Юрий Гальперин - Мост через Лету

• Название: Мост через Лету
• Автор: Юрий Гальперин
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8370-0590-9

Юрий Гальперин, один из самых интересных русских прозаиков второй половины XX века, почти не известен в России. Три главные его вещи — «Играем блюз», «Мост через Лету» и «Русский вариант» — не могли быть опубликованы в Советской России. Широкому читателю на родине они стали доступны только в середине девяностых, однако потонули в потоке «возвращенной литературы». Это, конечно, несправедливо.

 По слову Андрея Битова, «Гальперин тяготеет к той культурной ветви, которая привита к стволу русской литературы Набоковым». Действительно, ироничная, стильная, умная проза Гальперина сравнима по чистоте и мастерству с набоковской; однако, с одним отличием: проза Гальперина теплее и человечнее, она обращена прежде всего к живой и непосредственной эмоции читателя.

---

Двигаясь осторожно, стараясь не упасть в зловонную лужу лицом, едва переставляя ноги, он приблизился, нагнулся и, пересиливая боль в боку, в груди, в низу живота и в голове, подкатил бочку к окну, поставил на попа. Потом, цепляясь за стену, ломая ногти, влез на кадку. Она зашаталась, затрещала под тяжестью. Фомин вытащил из брюк тонкий ремешок суданской кожи и дотянулся — закрепил его за железный крюк, когда-то державший массивную решетку окна. Петля получилась тесная, и он с трудом просунул лобастую голову. Мягкая кожа ласково обхватила шею.

Воля… — подумал он, топнул ногой, выбив каблуком ветхое дно, и закачался в воздухе, ускользая от осознанной необходимости.

16

Пятого сентября Лешаков спал до обеда. Никто не будил, не тревожил. Он выспался и почувствовал себя лучше. В утреннем свете вчерашние страхи казались нелепыми, да и мало ли что с пьяных глаз могло померещиться Фомину, — по припухшей физиономии видно — не просыхает. Допился до белой горячки. Впрочем, инженер допускал и другую версию: если Лешакова, действительно, держали под колпаком, то и окружение его, приходившие в дом приятели, рано или поздно все должны были попасть на заметку. Компания подобралась веселая: Валечка, болгарский невозвращенец, Фомин, разжалованный партаппаратчик, и сам Лешаков. Кадры отборные. Но пока их не трогали. Наверное, картина там, у них, не складывалась, международное положение не располагало, может, план по нелояльным до конца года перекрыли и приберегали троицу на потом, или просто тянули, выясняли и утверждали — обычная рутина. А у Лешакова все было на мази. Остальные листки к вечеру он допечатал. Разрезал. Тщательно сложил. Упаковал в миниатюрные контейнеры. Установку привел в готовность. Потом поужинал остатками припасов, — даже в магазин нос не высовывал, затаился. Сообщение Фомина все же растревожило Лешакова. Поразмыслив, он решил не выходить из дома, а то как бы чего не вышло: а ну, как сунутся они в его отсутствие с тайным обыском, с новой проверкой. Пекся он не о себе, не за шкуру трясся, но за дело болел. И, конечно, о товарище не вспомнил: как он там. Недосуг. Даже не позвонил он марксисту, чтобы по-человечески глупо спросить: «Что новенького? Как дела?.. Дуешься на меня?».

В заботах и волнениях дожил до вечера. Не обедал. Пропал аппетит. Поужинать Лешаков себя принудил. Приготовил на скорую руку яичницу. Пока он жевал, раскрытый чемодан стоял на полу, у ног, и три гладкотелые ракеты матово поблескивали в неярком свете настольной лампы. Они глядели скромно и грозно, как смотрит оружие, — чем проще вид его, тем оно в деле серьезней. Снаряды Лешакова выглядели внушительно. Как бы публику на галерее не перепугать, подумал он. И принялся сочинять отговорочку, этакое отвлекающее.

Инженер долго перебирал уловки, пока не остановился на метеорологическом варианте. В кино и по телевизору часто показывали запуск исследовательских ракет, больших и малых. К ним привыкли. А то, что запуск в необычном месте, так кто их разберет, метеорологов. Понадобились пробы городского воздуха, где же их брать, как не в центре, на Невском.

Лешакову объяснение очень понравилось, он сам предложил бы такому человеку на улице или в галерее помощь, все-таки инженер, какая-никакая, а квалификация. И причина нормальная — исследование атмосферы. Он решил, если будут путаться под ногами, докучать любопытством, мешать зеваки, надо привлечь из толпы кого-нибудь поскромнее в помощники.

Остаток вечера инженер посвятил тренировке по развертыванию системы в рабочее положение.

Лешаков засекал время. Чемодан в руке, сумка на плече — он стоял у двери. Длинными шагами пересекал комнату, точно и мягко опускал ношу на паркет перед подоконником, откидывал крышку, поднимал и устанавливал ракеты на направляющих. Быстро подключал кабель, торчавший из сумочки, и с пусковым пультом в руках отходил на три шага: больше не требовалось, после лесных испытаний инженер взрыва не опасался. Серьезно поворачивал он рычажок контрольно-измерительного прибора — стрелка подскакивала на максимум. Функционировала система безукоризненно.

Лешаков удовлетворенно собирал чемодан. И повторял упражнение в заученном порядке. С параноическим упорством инженер отрабатывал каждый элемент своих действий. В реальных условиях психологические помехи усиливаются, резко возрастает фактор случайности, и он добивался автоматических реакций.

Лешаков вошел в раж. Соревнуясь сам с собой, он совершенно заигрался и не сразу расслышал, когда окликнули его из коридора, позвали к телефону.

— Да? — тревожно спросил инженер и услыхал счастливый смех Вероники, она прилетела из Симферополя и только что добралась из аэропорта домой.

— Приезжай, — не задумываясь позвал он.

— Я с дороги. Да и поздно, муж не отпустит.

— А который час?

— Одиннадцать, — Вероника смеялась, как русалка. — Ты что, совсем задвинулся?

— Похоже на то, — признался инженер.

— Ложись спать. Завтра увидимся.

— А может…

— Утро вечера мудренее.

* * *

Шестого сентября Лешакова разбудил телефонный звонок. В последние дни спрос на него повысился.

— Старик, ты что квелый такой, — донесся глухо, издалека Валечкин голос, — я тебя разбудил? Разбудил, говори?.. Плохо слышно. Ну, ты и задаешь храповицкого, обед скоро.

— Ты откуда? — спросил Лешаков спросонья. — У вас в Перми другой временной пояс.

— В какой Перми, парень? Мы дома. Да, я и Лиля. Дома уже. И сегодня опять уезжаем. Вечером, да. На пароходе до Астрахани, понимаешь. Свадебное путешествие. Круиз.

— Поздравляю! — окончательно проснулся Лешаков и заорал. — Поздравляю вас!

— Подожди поздравлять, рано. Свадьбы-то пока не было. Вернемся, тогда…

— Свадебное путешествие перед свадьбой?

— Конечно, — веселился утренний Валечка. — Сам знаешь, как с ней, с Лилей… Может, свадьба и не состоится, зато свадебное путешествие точно. Будет, что вспомнить.

— А-а, — понял, наконец, Лешаков. — Дошло.

— Вечером заглянем.

— Давайте.

Лешаков повесил трубку и отправился досматривать сон. Но к полудню он проснулся окончательно. Встал. Вяло проделал гимнастику, принял душ. И оделся по-воскресному, повязал галстук.

Вероника, сияя глазами, появилась во второй половине дня, загорелая, свежая — наливное яблочко. Но когда в дверях, как в портретной раме, предстал перед ней Лешаков, зеленый, замученный, с кругами подглазин, с торчавшими по-птичьи перьями волос, настроение у нее надломилось.

— Что случилось? — с места спросила она. Лешаков улыбнулся голубыми губами. Слегка кружилась голова. Он радовался ее приезду, но выразить радость не хватало сил.

— Жуткая расслабуха, — признался он, — сам не знаю откуда.

— На что ты отпуск истратил!

— А… Долгая история. Потом.

— Нет, рассказывай.

— Я не завтракал, — взмолился Лешаков.

Он считал своим долгом посвятить Веронику в секретный замысел — тесно она связана с ним, последствия могли и на ее судьбе отозваться. Он хотел объясниться, но позднее, вечером, перед расставанием. А теперь не был готов. Момент неподходящий. Требовалась атмосфера, взаимопонимание, контакт. Оба они явились из разных миров.

— Не сейчас, — сказал он, обретая привычную твердость.

И Вероника, услыхав упрямую интонацию, уступила. Но тотчас потребовала компенсацию.

— Ладно, — согласилась она. — Сначала пойдем в ресторан. Надо тебя подкормить.

Лешакова в ресторан не тянуло. Он из дому выйти не мог. Который уже день наружу не вылезал, сидел тихо, как улитка. Не высовывался. При мысли, что надо появиться на людях, ему стало не по себе. И Вероника в другой раз непременно заметила бы. Но упрямая и красивая, избалованная курортом, она гнула свое, требовала тотчас же собираться и не слушала отговорок.

— Шашлык и рюмка коньяка, вот что подымает дух, — заявила она. — Одевайся, на улице ветер.

Лешаков накинул плащ и повел даму кормиться. Они посидели в «Кавказском». От грузинского коньяка инженер отказался. Проворный официант бросил на Лешакова пристальный взгляд и больше не обращал внимания. Но уверенную, яркую Веронику он принял всерьез. Засуетился, забегал с улыбочкой, быстро принес из буфета закуску: лобио и сациви. Открыл бутылку вина.

Шашлык, естественно, подали подгорелый. Лешаков без удовольствия жевал жесткое мясо. К гарниру не притронулся. Пил мало. Он вежливо ухаживал за Вероникой, подливал ей густое темное «Телиани» и, слушая щебетание, не вникал в смысл.

Он смотрел сквозь стекло, как по Невскому в сентябрьском свете катили машины; подняв воротники, гуляли прохожие, укрывались от ветра в плотно запахнутые пальто. Воскресное оживление улицы казалось праздным.