Саша Черный - Собрание сочинений. Т. 5

• Название: Собрание сочинений. Т. 5
• Автор: Саша Черный
• Издательство: Эллис Лак
• Жанр: Детская проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-7195-0049-9

В пятый том собрания сочинений С. Черного вошли почти в полном объеме стихи и прозаические произведения, обращенные к детям.

---

В глубине ущелья темная щель. Пещера! Соня осторожно подошла ближе и вошла. Крепкий слежавшийся песок от входа бугром подымался в глубь пещеры, по бокам вдоль скал темнели серые полосы… Ай! Что за гадость?! На песок со стен запрыгали отвратительные длинные мокрицы.

Соня стремглав вылетела из пещеры. Села под скалой в тени и засмотрелась вдаль: на коптивший небо медленный трехтрубный пароход, на вспухающие валы, косо бегущие к берегу. Сидела долго, убаюканная теплым ветром, ленивым солнцем и ворчаньем воды, сидела долго и неподвижно, словно бабочка на теплом вишневом стволе.

И вдруг всмотрелась. Где же дальние коричневые камни? Почему водоросли набухли и просочились водой? И жестянка, которая валялась перед ней на песке в десяти шагах, — плавает… Почему? О! Как сердито шлепнула волна об угол скалы… Пена до самых пяток докатилась.

Соня быстро вскочила. Прилив? Конечно, прилив! Ротозейка… И старичок, и все собаки, должно быть, давно ушли. Она побежала к наклонному камню, под которым был проход в соседнее ущелье. Прохода не было, и под камнем шипела и пенилась вода…

Побежала вперед к океану — пусть промочит платьице, не беда, — лишь бы во второе ущелье пробраться, а оттуда в первое к тропинке, что ведет наверх… Но новая волна хлопнула в камень прямо перед ней; едва успела Соня отскочить и отбежать в угол ущелья. Прилив!

* * *

Вы подумайте только: маленькая кроткая девочка и огромный, одуревший океан… Ни вправо, ни влево дороги нет, вода закрыла все проходы и лазейки, пена и раскатистая волна с каждым ударом все ближе подбираются к маленьким дрожащим ногам… А вверху, над головой, на высоте трехэтажного дома, проезжают вдоль края обрыва автомобили, проходят беспечные пешеходы, и никому и в голову не придет взглянуть вниз на прижавшуюся к мокрой скале девочку…

Влезть на отвесный берег? Но разве девочка мокрица, или обезьяна, или акробат? Бросилась Соня в один угол, в другой, словно мышь в мышеловке, заметалась во все стороны и, наконец, вспомнила о последнем средстве, оно всем детям знакомо, — стала кричать пронзительным голоском:

— Спасите! Спасите! Меня захватил прилив…

Но грубый океан басистым ревом покрыл Сонин голосок, ветер унес и разметал детские испуганные слова… И опять стала Соня кричать все громче, все отчаяннее. Волна, правда, ее пока что еще не трогала: подкатывалась к ногам и с шипящим вздохом, растекаясь журчащими ручейками и унося за собой пестрые камушки, возвращалась назад в родное темно-зеленое лоно.

Где остановится прилив? На какой линии, у какой черточки? Камыш в глубине ущелья был сух, значит, волна туда не докатывается? Или он высох в часы отлива на горячем солнце под теплым сквозным ветром? Ах, если бы мама, возвращаясь с рыбой домой, по дороге вдоль края обрыва, взглянула вниз на свою дочку!.. Бросила бы рыбу наземь, побежала в ресторанчик за веревкой и мигом бы спасла дочку.

— Мама! Я больше не буду одна спускаться к воде… Что же это за несчастье! Ма-ма!

Кричала, кричала, даже закашлялась… Хоть бы орел какой-нибудь пролетающий ее за фартушек подхватил, она б ему у верхней дороги тумака под самое крыло дала и благополучно бы прыгнула на землю…

И вот, представьте себе изумление Сони: орел не орел, а из-за угла скалы, прямо из лопочущей воды вышел на ее зов… Нептун, настоящий морской бог Нептун, как его во всех книжках рисуют. Седая, разметавшаяся борода, косматые брови, в руке трезубец, сам весь в водорослях, словно змеи по ногам его опутали, на плечах прозрачная мантия цвета рыбьего пузыря… Вышел Нептун из волны, приветливо улыбнулся оторопелой Соне, взял ее на руки, точно легкую камышинку, и опять пошел, взбивая мутную пену, в воду. Ахнула Соня, закатила глазки, головка набок свисла…

* * *

Очнулась девочка, ничего понять не может. Лежит она в чужой избе на высокой мягкой постели. Перед ней старушка вся в черном, вся в складочках, в бретонской наколке, сидит и изо рта водой на Соню брызжет. Словно прачка на белье перед тем, как гладить. У стены высокий буфет с волнистыми полочками, на полочках расписные тарелки, пестрые человечки и графинчики! А у окна, — девочка изумленно повернула голову, — Нептун! Сидит на скамье, трубку курит и круглую сетку на свет рассматривает.

— Очнулась?.. — ласково сказала старушка. — Вот и чудесно, дружок мой.

Нептун подошел, смотрит и улыбается.

Набралась Соня храбрости и спрашивает:

— Вы Нептун, правда? Почему же вы в избе живете?

А старик рассмеялся, трубку на стол положил и говорит:

— Ишь ты, что ей с испугу померещилось! Почему же я Нептун?.. Разве Нептун трубку курит?

— Да ведь вы же из океана ко мне вышли, с трезубцем, весь в водорослях и в океан меня унесли…

— Гм… А ты взгляни-ка в окно.

Смотрит Соня: стоит у крыльца рыжий, широкогрудый конь, ноги расставил, ветер гривой играет, а за конем в двуколке бугром водоросли навалены и в них трезубец — вилы торчат.

— Вот видишь? Я у берега водорослями нагрузил тележку, мы их для удобрения на огород вывозим. Еду по верхней дороге, слышу: внизу писк, не то мышь, не то девочка… Посмотрел вниз, вижу: ты на мокрые камни карабкаешься, прилива испугалась. Спустился я вниз, как был с вилами, по воде вдоль камней прошел, тебя подобрал и той же дорогой обратно вернулся… Вот я какой Нептун! А ты лучше скажи, ты где живешь-то?

— В красном домике, — тихо ответила Соня и покосилась на клеенчатый прозрачный балахон, что висел на гвозде. Вот она, Нептунова мантия…

Выворотил старик Нептун водоросли наземь, посадил Соню рядом с собой в двуколку и покатили: очень было весело ехать: океан, небо, ветер, лошадь фыркает, но в сердце то и дело булавочки покалывали… Придется ведь и маме, и соседке-француженке всю правду рассказать…

<1926>

СКАНДАЛИСТ ФИФА*

Посреди Сены, от Pont de Grenelle до Pont de Passy, тянется узкая и высокая насыпь, затененная невысокими деревьями. Справа и слева бока крутыми мощеными откосами спускаются к воде. Внизу гудят, похожие на майских жуков, пароходы-буксиры, качаются причаленные к дамбе легкие яхты… Огромная плавучая купальня скрипит-покачивается, в жилых окнах над входом белеют занавески, цветет герань. А за купальней отдыхает на воде железная баржа с углем: по бокам рулевого колеса зеленеют ящики с маргаритками, собака на угольной куче, натянув цепь, изумленно смотрит на пробегающий над мостом поезд-метро, девочка развешивает вдоль кормы мокрое белье. Тихо на дамбе и уютно. Пролетает влажный летний ветерок, аллея зеленым лучом уходит вдаль — от моста к мосту… Рыболовы монотонно взмахивают удочками, забрасывают крючки далеко в воду и терпеливо ждут добычу.

А по вечерам — на дамбе никого. Желтой цепочкой горят пустынные фонари, гигантским циркулем уходит в небо освещенная Эйфелева башня, темные деревья шуршат темными ветвями…

* * *

К темной дамбе подкатило по мосту такси. Из такси вышли длинноногая девочка Лиза, которая затеяла эту прогулку, Лизина мама, дядя Вася и общий приятель, художник Левушка. Выволокли из такси еще одно существо, похожее на пьяного чертенка, которое ни за что не хотело спокойно сидеть на руках у дяди Васи, упорно лезло к нему на шляпу и звенело цепочкой. Это был молодой шимпанзе Фифа. Знакомый русский моряк привез его из Африки и подарил Лизе, не подумав толком, каково в Париже с таким подарком возиться.

Поселили Фифу на балконе, на пятом этаже, в ящике из-под чернослива. Прикрутили короткой цепочкой к перилам, жизнь не сладкая. В комнаты пускали редко, — только отвернись, Фифа все хозяйские вазочки по неопытности перебьет.

Лиза своего нового жильца пожалела и пристала к маме:

— Мамочка, так ведь нельзя… Смотри, у него на затылке лысина, цепочкой натер. У него же от тоски чахотка сделается, целый день в ящике на балконе сидит и на Эйфелеву башню смотрит… Посадить бы тебя так с дядей Васей! Знаешь что? Пусть вечером погуляет по аллее, знаешь, по той, что посередине Сены. Там по вечерам никого нет, пусть побегает на свободе, лапки свои разомнет… А то он у меня на балконе он меланхолии умрет, и я всю жизнь мучиться буду.

Мама согласилась, и вот всей компанией привезли угрюмого Фифу в такси через мост к дамбе, что посреди Сены, и высадились.

* * *

Дядя Вася свернул с моста в темную аллею. Фифа возбужденно приседал на его плече, вертел во все стороны головой, присматривался и пищал. Ах, сколько деревьев! Как просторно вокруг! Не в Африку ли его привезли, домой, в родные леса? Но почему по бокам узкой лесной дороги блестит вода? Почему в вышине сияет огнями огромная башня-гора? Почему через мост, гремя, пробегают освещенные домики, наполненные людьми? Нет, это не Африка… Но какие чудесные ветви над головами! Быть может, среди них притаились обезьяны, много-много обезьян, и ждут Фифу… Цвик!