Тим Скоренко - Легенды неизвестной Америки

• Название: Легенды неизвестной Америки
• Автор: Тим Скоренко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-904919-43-6

Великий автогонщик Рэд Байрон и прекрасные сёстры Сазерленд, скрывающийся от правосудия нацистский преступник и слепоглухонемая девушка, первое посольство США в Москве и военные действия в китайском Нанкине, провинциальные гангстеры 30-х и диковинный паровоз инженера Холмана. Казалось бы, между героями и реалиями этой книги нет ничего общего: многие из них вымышлены, иные же существовали на самом деле, реальность смешивается с фантазией, XVIII век мерно перетекает в XXI…

Удивительные истории, захватывающие сюжеты, живые легенды, сплетающиеся на страницах романа, охватывают значительный временной период, и единственное, что их объединяет,- это то, что все они могли произойти на самом деле. Или - пусть остаётся крошечная вероятность! - на самом деле произошли. Это книга о сильных людях. Возраст, болезнь, гримаса судьбы - еще один залог их силы.

---

Я не сразу сообразил, что произошло, но, когда сориентировался, увидел следующую картину. На полу, прижимая руку к животу (между пальцев струилась кровь), лежал Джонс, в нескольких дюймах от другой его руки валялся большой никелированный револьвер, кажется, Detective Special фирмы «Кольт». Рейн привалился к стене, в его руке был небольшой пистолетик, напоминающий дамский. В груди Рейна зияла дыра, убедившая меня в том, что я не ошибся с маркой пистолета Джонса: тридцать восьмой калибр сложно с чем-то спутать. Портье лежал лицом вниз, пистолет из его руки выпал и куда-то отлетел. Под телом по ковру расплывалась кровь.

Я не очень понял, кто в кого стрелял, и, тем более, кто из них выстрелил первым. Джонс достал револьвер из пакета с деньгами (деньги там и в самом деле были, но вряд ли их количество составляло столь внушительную сумму, как семьсот тысяч). Портье держал пистолет за спиной: в кого он стрелял, я не знаю. Возможно, он был в сговоре с Джонсом или сам по себе, и просто пытался убить хозяина. Рейна убил Джонс — это не вызывало сомнений.

Я оказался в закрытой комнате на шестом, секретном, этаже дорогого отеля с тремя трупами, мешком денег и шкатулкой с индейскими пряностями, которыми я не умел пользоваться.

Думаю, нетрудно догадаться, что произошло потом. Я схватил пакет, запихнул под мышку шкатулку и метнулся в лифт. Наверное, когда он находился на секретном этаже, его не могли вызвать ни с какого другого, срабатывал механизм блокировки. Я добрался до пятого этажа, уложил новоприобретённое в свой саквояж, быстро побросал туда личные вещи без разбору и ретировался из отеля. Перед тем как выйти, я вырвал из лежащей на стойке регистрационной книги страницу с записью о себе. Стирать отпечатки пальцев не было времени: их не было ни в одной полицейской базе и найти меня при помощи дактилоскопии не представлялось возможным. Единственным человеком, который видел меня, был швейцар. Выстрелов он, похоже, не слышал.

***

Что вам сказать?.. В пакете Джонса оказалась вполне круглая сумма в двести тысяч долларов: судя по всему, если бы цена шкатулки оказалась ниже её, Джонс бы заплатил, не колеблясь.

Я экспериментировал с приправами из шкатулки. Сложно сказать, помогли они мне или нет, но деньги Джонса, вложенные в грамотное дело, сначала удвоились, а потом удесятерились: последние тридцать лет я не работаю и живу на проценты, причём живу хорошо.

Я был женат трижды, но у меня нет детей. Ни одна из жён не смогла от меня зачать. Врачи исследовали меня не раз и говорили, что дело именно во мне: что-то с качеством вырабатываемых сперматозоидов. После каждого из разводов мои бывшие жёны спокойно рожали детей от других мужчин.

Я всегда был одинок, даже до приобретения шкатулки. Не появилось у меня близких друзей и после. Сложно сказать, виновны ли в том приправы.

Лишь одно меня смущает. Лишь одно не позволяет мне верить в силу шкатулки, в её волшебные свойства.

Мне семьдесят девять лет, у меня радикулит, я перенёс два инфаркта, мои пальцы свёл артрит, а на моей сухой сморщенной коже появились пигментные пятна старости.

Кажется, Рейн соврал.

Офицеры рейха

Удивительный человек по имени Джордж Тэмбэл появился в моей жизни солнечным майским днём 1946 года. Американские солдаты возвращались из Европы победителями. Их встречали цветами, по городам катились легендарные кинематографические броневики M3 Scout Car, Рузвельт слыл национальным героем, а война казалась выигранной исключительно силами моих соотечественников. Я тоже в это верил. Я не представлял себе, что такое война, входящая в твой город, в твой дом. Война была где-то далеко, в Европе, в Азии, тамошние жители не справлялись, мы пришли и помогли им. Вот и вся политинформация.

Меня зовут Джим Мортенсен. Мой прадед приплыл в США из Норвегии. Насколько я знаю, первоначально наша фамилия писалась как «Мартинссон», но время и произношение изменили её, «американизировали», так сказать. Единственное, чего я вам не скажу, — это название города, где я живу. Тэмбэл просил меня умолчать об этом, очень просил. Собственно, я вообще не должен рассказывать всю эту историю, но в прошлом году Тэмбэла сбила машина, и сохранение тайны потеряло смысл. Вы скажете: так назвал бы уж и город, что тут терять-то. Нет, не назову. Приедут ещё журналисты, будут расспрашивать. Если какой-то дотошный найдёт меня среди нескольких сотен Мортенсенов, живущих в Америке, так тому и быть. А прямую наводку на себя — не дам.

Боже, каким сварливым стариком я стал. А ведь Тэмбэл был меня даже немного старше. Собственно, если мои предположения — правда, то я точно знаю дату и место его рождения: 16 января 1903 года, Монтруж, Франция.

Город наш небольшой, но не настолько, чтобы все друг друга знали. Правда, и домов с четырёхзначными номерами нет тут ни на одной улице. Всё-таки не Чикаго и не Сан-Франциско. Моими соседями в первой половине сороковых была семья эмигрантов из России. Они бежали в США ещё во времена Первой мировой войны, между февральской и октябрьской революциями. Я был поражён тем фактом, что революций в России было две. Об этом мне рассказывал старик Владимир, собственно, глава соседской семьи. Он вообще рассказывал много удивительных вещей, которые я потом приукрашал и травил в перекурах на работе. Я — квалифицированный автомеханик, если что. У меня есть небольшая мастерская, где до недавнего времени работало два человека (помимо меня самого). Не так давно я решил реорганизовать работу и найти новое помещение для мастерской. Пока подходящего я не нашёл, так что временно пришлось приостановить выполнение частных заказов.

В начале весны 1946 года русская семья уехала. Кажется, они решили перебраться на побережье, я не знаю. Полтора месяца дом пустовал, а потом в него вселился Тэмбэл. На следующий же день он зашёл ко мне знакомиться. Самое странное, что интересный разговор у нас завязался уже через минуту после приветствия. А через десять я показывал ему гараж, где стояла моя гордость — Cartercar Model R 1912 года, который я реставрировал. Машину я откопал на свалке, отбуксировал домой и три последних года постепенно приводил в порядок. Это была первая из восстановленных мной машин: если хотите, на неё можно посмотреть и сегодня. Впоследствии я отреставрировал ещё двенадцать автомобилей. В моей коллекции есть Coey 1910 года, за который мне неоднократно предлагали баснословные деньги. Последнее предложение, не постесняюсь сказать, подразумевало выплату полутора миллионов долларов. Но зачем мне эти деньги? У меня всё есть, и главное — мои машины.

Так вот, увидев Cartercar, Тэмбэл прямо-таки бросился на него. У него в глазах был неподдельный восторг. Он квалифицированно и грамотно откомментировал процесс реставрации и с ходу дал несколько полезных советов.

Мы поладили и даже подружились. Он был фанатом автомобилей, и я не знаю ни одного человека, который разбирался бы в них лучше Джорджа. Тэмбэл мог с закрытыми глазами собрать и разобрать любой автомобиль. Заведя мотор, он тут же по звуку определял, есть ли какие-либо неполадки в работе силового агрегата, и если есть, в чём они заключаются. Когда он садился в машину, он становился её частью. Его руки прилипали к рулю, сам он превращался в дополнение сиденья, а в глазах его отражались зеркала заднего вида. Да, именно зеркала в глазах, а не наоборот.

Когда я впервые был пассажиром в ведомой Тэмбэлом машине, я, честно признаться, чуть не напрудонил в штанишки. Он легко, расслабленно, на шестидесяти милях брал повороты, в которых иной бы снизил скорость миль до десяти. Я всё время боялся, что мы разобьёмся. Но Тэмбэл только улыбался.

У него не было родственников, он тщательно скрывал всё, что связывало его с прежней жизнью. Судя по его искусственному, чистому английскому, он не был американцем, а приехал из Европы после войны. Но и на чистокровного англичанина он не походил. Скорее, француз или итальянец, отлично выучивший язык. О его довоенной жизни я знал всего несколько фактов: он жил в Монако, работал механиком и разводил собак. Про Монте-Карло он рассказывал с нежностью. Тэмбэл действительно любил этот город, любил его набережные, его пристани, его наглых и крикливых чаек.

В собаках он разбирался ничуть не хуже, чем в автомобилях. Он мечтал уехать на север и разводить там аляскинских маламутов или ещё каких-нибудь собак подобного плана — верных, сильных и спокойных. Он различал не только чистопородных животных; увидев любую дворнягу, он уверенно расписывал, чья кровь и в каком поколении примешалась к роду безымянного барбоса.

Ещё он умел рисовать, причём неплохо. Предпочитал он картины разрушения и запустения, например, частенько изображал свалку за моим гаражом. Иногда на его картинах появлялись мёртвые птицы и животные. Линии он выводил чёткие, контурные, потом аккуратно закрашивал оставшиеся белыми участки. Я не знаю, как называется такая техника.