Андрей Островский - Напряжение

• Название: Напряжение
• Автор: Андрей Островский
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Работа оперативников милиции и чекистов в блокированном Ленинграде в годы войны — таково содержание заглавной повести книги. Кроме того, в нее входят ранее опубликованные повести «Звонкий месяц апрель», «Ночь не скроет» и «Твоих друзей легион».

---

Вспомнил 1 июля и сразу успокоился. Обливаясь по́том (в городе пекло), читал философские повести Вольтера. Недурно писал просветитель.

20 июля.

Что еще может делать интеллигент, выходец из колхозного крестьянства, в часы вынужденного безделья? Читать. Читал «Исповедь» Руссо (вдруг пригодится?). Просмотрел курс дебютов. Пробовал играть в шахматы сам с собой. Выиграла та моя половина, которая играла белыми. Болел же я за черных.

Все-таки скучно. Хоть Джека какого-нибудь или на худой конец — Митьку… Готов даже принять гипнотический сеанс. Где вы, мои милые бандиты?

До конца командировки осталось 6 дней.

21 июля.

Делал то же, что и вчера (см. запись). Но теперь уже осталось 5.

22 июля.

Прочитал найденную в тумбочке у Сашка брошюрку о космосе. А потом весь день раздумывал над ней. До чего же неоптимистичная наука астрономия! Разве можно так откровенно говорить человеку, что он ничтожен со своей 60—70-летней жизнью? И как он велик в мечте завоевать космос! Велик и ничтожен. Пример диалектического единства противоположностей?

23 июля.

Не выдержал одиночества. Была потребность с кем-нибудь потолковать. Забрался в канцелярию, взял телефонную книгу и принялся беседовать. Разговор носил чисто деловой характер:

«Сергей Иванович?»

«Нет, Самсон Игнатьевич».

«Ну, все равно. Почему вы лысый?»

«Потому что это модно, молодой человек».

«Откуда вы знаете, что я молодой человек?»

«А откуда вы знаете, что я лысый?»

«По голосу».

«Вы изучаете логику?»

«Нет, фармакологию, санскрит и телемеханику…»

И так далее в том же духе. За 10 минут я выдохся и сложил оружие, сказав «Aufwiedersehen!..».

Вообще, такие беседы напоминают блиц-турнир на выносливость и сообразительность, если до начала невидимый противник не пошлет тебя к дьяволу (а это бывает в двух случаях из трех).

К вечеру вернулось благоразумие. Дочитал «Исповедь». Никогда не думал, что это такая мудрая книга и такая настоящая исповедь. А Руссо меня покорил. Удивительная, противоречивая личность! Загадочная, для современников и понятная для потомков. Гениальный и одновременно наивный человек, полный нежной любви к людям.

24 июля.

Встретил на улице Аню Терентьеву. Когда-то, на первом курсе, был увлечен ею, но не очень.

Пошли в сад Петухова. Сидели на скамейке. Никого мне не надо, кроме Марины. И в саду мне казалось, что сижу с ней.

26 июля.

Я уже заметил: когда сильно готовишься к чему-нибудь, думаешь, мечтаешь, наяву получается все проще и прозаичнее. Короче говоря, мне мерещилась какая-то сногсшибательная встреча. Какая именно, я не представлял, но только сногсшибательная, не меньше.

Но встречи не было. Поздоровались, обменялись приветствиями, рукопожатиями, как главы разных дипломатических миссий. Ничего того, что было 1 июля, («А что было? — спрашиваю сам себя и отвечаю: — Что-то».) Что-то, чего-то… Или я идиот круглый, или я чего-то не понимаю. Впрочем, идиот и должен чего-то не понимать.

Поздравил ее с наградой.

«А вы откуда знаете?» — спросила она. «Я все про тебя знаю. Что ты делаешь, куда ты уехала…» Она моментально поняла, и рассмеялась: «Ишь, какой ты прыткий! А как твои дела?»

На сей раз я не выглядел дураком (о каких делах идет речь?!) и сказал, что блестяще (если считать блестящим унылое шатание по пустым коридорам). Хорошо еще, она не углубилась в расспросы и уточнения.

Хотел побродить с ней по улицам, но она отбоярилась: устала с дороги. И завтра не сможет. Много работы на заводе. Встретимся послезавтра.

Шел домой не то грустный, не то усталый, не то обиженный. Разбирался сам в себе. Что, собственно, меня обидело? Разве должна она была броситься мне на шею? Конечно, нет. Говорить комплименты? Тоже нет. Что же тогда?

В общем, я запутался окончательно. Но понял одно: я хочу, чтобы она меня полюбила. Я бросил все и приехал ради нее, чтобы видеть ее, быть с ней. А у нее дела. Вывод: она меня не любит.

Уже в кровати думал: что так красит Марину? Ведь она очень хорошенькая. Вспомнил. Родинка на щеке. Женщины часто приклеивают такие родинки. Может быть, у нее тоже ненастоящая? Настоящая или нет?

10 августа.

У нас был интересный разговор. Я смеялся: впервые вижу живого стахановца рядом, не на трибуне. А потом спросил, как она стала стахановкой, и вообще о передовиках, действительно ли они намного обгоняют других рабочих.

Она окинула меня смешливым взглядом, точно я прикатил откуда-то с другой планеты, и сказала: «А как же? Конечно. В институте один хорошо учится, другой — плохо. И на заводе точно так же. А зависит успех от многого».

И стала рассказывать о станке, какой-то подаче, резцах. Я делал вид, что здо́рово все понял, а на самом деле — ни бум-бум. Но Маринка разошлась, стала на земле чертить какую-то схему. И через каждые два слова повторяла: «Понятно? Это все очень просто!»

«Ну, а ты что делаешь?» — спросил я, чтобы приблизить разговор к чему-то осязаемому.

«Разные вещи, смотря какой заказ поступает. Вот завтра, например, заканчиваем партию кулачковых муфт для машин. Кончим — что-нибудь еще дадут».

«И сколько этих муфт ты делаешь?»

«Вчера семнадцать, а сегодня — восемнадцать».

«И только-то?»

Я всегда считал, что за смену токарь вытачивает горы металлических штуковин — так обычно показывают в киножурнале.

«Вообще, ты прав, немного. — Марина с серьезным видом взглянула на меня и добавила: — Но эти детали сложные, возни с ними пропасть. Хотя я уверена, можно было бы давать в смену около пятидесяти».

«А что же мешает?»

Марина звонко засмеялась, озорно и задиристо:

«Я же тебе битый час объясняла! Голова садовая!»

И вдруг, рванувшись, побежала по аллее. Затопали каблучки, мелькнули крепенькие ноги. Я бросился вдогонку и метров через 150 настиг ее.

«А ты здо́рово бегаешь», — проговорила она, запыхавшись.

«Уж как-нибудь, — гордо ответил я и, схватив ее под руку, стал пытать: — Но все-таки, Марина, сколько нужно таких муфт делать за день? По норме?»

«Четыре».

«А ты делаешь восемнадцать? Вот теперь я понял, что это действительно трудно. Цифры — хорошая вещь».

«Вот если нам удастся увеличить скорость, тогда эти цифры отойдут в область предания».

«Кому это нам?» — ревниво спросил я.

«Вообще токарям, а в частности мне и Коле Никандрову».

«Какому Коле?»

«Нашему механику. Мы с ним работаем вместе».

Это замечание мне, разумеется, не понравилось, и, чтобы скрыть от нее свое неудовольствие, я сказал:

«Комитет комсомола, наверное, на тебя не нарадуется, на руках носит».

Она повернулась ко мне и проговорила:

«Нет, не носит. Я ведь не комсомолка…»

«Как?»

У меня, по всей вероятности, были вытаращены глаза, как у филина, потому что она поспешила сказать:

«Так уж получилось».

Больше я ничего не смог добиться от нее. Но для меня это стало еще одной загадкой. Я видел ее всегда среди девчат. Она общительна, любознательна, она ведь хорошая работница! Неужели ей не нашлось места в комсомоле? Может быть, ее исключили? Тогда за что?

Все-таки в ней много непонятного.

Родинка — самая что ни на есть настоящая.

11 августа.

Задумался над такой проблемой: хорошо ли иметь жену-стахановку? Смешно, но только сегодня почему-то подумал о такой вещи, как женитьба. Интересно представить себя в роли мужа. Конечно, Марининого. И что, если сделать предложение, как в старых романах? Нет, наверняка рано. Я никогда не говорил ей, что люблю. А она? Она, по-моему, вообще даже не предполагает таких моих мыслей.

Стахановка. Это — почет. Речи, конференции. Слава. От славы человек пухнет. Пока что Марина очень простая девушка. А что будет потом? Быть мужем известного человека? Противно.

Нет, я, наверное, недостоин ее.

Что-то на душе кошки скребут.

15 августа.

Не видел ее четыре дня. У меня создается впечатление, что она избегает меня. То у нее много работы, то просто не может пойти вечером гулять. Почему женщины умеют так терзать? Кто их этому учит? В конце концов сказала бы просто: «Я не хочу тебя видеть».

Как говорят люди, я извелся, от меня осталась одна тень.

16 августа.

Прямо спросил ее: «Тебе не нравится, когда я прихожу или прошу провести со мной вечер?»

Марина ответила: «Что ты, Слава, откуда ты взял?»

Я повеселел и не стал продолжать разговор. Мало ли откуда!

Ходили на Ипподромский рынок, в «Театр иллюзий». Театрик плохонький, грязненький. Марина сказала, что терпеть не может фокусов. Ушли с середины представления.