Борис Изюмский - Алые погоны

• Название: Алые погоны
• Автор: Борис Изюмский
• Издательство: Ростовкнига
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-85778-115-9

---

Через несколько дней произошла торжественная встреча комсомольцев со своими младшими товарищами.

Рота Тутукина выстроилась в актовом зале. Подполковник Русанов, в парадном кителе, привел сюда же выпускников. Играл оркестр. Комсомольцы — их было двадцать, высоких, подтянутых, с безупречной выправкой — остановились в центре зала. Русанов, обращаясь к малышам, сказал:

— Партийная и комсомольская организации первой роты прислали к вам самых лучших своих воспитанников. Вот вице-старшина Гербов Семен (Гербов сделал вперед два энергичных шага, медали, прозвенев, снова ровным рядком легли у него на крутой груди), он знаменосец училища; Анатолий Глебов, лучший строевик и гимнаст, передаст вам свой опыт. Вице-сержант Андрей Сурков — его картину «Подвиг Юрия Смирнова» вы видели в читальном зале — научит вас хорошо рисовать; вице-сержант Владимир Ковалев подготовит отличных стрелков. Комсомольцы Гербов, Сурков, Ковалев, Глебов, станьте на правый фланг четвертого отделения роты майора Тутукина! Теперь это отделение ваше.

Немного позже, когда раздалась команда подполковника: «Разойдись!», малыши облепили шефов. Те неловко передвигались в гуще мелюзги, словно боясь случайно раздавить кого-нибудь, и уже в этой осторожности чувствовалась застенчивая нежность.

2

Суббота. Шел последний урок. Взвод Боканова в географическом кабинете смотрел киножурнал «Египет сегодня».

В дальнем углу кабинета сидел полковник Белов. В темноте под однообразный стрекот аппарата голос географа звучал особенно выразительно и словно бы издалека. Иногда на экране появлялась указка учителя:

— Посмотрите, какие изможденные лица у этих рабочих!.. Как примитивны орудия их труда!.. Нет, не сладко им жить в «раю» английского империализма!

Фильм закончился, казалось — оборвался. Открыли затемненные окна, и дневной свет хлынул в комнату, заставил прищуриться. Под впечатлением только что увиденного на экране ребята сидели задумчивые и серьезные. Полковник что-то записывал в тетрадь посещений.

В это время громко под самой дверью сигналист протрубил окончание урока.

Павлик Снопков при первых же звуках трубы тряхнул головой, будто отогнал тяжелое видение, и, прислушиваясь к веселым руладам, умилительно проворковал:

— Серенада «Ты моя радость!»

Снопков был выдумщиком многих острот. Он сокрушенно называл пятерку «Неуловимым Яном», а путь в столовую — «Золотой тропой».

Шепот Снопкова услышал Ковалев, сидевший впереди него, и улыбнулся: действительно, это самый приятный сигнал недели. Он предвещал два свободных вечера и целый свободный день. Только услышишь этот сигнал, сразу возникнет ощущение честно заработанного отдыха, вспомнишь, что впереди ждут тебя и танцы в клубе, и свежий номер журнала, и прогулка в город. Сейчас же после обеда начинается чистка гимнастерок, утюжка брюк, подшивка подворотничков — радостные приготовления субботнего вечера.

В спальне, перед маленьким зеркалом, пристроенным на подоконнике, неторопливо бреется Гербов. Говорят, в книжном магазине появились сборники пьес, и Семен собирается в город. Гербову хочется выбрать пьесу для постановки в училище. Он любил участвовать в спектаклях и, странное дело, обычно медлительный, на сцене преображался: откуда только брались непринужденность и темперамент!

Недавно, во время генеральной репетиции пьесы «Губернатор провинции», Семен в перерыве между действиями, загримированный, в форме офицера, вышел во двор училища. Перед ним вытягивались суворовцы, браво козырнул сержант из четвертой роты. Вежливо ответив им, довольный Гербов возвратился за кулисы.

Бритье для Семена — мученье. Кожа у него нежная, а редкие, светлые, неимоверно жесткие волоски зловеще скрипят под бритвой. Рука неуверенно водит ею, и Семену то и дело приходится заклеивать порезы кусочками специально приготовленной на этот случай папиросной бумаги.

3

В классе, недалеко от окна, сидит Андрей Сурков — рисует. Его страсть с годами усиливалась. Он теперь собирает книги о мастерах живописи, читает специальные журналы. Часто бывает у художника Крылатова, к которому когда-то привел его Боканов. Михаил Александрович Крылатов стал наставником и другом Андрея.

Узнав, что в соседнем городе открылась передвижная выставка картин ленинградских художников, Сурков отпросился на день и поехал на выставку. В спальне, в его тумбочке, хранятся заветные альбомы с зарисовками, тетрадь выписок: о красках, фоне, штриховке…

Сейчас Андрей делает этюды к большому, давно задуманному полотну — «Зоя перед утром казни». Он целиком поглощен работой. Вся картина, законченная, живая, — протяни руку, и ощутишь, — представляется Андрею совершенно ясно. Сарай. В углу на полу сидит Зоя в разорванной одежде, сквозь которую виднеется истерзанное, посиневшее тело. Бесстрашные глаза девушки видят то, что происходит далеко за стенами темницы, там, в Москве… «Это счастье — умереть за свой народ». Яркий огонь веры и страстной любви делает ее лицо прекрасным. Заглянувший в приоткрытую дверь сарая часовой поражен видом девушки. Он не понимает и не может понять, почему так бесстрашна Зоя. В ужасе, как от призрака неминуемого возмездия, пятится фашист. Андрей разрумянился от внутреннего волнения, тонкие, длинные пальцы его мелькают над листом.

…Савва Братушкин, то и дело отбрасывая со лба светлый чубчик, готовит выступление к литературной конференции. «Летом я гостил у родственников в поселке, недалеко от Краснодона, — пишет он, — и там познакомился с несколькими молодогвардейцами…»

Переписывает протокол комсомольского собрания Павлик Снопков. Это уже третий подряд протокол, который ему приходится вести. Беда, когда попадешь в штатные секретари!

В классе каждый занимается своим: отвечают на письма, тренькают на мандолине, отгадывают кроссворды, но никто никому не мешает. Привыкли отгораживаться, когда надо, от шума, не замечать его, и если бы наступила тишина, она показалась бы непривычной и, пожалуй, неприятной.

4

Вошел окруженный свитой тутукинцев Владимир Ковалев. Доверчивый, впечатлительный Дадико льнул к Ковалеву, не сводя с него темных выразительных глаз. Владимир возмущенно говорил Самсонову:

— Я уже дважды показывал тебе, как по-армейски заправлять койку. И в роте нашей ты не раз видел, как это делается. А что я сейчас в спальне у тебя обнаружил?

— Немного перекривил, — оправдывался Сеня, — не так простыню подвернул… Старался, но немного перекривил…

— Предположим. Ну, а почему ты вчера невнимательно нес наряд и получил замечание от офицера?

— Понимаешь, — невинно помаргивая белыми ресницами, стал объяснять Самсонов, — проклятая забывчивость.

— Не понимаю и понимать не хочу! — категорически отрезал Ковалев. — Ты вообще, Семен, вряд ли отдаешь себе отчет, что значит быть военным человеком. Вот сейчас мы шли по коридору, и ты так отдал честь сержанту, что на тебя стыдно было глядеть, — как будто муху отогнал! В конце концов, думаешь ты быть строевым офицером или нет?

Самсонов сокрушенно вздохнул.

— Думаю, — меланхолично сказал он и, расправляя гимнастерку вокруг ремня, решительно добавил, насупив брови: — Я примусь за себя как следует!

— Ну, смотри, забывчивый человек, — уже добродушно произнес Ковалев, подхватил его под локти, подбросил вверх и поймал на лету. От удовольствия Сенька даже запищал.

К обязанностям старшего брата Ковалев относился с чувством большой ответственности, считая их своим прямым комсомольским долгом. Вокруг Ковалева вечно увивалась «личная охрана», как шутливо называл он своих пронырливых спутников. Они мимоходом успевали отметить и как пришит у него подворотничок, и спросить, как подальше толкнуть ядро, лучше запомнить даты по истории, сохранить силы при дальнем беге. Они с неизменным нетерпением ждали каждого прихода Володи, чтобы доложить о самых свежих новостях и самых новых планах, которые до отказа переполняли их стриженые головы.

Алексей Николаевич настолько был доволен своим добровольным помощником, что даже просил командира первой роты в характеристике Ковалева отметить эту его работу.

— Подождите одну минуту, — попросил юных друзей Владимир, — я приберу книги, и мы пойдем в тир.

Вместе с капитаном Беседой Володя обучал их стрельбе из малокалиберной винтовки, «готовил смену», как сказал он им однажды.

Ковалев открыл дверцу книжного шкафа и стал аккуратно складывать книги на своей полке.

— Ой-е-ей, книг сколько! — восторженно расширил глаза Дадико. — Вы умные!

— Куда там! Ужасно умные, — засмеялся Володя и серьезно добавил: — Когда выпускниками станете, у вас тоже столько книг будет. Да еще, гляди, мои как раз к тебе попадут…