Сталин называл наркома Ежевичкой. Ежов нравился тем, что не гнушался черновой работы. Один из следователей секретно-политического отдела НКВД рассказывал товарищам, как к нему в кабинет зашел нарком. Спросил, признается ли подследственный?

— Когда я сказал, что нет, Николай Иванович как развернется и бац его по физиономии. И разъяснил: «Вот как их надо допрашивать!»

Один из членов политбюро, увидев Ежова, который приехал в здание ЦК с Лубянки, заметил у него на гимнастерке пятна крови:

— Что случилось?

— Такими пятнами можно гордиться, — ответил Ежов. — Это кровь врагов революции.

Писатель Кирилл Анатольевич Столяров предал гласности рапорт заместителя начальника горотдела НКВД в Гаграх (начальником отдела был будущий министр госбезопасности Грузии Николай Максимович Рухадзе):

«Арестованных на допросах били до смерти, а затем оформляли их смерть как умерших от паралича сердца и по другим причинам… Арестованного били по несколько часов подряд по чему попало… Делалась веревочная петля, которая надевалась на его половые органы и потом затягивалась… Майор Рухадзе дал сотрудникам установку: “Кто не бьет, тот сам враг народа!”

Однажды я зашел в кабинет следователя, который допрашивал арестованного эстонца по подозрению в шпионаже на немцев.

— Как он ведет себя? — спросил я.

— Молчит, не хочет признаваться во вражеских намерениях, — ответил следователь, заполняя протокол.

Я внимательно посмотрел на арестованного и понял, что тот мертв. Обойдя вокруг него, я заметил кровь на разбитом затылке… Тогда я спросил следователя, что он с ним делал, и он мне показал свернутую проволочную плеть, пальца в два толщиной, которой он бил этого арестованного по спине, не заметив того, что тот уже мертв…

Словом, в помещении райотдела днем и ночью стоял сплошной вой, крик и стон…»

Арестованный после смерти Сталина генерал-лейтенант Рухадзе уверял, что его бывший заместитель преувеличивает: избивали только по ночам, днем в горотдел приходили посетители и бить было невозможно… Рухадзе, который начинал свою трудовую деятельность делопроизводителем управления сберкассами в Тифлисе, в 1955 году расстреляли.

Вакханалия беззакония и террора накрыла всю страну. Сталин, довольный рвением наркома, часто приглашал Ежова к себе, играл с ним в шахматы. Но барская любовь недолга. Через два года вождь пришел к выводу, что его любимец утратил рвение, теряет интерес к работе. Пора его менять.

За две недели до изгнания Ежова Сталин заставил его своей рукой написать, на кого из крупных работников, прежде всего членов политбюро, в НКВД поступили доносы, кто в чем обвиняется, какие предположения есть у работников наркомата и так далее. Получился довольно большой список. Этот документ Сталин хранил в своем архиве до самой смерти. В доносах на членов политбюро не было ничего особенного: какие-то сомнительные, двусмысленные высказывания, кем-то заботливо записанные и принесенные в НКВД. Но важно не содержание, а сам факт наличия такого документа. Запасливый вождь хотел иметь компромат на всех своих подручных. При необходимости эти обвинения легко обрастали другими такими же доносами и показаниями уже арестованных.