Борис Изюмский - Алые погоны

• Название: Алые погоны
• Автор: Борис Изюмский
• Издательство: Ростовкнига
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-85778-115-9

---

Когда Голиков обнаружил часы, Артем не подошел вместе с другими к нему.

«Конечно, это хорошо, что так получилось, — думал Каменюка, с остервенением выколачивая матрац, — но ведь раньше, когда Кирюшка поднял шум, могли подумать и на меня…»

В баню, как всегда, шли строем. Кирюша и Артем в одной шеренге.

Каменюка шагал, сжав кулаки и хмуря брови. Праздничное настроение исчезло.

Они подходили к бане.

— Рота, стой! — скомандовал Беседа. — Вольно! — и приказав подождать его, прошел в ворота.

Артем решил сказать Голикову о том, что мучило его.

— Ты на меня думал? — он повернулся лицом к Кирюше.

— Ну, что ты? — Голиков смутился, сразу догадавшись, что имеет в виду Артем, и протестующе замотал головой.

— Не думал? — повеселев, переспросил Каменюка.

— Никогда! — убежденно ответил Голиков.

— А ну, покажи, какие они, — облегченно вздохнув, попросил Артем.

Кирюша с готовностью протянул ему часы.

— Хочешь, после бани надень, — предложил он и, видя, что Артем колеблется, великодушно добавил: — Да ты хоть сейчас бери… После ужина отдашь. Бери, бери… Когда хочешь, носи! — И они, обнявшись, вышли было из строя.

Но тут же раздался строгий голос Беседы:

— Кто разрешил покидать строй? Старший суворовец Голиков, наведите порядок!

Вечером, незадолго до отбоя, Беседа вызвал к себе Каменюку. Воспитателю было уже известно, что часы найдены. Ему очень хотелось как-то показать Артему, что он жалеет о своих несправедливых подозрениях, но он твердо знал — делать этого нельзя.

— Ну, Тема, как день сегодня прошел? — весело спросил капитан.

— Хорошо! Как дома! — воскликнул Каменюка. И неожиданно сказал, глядя воспитателю прямо в лицо: — Я, товарищ капитан, раньше сомневался, может, вы меня тоже ворюгой считаете… Хотел вас об этом спросить, да побоялся. Если бы вы сказали, что на меня думаете, — он запнулся и продолжал, словно преодолевая препятствие, — я бы из училища убежал… и ни за что не вернулся… хоть бы по кускам меня резали! Если б и вы обо мне так думали…

— Артем! — офицер встал, сдерживая волнение. — Я уже сказал тебе однажды — я тебе верю. Я в тебя верю! — повторил Алексей Николаевич. — Ну, иди, родной, спать…

ГЛАВА XXV

Боканов собрал отделение в саду за стадионом и, усадив на молодую, похожую на зеленый бархатный ковер траву, достал из полевой сумки последний номер «Правды».

— Вчера вышла в Москве, — сказал он, — а сегодня самолетом доставлена к нам. Обратите внимание на цифру под заголовком — «9 872». Это порядковый номер. Когда же вышел самый первый номер?

— Я знаю! — Пашков вскочил с бугорка, на котором сидел.

— Тех, кто «якает», не спрашиваю, — нахмурился Боканов, — достаточно поднять руку. Пожалуйста, Снопков.

— Первый номер вышел пятого мая, а вот в каком году — не помню…

— В тысяча девятьсот двенадцатом.

— Значит, скоро День печати! — опять выскочил Геннадий.

Боканов осуждающе покачал головой, и Пашков сделал вид, будто внимательно разглядывает что-то в траве.

— Вот я и хочу рассказать вам, как родилась большевистская «Правда».

Боканов говорил неторопливо, несколько даже скупо, но эта сдержанность придавала повествованию особую силу.

Когда Боканов закончил, Володя Ковалев спросил:

— Товарищ капитан, ротационные машины — это в типографии?

— Да.

— Вот бы нам пойти как-нибудь в типографию, — очень интересно посмотреть, как печатают.

— Хорошая мысль, — одобрил Боканов, соображая, когда и как можно будет это сделать.

— Только бы нам опять не осрамиться, как во время экскурсии к артиллеристам, — ввернул Пашков.

— То есть? — не понимая, спросил капитан.

— Там Гербов с коня свалился, а здесь может в печатную машину попасть, — сострил Геннадий и с довольным видом откинулся назад, ожидая, что его острота будет подхвачена другими.

Сергей Павлович внимательно посмотрел на Пашкова.

— Вы напрасно, Пашков, так самоуверенно считаете себя лучшим наездником, чем Гербов. Когда вы услышите, почему Семен упал с коня…

Гербов поднял было на офицера глаза, но тотчас опустил их и, нервничая, стал ногтем счищать что-то с лампаса брюк.

— Дело в том, товарищи, — продолжал Боканов, — что Гербов узнал там, на плацу, палача своего отца. Этот негодяй предстал сейчас перед судом. — И капитан коротко рассказал все, что ему было известно.

— Вот собака! — сверкнув глазами, вскочил на ноги Снопков.

— Повесить его мало!

Пашков побледнел и поднялся:

— Прошу Гербова извинить меня за глупую шутку.

— Да я и не в обиде, — откликнулся Семен.

— Ну, а теперь идите в спальню, — обратился Боканов ко всем, — начнем перебираться в нашу новую квартиру — более светлую и теплую. С вами будет старшина. Вещи перенесете сами. Я через час проверю.

Новоселья ждали с нетерпением. Рабочие давно восстанавливали корпус, разрушенный бомбежкой. Суворовцы помогали расчищать площадку вокруг строительства, то и дело надоедали прорабу расспросами: «Скоро ли?» И вот, наконец, пришло время, когда можно было переселиться в красивое с высокими окнами здание. Теперь первая рота получила свой собственный корпус с классами, спальнями и огромным физкультурным залом.

Поднялась веселая кутерьма: тащили кровати, обхватив руками свернутые в рулоны матрацы и подушки, с трудом протискивались с ними в двери; облюбовывали себе место; договаривались о соседстве.

В разгар новоселья старшина Привалов принес овальное стенное зеркало. Первым попался ему на глаза Павлик Снопков.

— Вот, раздобыл, — передавая ему зеркало, сказал Привалов, — повесьте над койкой!

Старшина оглядел спальню и, довольный размещением, ушел. Снопков начал было примерять зеркало в простенке над своей койкой. К нему вразвалочку подошел Лыков.

— А ну, дай-ка, — протянул он руку.

Снопков, зная повадку Лыкова забирать себе лучшие вещи, повиновался неохотно. Василий повертел зеркало в руках, пощелкал для чего-то по ореховой раме ногтем, сделал было движение, словно собирался унести его, но что-то вспомнил и, возвращая Снопкову, посоветовал:

— Два гвоздика снизу вбей… Для устойчивости.

Не прошло и часа, как спальня приняла обжитой вид. В ровную шеренгу выстроились тумбочки. На правофланговую подушку Лыкова ровнялись все остальные подушки. Широким пунктиром пересекали комнату полосы простынь, подвернутых на койках в ногах.

На окнах повесили гардины, в простенках поставили небольшие пальмы. Савва Братушкин успел даже ввинтить розетку для электрического утюга, который был великой тайной и гордостью первой роты.

Когда, казалось, все уже было готово для доклада капитану, Ковалев, спохватившись, закричал:

— Ребята, а койка Андрея!

Андрея Суркова недавно положили на операцию в госпиталь, и его постель осталась в старой спальне: о ней забыли в суматохе.

Тотчас Гербов и Ковалев побежали за койкой Андрея. Снопков и Лыков перенесли его вещи. Пришлось снова производить перестановку, — Андрею решено было предоставить лучшее место — между окном и печкой: и летом, и зимой хорошо.

— Братцы, — возбужденно поблескивая глазами, предложил Пашков, — давайте послезавтра отрядим делегацию в госпиталь к Андрюше.

— Гениальная идея!

— Соберем пончиков, «по одному с дыма».

— А если всем отделением пойти?

— Н-ну! Всех в госпиталь не пустят.

Делегатами выбрали Геннадия, Савву и Володю.

— Вы сейчас идите к командиру роты, заранее попросите, чтобы в воскресенье увольнительную дал, — предложил кто-то.

— Отставить! — воскликнул предостерегающе Лыков. — Надо сначала обратиться к нашему капитану.

Василий всегда стоял на страже военной законности, и за ним признавался в этих вопросах неоспоримый авторитет.

— Верно, — поддержал Лыкова Володя Ковалев.

Решено было «через голову непосредственного начальства не действовать», и здесь же стали обсуждать, о чем следует рассказать Андрею.

— Скажите, что наше отделение в городском кроссе первое место заняло…

— Что наше отделение генерал за учебу хвалил…

— На строевой всех гонял, а нас на час раньше отпустил!

— У воробья Гришки соседский кот Маркиз полхвоста выщипал!

— Отделение, смирно! Товарищ гвардии капитан!

В дверях спальни появился Боканов.

На следующий день в большой перерыв после второго завтрака, Боканов подозвал к себе в коридоре Пашкова, спросил: не занят ли он, сможет ли сейчас пройти в парк, побеседовать?

— Пожалуйста, — не без некоторой тревоги согласился Пашков, по привычке то и дело поправляя гимнастерку.

Они прошли в дальнюю аллею парка. Сели на скамейку.