Елена Данченко - Принудительный труд восточных рабочих в аграрном секторе экономики нацистской Германии (1941 - 1945 гг.)

• Название: Принудительный труд восточных рабочих в аграрном секторе экономики нацистской Германии (1941 - 1945 гг.)
• Автор: Елена Данченко
• Издательство: Воронежский государственный педагогический университет
• Жанр: История
• Год: 2011

Автореферет диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук.

В диссертации рассказывается о положении самой дискриминируемой (страницы 122-146) категории работников нацистской Германии – восточных рабочих («остарбайтеров»): украинцев, русских, белорусов.

 Мужчины-остарбайтеры направлялись властями на самые вредные и опасные производства. Женщины-остарбайтеры нередко подвергались насилию, а рожденные дети насильственно отбирались и (если отец не был немцем) отдавались в приюты, где большинство «неполноценных младенцев» погибало (стр. 144-145). Обращение с иностранными рабочими-остарбайтерами, как следовало из письма генерал-губернатора рейхскомиссариата Украина Р. Коха, должно было основываться на строгости. Он писал в феврале 1943 г.: «Я требую, чтобы основным моментом в вашем руководстве украинцами являлись жестокость и справедливость».

Для большинства бывших «восточных рабочих», возвратившихся в Советский Союз, окончание пребывания в немецком плену было лишь продолжением или даже началом новых трудностей (дискриминация, а зачастую – отправка в ГУЛАГ). Многие из тех, кто прошел через опыт пребывания в нацистской Германии, были репрессированы после возвращения на Родину, другие предпочитали молчать о своем прошлом.

 Проблема принудительного труда миллионов граждан СССР в экономике врага многие годы замалчивалась в советском обществе и исторической науке.

---

Процесс адаптации «восточных рабочих» к условиям пребывания и труда в сельском хозяйстве предполагал осознание и принятие традиций жизни немецкого крестьянства, а также своей новой социальной роли. За годы плена в Германии отношение «восточных рабочих» к своим хозяевам существенно изменилось. На место первоначального страха и полной дезориентации приходило восприятие нового образа хозяев.

Большинство «восточных рабочих» отмечали особенности организации работы в немецких хозяйствах. Знания о способах и сроках обработки почвы, использовании удобрений, навыки уборки поля и ухода за животными стали для «восточных рабочих», угнанных из советских сел, особым опытом, который многие из них использовали после возвращения на родину.

Работая совместно со своими хозяевами, все «восточные рабочие» выделяли в качестве основных положительных качеств немецких крестьян трудолюбие и дисциплинированность. «Они вообще до работы труженики, все у них экономно и аккуратно, было чему поучиться у них», - вспоминает Александра Р.568

Особенно поражала «восточных рабочих» приверженность сельских жителей к поддержанию идеального порядка в доме и хозяйстве. Вера В. вспоминает: «Хозяйка-то порсткая такая была, она, если что немного не так, так она подойдет, скажет, что вот не то, не то. Не сядешь, картошку сидя, стоя чисть. У них нет моды, что б чистить картошку и села. Или там туфли эти, может, никто не видит на том складе, где там обувь их стоит рабочая, всякая. Стоя ты должна чистить! А не сядешь. Вот такое у них, может, это и наказание, может, это и — ай! Они и сами душатся, ну их к чертовой матери! И она тоже -это только что днем полежит (...) и он тоже все работал»569.

Эта приверженность немцев-крестьян к дисциплине была для Веры В., привыкшей к другому укладу, тяжелым испытанием, которое косвенно свидетельствовало о принудительном характере ее труда: «Я ж у них на виду, я ж во дворе у них или на кухне, или в хлеву, или во дворе. Они ж видят же, что я работаю. Еще так вот пройдет, там никто, кажется, нигде не был, все равно стульчик подставит, вот там над дверьми только пальцем потянет, хотя б там пыли не было. Вот и все»570.

Порядочность в межличностных и торговых отношениях, повседневная безопасность также были названы респондентами среди особенностей образа жизни сельского населения. Бывший работник принудительного труда Виктор Ж. вспоминает свое удивление: «Там я не видел замков. Когда я был в деревне в этой 15 дней, у них же там ни одного замка нет. Единственно, где замок, это жилье их, внутри они замыкают. А снаружи я не видел, чтобы замыкали. Ни один сарай не замыкается, ни один»571. Для Георгия Т. порядочность немцев была следствием установленного порядка: «Идеальнейший порядок был. Не было, чтобы там оставил (что-нибудь), и кто-то пришел, взял и попользовался»572.

Многие «восточные рабочие», как и Вера В., отмечали своеобразное отношение своих хозяев к национал-социализму: «Они, знаете, с деревни, село. И земля у них, прицеплены к своему хозяйству, они дорожат этим всем своим, это их жизнь, вот. Так ему, по-моему, и так, мне кажется, были, может быть, фашисты эти, политика эта. А так, население, особенно моя тетка, у кого я была, они не были так уже «за», тоже все были против войны»573.

Важной составляющей процесса адаптации «восточных рабочих» к условиям принудительного труда стало восприятие их новой социальной роли. Практически все «восточные рабочие», работавшие в сельском хозяйстве, осознавали ту унизительную роль дешевой рабочей силы, которую отводило им нацистское государство. Для этого местные отделения НСДАП, Германского трудового фронта и Имперского продовольственного сословия574 проводили неустанную разъяснительную работу не только среди немецких крестьян, но и с помощью переводчиков среди «восточных рабочих». Основной акцент делался при этом на правилах поведения иностранцев, а также на последствиях попыток бегства575. Перед началом трудовой деятельности у немецких крестьян многие «восточные рабочие» должны были ознакомиться с правилами поведения в рейхе, выпущенными на русском языке в виде «памятных листов» .

В результате даже среди «восточных рабочих», которым повезло испытать гуманное обращение крестьян, утвердилось горькое осознание собственного унижения и социальной стигматизации. Тем не менее, в каждом конкретном хозяйстве принятая социальная роль работников принудительного труда из СССР была иной в силу различных условий пребывания, отношения крестьян, а также качеств личности отдельного рабочего. В том случае, если это была традиционная роль сезонного работника без ярко выраженного «расового» компонента, которая к тому же накладывалась на довоенный опыт работы в сельском хозяйстве, то приспособление «восточных рабочих» к условиям труда в неволе протекало менее болезненно.

Осознав свою вынужденную социальную роль и особенности новых условий жизни, «восточные рабочие» выстраивали свое поведение в крестьянском хозяйстве в соответствии с полученной в процессе адаптации информацией и свойствами своей личности. Видя трудолюбие немецкого населения, многие «восточные рабочие» старались выполнять свою работу таким образом, чтобы по отношению к ним хотя бы не было нареканий. Выбор такого поведения в условиях сельского хозяйства обычно не сопровождался мыслью о «работе на врага», как в случае с «восточными рабочими» в промышленности.

В результате совместного труда возникала персонификация отношений и, как следствие, возможность следования «восточными рабочими» традиционной социальной роли батрака, что в большинстве случаев снижало значение идеологической компоненты в практике принудительного труда «восточных рабочих». В то же время, следует отметить, что персонификация трудовых отношений между крестьянами и «восточными рабочими» не всегда вела к улучшению положения последних. В зависимости от свойств личности крестьянина условия труда и содержания «восточных рабочих» могли быть невыносимыми и в малых крестьянских хозяйствах .

Другим проявлением попытки приспособления «восточных рабочих», в особенности в мелких и средних сельских хозяйствах, было максимально демонстративное подражание хозяевам, что являлось, якобы, подтверждением общности ценностей работников и немецких крестьян. Наиболее ярким примером такого поведения служило использование «восточными рабочими» экспрессивных немецких выражений. При этом Александра Р. вспоминала, как сдержанно немецкие крестьяне относились к этому: «Что ещё (хозяева) не любили, если скажешь: «О, Боже!», значит, по-ихнему: «О, гот! О, гот!», то она (хозяйка) терпеть не могла, они, наверное, не католической веры, а евангелической веры, наверное. У них Бога не употребляли, какая-то у них вера такая. Я замечала, что (...) у подруги, у неё мода была «О, гот! О, гот!», что-нибудь рассказывает, и по-немецки хозяйке (говорит), то она сразу уходит, что-то ей не по духу»576.

Другим примером приспособления «восточных рабочих» к новой для них действительносит являлась демонстрация религиозной общности с немецкими крестьянами. Немецкая исследовательница А. Цюль объясняет случаи гуманного отношения части крестьянского населения нацистской Германии к иностранным рабочим сильной ролью церкви и религии и связанной с этим христианской этикой, глубоко укоренившейся в деревне577. Служба безопасности СС в сообщениях от июля 1943 г. подчеркивала, что определенные группы работников из Советского Союза обладают ярко выраженным чувством религиозности, среди них украинцы, угнанные из сельских регионов, люди пожилого возраста, а также большинство женщин578. Сотрудники службы безопасности видели в этом особую угрозу для сельского населения: «Тот факт, что большая часть русских оказалась католиками, угрожает смешению немецкой и чужеродной крови. Так, в католических кругах Регенсбурга было установлено, что русские должны быть необычно набожными людьми, так как они постоянно носят распятие на шее»579. Обнаружив у многих «восточных рабочих» религиозность, а среди украинцев даже католицизм, немецкое крестьянское население иногда принимало «восточных рабочих» в свою общину. В округе Мюнстер местное отделение полиции в мае 1943 г. с тревогой отмечало, что многие «восточные работницы» со знаком «Ост» посещают по воскресеньям службу в церкви580. Неудовольствие местной жандармерии вызывало, прежде всего, поведение населения, которое спокойно относилось к присутствию иностранцев в церкви. Как подчеркивает А. Цюль, такого рода отношение к рабочей силе из Восточной Европы являлось одной из скрытых форм неприятия крестьянским населением рестрикционной религиозной политики нацистского государства. В особенности для католического населения Германии конфессиональная принадлежность иностранцев была важнее, чем «расовая»581. В условиях принудительного труда многие «восточные рабочие» подчеркивали свою принадлежность к религии, используя этот факт не только для улучшения своего положения, но и просто в поисках моральной поддержки в условиях принудительного пребывания на территории Германии. К примеру, бывшая работница принудительного труда Нона Т. вспоминает, как она учила другую работницу креститься так же, как это делали немцы: «У нас же был костел и церковь, так я знала, как по-польски креститься, как по-русски. Так я перекрестилась, а она была девочка со Смоленска. А они смоленские, там этого не было, как у нас в Западной. Так говорят (немка, водившая работниц в церковь): «О, молодец ты, молодец ты, умеешь креститься». А она — нет, Полина эта: «Я ж не знаю». (...) Она после: «Ты меня научи». Я говорю: «Ну, добро, гляди». Так она, пришли в другой раз: «Пойдем в костел». «Пойдем». Ну, пошли, эта (немка говорит): «О, молодец ты. Некрасиво же так, стоишь одна, как люди, так и ты делай»582.