Прасковья Орлова-Савина - Автобиография

• Название: Автобиография
• Автор: Прасковья Орлова-Савина
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994
• ISBN: 5-280-02461-0

В записках П. И. Орловой-Савиной отражена бурная, наполненная драматическими событиями сценическая жизнь России 1820–1860 годов, «золотого века» русской культуры.

---

Пусть простит меня Мишель за это предательство; но я от полноты души благодарю, что он дал мне возможность оправдаться в случае подозрения и познакомить с собою, показав одного из лучших друзей моих. Ради Бога, чтобы он не сердился. Более этого не случится, но теперь все к лучшему. Приехав домой, я была обрадована вашими письмами. Что ты не упоминаешь об Сосницком?

Крепко целую тебя за стихи. Я прочла их не один раз, и всегда с одинаковыми слезами признательности! Да, мой друг! Благодарение Господу! Слезы во время молитвы часто облегчают и услаждают мою душу!..

Сегодня, прежде всего, пошла я в собор, помолилась, попросила благословения Божия и заступничества и помощи Царицы Небесной и потом к Марье Александровне, с ней поехала в тот дом, который назначен в мое распоряжение. Там просила сердобольную все показать мне и, когда я привыкну, оставить одну.

У меня больных пятьдесят семь человек.

Вскоре приехал доктор; я с ним познакомилась. Думаю приступить совершенно завтра: во-первых, это суббота, день, в который Господь исцелял больных; во-вторых, 21-го мая, день моего поступления в театр на службу. Может быть, Господь моей духовной службой поможет очистить прежнюю плотскую и нечистую.

Дневник

Симферополь. 20-го мая

Отправя письма к маменьке, Николаю 'Ивановичу Гречу и к тебе, я пошла к Владиславу Максимовичу, чтоб сказать, что нужно для моей больницы. Он просил написать требование в Комитет и подать ему. Это я, получа завтра форму, немедля исполню. После обеда, немного отдохнув, пошла я к моим больным с записной книгой, которую подарил мне Мишель (с первого же раза этой записью все и кончилось. Далее я увидела, что надо не писать, а делать… делать и делать каждую минуту что-нибудь полезное для страждущих). Там переписала каждого поименно и чем болен и что ему нужно. Окончив перепись, в 7 часов, пошла в собор, застала Всенощную в конце. На возвратном пути опять заглянула к своим; в это время им давали ужинать. Я попробовала борщ и, пожелав им покойной ночи, пришла домой; признаюсь, немного устала. В это время ко мне принесли голову сахару, травы (смешанной), малины и черники для больных. Наконец, сию минуту, уже в 11 часов, пришел солдат сказать, что принесли говядину; я с ним отправилась, поглядела и узнала, что тут недостает двадцати фунтов… Каково вам покажется? Облапошивают несчастных больных и раненых!.. Все мои ребятушки спят, только ворочаются от насекомых. Что Господь даст завтра? А теперь пора спать; надо встать в шесть часов.

21-го мая. 9 часов вечера. Слава Богу за все! Утром, к сожалению, не могла встать, как желала, потому что просыпалась часто, видя во сне больных и думая, что им нужна моя помощь. В 7 часов была разбужена приходом солдата за чаем. Это я для праздника и ради своего вступления угощала их своим чаем; купила пуд галет, саго и картофельной муки. Напоив их, сама пришла домой, напилась чаю, оделась и пошла с хозяйкой в церковь при богоугодных заведениях. Возвратясь, тотчас пошла к больным; там было двенадцать человек выходных, которые отправлялись в транспорт: это значит далее, для окончательного излечения. При себе отпустила им говядины… ужасно мало, по четырнадцати золотников; говорят, что другие четырнадцать им дадут вечером, на дороге. Дай Бог, чтобы так и было!

(После я узнала, что это редко исполняют, и чтоб мои солдатики не голодали, давала им по пятачку на калач. К счастию, мой добрый Н. И. Греч разменял мне 200 руб. на мелочь.)

Во всем обсчитывают и крадут ужасно! В моей больнице с утра не было доктора: прежний назначен в отправку, а нового еще не было. Наконец, в первом часу какой-то главный привел очень молодого доктора из пруссаков. Пропустила одно важное обстоятельство. Вчера ночью Умер один крещеный татарин. Я видела вчера, что у него все кровь шла носом, но никак не думала, что перед смер-тьк>, и мне было очень жаль, что его не напутствовали ^в. Причащением. Боясь, чтобы это не случилось в другой раз, я, пришедши от обедни, спросила слабых: не желает ли кто приобщиться. Три человека изъявили желание, и я тотчас послала за священником; он немедля пришел, исполнил свой долг, только (дай Господи сказать не в осуждение) не так, как следует: без должного благоговения и очень бранил больных. Я заплатила ему пятьдесят коп. (приобщалось четыре человека). Хотя священник и говорил, что им положена за это особая плата от правительства, но я упросила его взять в надежде, что и в другое время он придет охотнее. Так и было. Священник отправился, и в это время пришел доктор. Он немец, по-русски почти не говорит, по-французски немного. Во всяком случае, он был рад, что я говорю хоть немного, а главное, понимаю и перевожу больным. По его просьбе я обошла с ним еще два дома, и освидетельствовали полтораста человек. Трое из них больны такою болезнью, что я должна была выйти, когда доктор их осматривал. Остальные: тиф, лихорадки, головные боли и лом в руках и ногах. Надо вам сказать, что теперь раненых отделяют от больных, и я видела только одного, которому штуцерной пулей оторвало палец.

Мне советовал Владислав Максимович взять дом только с больными, тем более что он рядом с тем, в котором я живу, и мне очень удобно готовить кисель и разные снадобья для больных, а страдают все одинаково. Наш осмотр мы кончили в третьем часу, в самый сильнейший жар. После обеда я отдохнула с полчаса; потом опять начала путешествовать: тому винца красного, тому малинки — грудь заложило, тому размочить галетку, тому киселя… одним словом, праздно время не проводила, помоги только, Господи! В седьмом часу пошла ко Всенощной, которую здесь странно служат: благословление хлебов бывает в конце. Из церкви опять к больным. Друзья мои! Благодарила Господа за себя и за вас молюсь со слезами. Сегодня после службы какая-то женщина заказывала молебен с Акафистом Божией Матери, и я тут с удовольствием помолилась, думая, что вы в то же время за меня молитесь. Возвратясь, нашла, что один казак, который утром приобщался, очень плох. Он полюбил меня, все просит, чтобы я не уходила, и часто бредит; меня все ищет блуждающими глазами и всегда узнает, а служителей гонит, потому что они кажутся ему с рогами. Я уговорила его молиться, и он просил почитать. Я прочла молитву из псалмов, из книжки Мишеля; он крестился и все более и более ослабевал. Мне очень не хотелось его оставить, но фельдшер сказал, что ему не надо мешать. Тут, приказав оправить ему постель при себе, чтобы все делали лучше и аккуратнее, я сказала, что хочу идти домой, если он отпустит. Он пристально поглядел на меня, сказал, что ему чудесно и чтобы я шла с Богом. Перекрестя его и всех, я возвратилась домой, не надеясь уже видеть завтра моего казака…

Дома поспешила переменить на себе белье и более получаса должна была ловить черненьких… поймала более тридцати! Сию минуту постелю постель и все обсыплю порошком! — одно спасение! Грех сказать, а надо признаться, что хотя мне еще и не тяжело и не наскучило мое дело, но если Господь сохранит меня, то одна мысль возврата домой усладительна!..

22-го мая. Встала в седьмом часу, наскоро напилась чаю, оделась и отправилась к своим страждущим. Казака и еще одного несчастного уже не нашла. Царство им Небесное! За одно благодарю Бога, что обоих успела причастить. Напоила больных чайком со своими галетами. Велела накурить своим уксусом. Пришел доктор и, подойдя к каждому, спрашивает, лучше ли ему? Тот отвечает: Лучше». Он говорит: «Лекарство то же». Но какое то же: з них ни один не получал ничего со вчерашнего дня! Здесь так делается: приходит утром доктор, прописывает каждому лекарство (но более все одинаковое); некоторым Режет опухоли и выдавливает материю, другим вправляет свихнутые члены, а я стою подле и держу мокрое полотенце чтобы вытирать ему руки. Вечером доктор приходат еще раз, а лекарства нет как нет! Его приносят на другой день, часу в десятом. А тут некоторые в горячке, им нужна скорейшая помощь… Например: прописывают два фунта горчицы, а приносят осьмушку! Другие рецепты, без церемоний, разрывают, говоря, что у них нет таких медикаментов!.. Просто ужас, что делается!

Сегодня на мое отделение недостало квасу; я послала вытребовать, а мне в ответ сказали, что завтра будет вдвое… но этого «вдвое» никогда не отпускалось; между тем требования оставались там, и за них, не выдавая материалу, получали деньги. На будущее время я поступала умнее: когда мне чего не отпустят, я вытребую требование и разорву его и тем не даю обманывать вместе с больными и правительство. Зато впоследствии мне и отомстили за это. Мой дом с больными был причислен к № 14 по провиантской части; главный был какой-то высокий капитан с немецкой фамилией (не помню какой). Он в конце войны, как я слышала, отличился тем, что ворованные деньги разменял на золото у доброго старичка ген. Остроградского, да еще взял у него коляску и укатил за границу. Он-то, видя, что у меня трудно мошенничать, и велел разломать печку. Как это утешительно и как полезно! В обед я сама сварила некоторым бульон, другим киселя на красном вине, а одному на хересе. Вечером снесла им белый хлеб; двоих напоила черникой, и, благодаря Бога, они меня любят и благодарят.