Борис Изюмский - Алые погоны

• Название: Алые погоны
• Автор: Борис Изюмский
• Издательство: Ростовкнига
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-85778-115-9

---

— Товарищ гвардии капитан, поздравляем!

— Товарищ гвардии капитан! — Они льнули к нему, окружили теплой стеной, каждый старался быть рядом, притронуться. Боканов едва успевал пожать протянутую ему руку, обнять, прикоснуться к плечу, и от этого чувство близости к детям росло, радость становилась богаче, полней.

Возвратившись домой и наспех позавтракав, Сергей Павлович с женой и сыном пошли в училище.

Командир роты разрешил ему прийти немного позже обычного, с вечера Боканову предстояло заступать на дежурство.

Город в ливне солнца гремел оркестрами.

Когда Боканов с семьей подходил к высоким воротам училища, ворота распахнулись и на улицу колонной вышли суворовцы — все шестьсот человек.

Они шли, ряд за рядом, сверкая белизной гимнастерок, гордо покачивая в такт шагам алыми погонами и околышами фуражек. Казалось, летящее впереди крылатое знамя отбрасывает на колонну алый отблеск. Боканову хотелось обнять их всех одним объятием, вобрать одним взглядом.

Последняя шеренга вышла из ворот. Запевала начал песню:

Мы Сталина дети —
Орлиное племя.
И песню мы гордо
И звонко поем
О подвигах ратных,
О славных победах
И армии нашей
Пути боевом.

Рядом с Бокановым на тротуаре стояла пожилая женщина в белой, по-деревенски низко надвинутой на лоб косынке. Она провожала ребят материнским взглядом.

— Труд у вас, товарищ командир, радостный, — обратилась она к Боканову и посмотрела так, словно благодарила его.

— Да, да, радостный! — улыбнулся офицер и с гордостью поглядел на идущий впереди взвод. Его неудержимо потянуло к ним. — Не могу, Ниночка, — виновато сказал он жене, — пойду с ними…

В первой шеренге, плечо к плечу, шагали Семен Гербов, Владимир Ковалев, Андрей Сурков и Василий Лыков.

Колонну училища замыкали, стараясь ступать в такт музыке и делая непомерно большие шаги, Илюша Кошелев и Максим Гурыба — будущие офицеры земли советской.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЗРЕЛОСТЬ

«Впереди у нас не только победы, но и борьба. Для этих побед и для этой борьбы воспитываются люди».

А. Макаренко

ГЛАВА I

1

Сорок свободных дней! Даже не верилось, что можно спать, сколько угодно, что не надо волноваться о завтрашней контрольной по математике, что утром на столе ждут парное молоко с медом и чудесные теплые пышки, какие умеет печь только мама.

Сорок дней каникул! А потом лагерный сбор и последний год учебы в училище: подготовка к экзаменам на аттестат зрелости, новое положение выпускника. Но все это хотя и наполняло взволнованным ожиданием, сейчас отодвигалось куда-то в сторону.

Володя откинул пахнущую свежим бельем простыню и прислушался. В соседней комнате почти беззвучно ходила мама — наверно, готовила завтрак. В двух шагах от Володи, на другой кровати, зашевелилась простыня, и на ней надломился луч раннего солнца, — пробился сквозь неплотно прикрытые ставни.

— Как изволили почивать, ваша светлость? — почтительным шепотом спросил Володя у Семена, приехавшего к нему погостить.

— Ну и кроваточка — люлька для детей старшего возраста, — сладко потянулся Семен. — А мне наше училище приснилось… Будто полковник Зорин стоит у бассейна и спрашивает: «С трамплина ласточкой умеете?»— Семен поставил крепкие ноги на пол.

— Вот ведь странно: когда в училище были, хотелось вырваться хотя бы на денек, а прошла только неделя, как мы здесь, и уже тянет назад.

Володя, вскочив, стал тормошить друга. Семен очень боялся щекотки.

— Володька, ну Володька, слышишь, брось! — извивался он и, наконец, не выдержав, стал хохотать, умоляя сквозь слезы: — Брось… Ну, прошу… Рассержусь…

Из соседней комнаты послышался голос Антонины Васильевны:

— Проснулись, дети?

«Дети» — коренастый упитанный Семен и высокий мускулистый Володя — оба уже с пробивающимися усиками, оба загорелые, в синих трусах, распахнув окно, делали зарядку.

«Почему это так, — думал Володя, — сейчас, когда мы полностью предоставлены себе, многое из того, что в училище казалось обременительным, стало приятным и даже необходимым?»

До завтрака решили напилить дров. Володя раздобыл у соседей козлы, и они с Семеном за полчаса распилили несколько бревен.

…Антонина Васильевна Ковалева возвратилась из Тбилиси в родной город совсем недавно. Старая квартира оказалась целой, остались и многие вещи — сберегли соседи. Стараясь сохранить прежний вид комнат, Антонина Васильевна даже полочку над умывальником прибила так же, как раньше. Эту полочку хорошо помнил Володя. На нее клали коробку с зубным порошком, губку, щетки. И вечером на стене появлялись силуэты-профили. Каждый вечер разные: то страшный турок в феске, то римский сенатор с классической горбинкой носа, то вдруг отчетливо вырисовывался профиль старухи с отвисшей челюстью.

У Володи с отцом была такая игра — они выдвигали или задвигали одну из щеток на полке, и силуэт на стене шевелил губами, высовывал язык.

Об отце в доме напоминало все, хотя, щадя друг друга, мать и сын редко говорили о нем — к свежей ране больно было притрагиваться. Большая фотография отца стояла на столе в кабинете, здесь же лежала вырезка из газеты, в которой был напечатан Указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Десятки дорогих мелочей вызывали картины прошлого, когда жив был отец и когда, казалось, ничто не угрожало счастью семьи.

2

Позавтракав, Володя и Семен пошли в город. Они надели одинаковые темно-серые, тщательно выглаженные брюки и одинаковые, голубого шелка, рубашки с короткими рукавами — подарок Антонины Васильевны.

Их забавлял этот штатский костюм. Теперь казалось непривычным, даже странным, что они не в форме суворовцев, что если захотят, могут идти по улице обнявшись или засунув руку в карман.

Но когда вышли на главную улицу, сами того не чувствуя, юноши приосанились, распрямили плечи. И красивая выправка, легкий шаг, молодцеватость уже отличали их от других прохожих, заставляли встречных удовлетворенно оглядываться.

Около городского сада они поравнялись с майором-кавалеристом. Руки сами невольно вжались, застыли по швам. Майор удивленно посмотрел на ребят, но, сообразив, в чем дело, приветливо кивнул и прошел мимо, позвякивая шпорами. Юноши переглянулись и расхохотались.

Все было дорого сердцу Володи в городе детства. Вот на этой улице он с мальчишками семь лет назад играл в Чапаева, вот дерево, с которого они смотрели футбольные матчи. Но теперь почему-то улицы родного города, его дома, площади, скверы казались какими-то уменьшенными.

Фашисты вырубили парк и многие аллеи, но уже подрастала молодая поросль, поднимались любовно высаженные деревца, снова, как прежде, одевался город в зелень.

Володя привел Семена сначала к набережной, где на пьедестале — лицом к морю, в высоких ботфортах, в кафтане с бронзовыми отворотами — стоял весь устремленный вперед Петр Первый. Чудилось, — ветер с моря развевает его кудри и полы одежды.

Потом друзья кружили у маяка, поднялись по каменной лестнице к площадке с солнечными часами, а Володя все рассказывал о своем городе: о его прошлом, о том, как партизаны били здесь оккупантов, о планах ближайших лет.

— Представляешь, пойдет троллейбус, — с гордостью говорил он. — Вон там, за вышкой, строят завод. За городом, в степи, зашумит новый лес.

— Что и говорить, после Москвы — первый город, — подтрунил Семен.

Володя рассердился, замолчал.

— Да ну, шуток не понимаешь, — ласково привлек его за плечи Семен, — ясно, хороший город…

Они редко ссорились. За четыре года дружбы могли насчитать лишь несколько не долгих размолвок. Самая серьезная из них, — если можно назвать серьезным то, что Ковалев сердился и не разговаривал с Семеном целый день, — была года два назад. Гербов в ротной газете написал острую статью: «Долго ли это будет продолжаться?», где обрушился на сквернословов. Владимиру досталось больше, чем остальным. Ковалев возмутился: «Мог бы в иной форме сказать, ты сам не безгрешен», — и нагрубил Семену. Но когда остыл, беспристрастно все взвесил, первым пришел к другу с повинной.

У базарной площади они вошли через калитку в небольшой двор. Здесь жил школьный товарищ Ковалева Жора Шелест — сын печника. В этом году Жора перешел в десятый класс.

Жору дома они не застали, но в узком тенистом садике их встретил дед его — маленький, похожий на гнома старичок с длинной бородой и таким ярким румянцем, словно он только что отошел от раскаленной печи. Внук рассказывал ему о товарищах, и старичок, с любопытством поглядев на пришедших ребят, задиристо спросил:

— Стало быть, кадеты?