Джим Нисбет - Тайна "Сиракузского кодекса"

• Название: Тайна "Сиракузского кодекса"
• Автор: Джим Нисбет
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-050668-2, 978-5-403-01067-2

Великосветская красавица убита на пороге собственного дома.

Главный подозреваемый — Дэнни Кестрел, специалист по изготовлению багетов, который провел с убитой последнюю ночь ее жизни.

Однако Дэнни преследует не только полиция, но и загадочные преступники, уверенные, что незадолго до смерти девушка успела передать ему нечто важное.

Что?

Дэнни не имеет ни малейшего представления.

И если он хочет выжить и очистить себя от подозрений в убийстве, ему поневоле придется понять, что за бесценное сокровище спрятала его случайная подружка, — и постараться найти утраченное…

---

— Кажется, здесь становится жарковато.

Она обмахнула и меня.

— Ты не согрелся, Дэнни?

— Н-нет, — сказал я, — м-мне хол-лодно.

— Что это значит, Дэнни, — спросила Мисси, щекоча меня, — жертвы Венере? Как это понимать, а?

— Мисси, пожалуйста! Я же больной!

— Прокопия, — сказал Бодич, — осталось совсем немного.

Три голоса разочарованно простонали:

— У-у-у!

И часто в театре, на виду всего народа, она сбрасывала одежды и стояла посреди сцены, имея лишь пояски на интимных частях и на груди, — не потому, однако, что стыдилась открыть перед всеми и эти части, по потому, что никому не позволено появляться там совершенно обнаженным: повязка на бедрах считается обязательной. Почти неприкрытая, она раскидывалась лицом вверх на полу. Специальные служители осыпали ее интимные части ячменными зернами, и специально обученные гуси склевывали их одно за другим и глотали. Феодора не только не казалась смущенной, но поднималась с видом гордости за это представление. Потому что она не только сама не знала стыда, но более всякого стремилась возбудить подобное бесстыдство в других.

— Кстати, о птичках, — заметил Дэйв, — кха-кха-кха.

— Лучшая в мире реклама изучения классики, — заметил Бодич, закрывая Прокопия. — Там есть еще в том же духе, но, думаю, основную мысль вы ухватили.

— Мы не прочь поучиться еще, — возразила Мисси.

— Что ты делаешь вечером, милочка? — ухмыльнулся Дэйв.

Мисси не полезла в карман за ответом:

— Первым делом еду в «Сити лайт» покупать «Тайную историю» Прокопия.

Бодич показал ей обложку.

— Проверьте, чтобы вам дали перевод Вильямсона. Остальные более пуританские.

Дэйв обдумал его слова:

— Вроде как начинаешь жалеть, что не учил в свое время латынь, верно?

— Вообще-то, — сказал Бодич, закуривая сигарету, — Прокопий писал по-гречески.

— Ох, — ругнулся Дэйв, — греческий — это холмик покруче.

Бодич выдохнул клуб дыма.

— А теперь, когда я полностью завладел вашим вниманием… — сказал он и снова открыл том Гиббона.

Завладев на некоторое время восторгом и презрением столицы, она снизошла стать спутницей Гекебола, уроженца Тира, получившего в управление африканский Пентаполис. Но их союз был непрочным и преходящим. Гекебол скоро отверг дорогостоящую или неверную любовницу: она была, к ее великому отчаянию, отправлена в Александрию, и на ее трудном дальнейшем пути в Константинополь каждый восточный город восхищался и наслаждался прекрасной киприоткой, чьи достоинства, очевидно, оправдывали ее происхождение с острова Венеры. Темные торговые сделки Феодоры и весьма отвратительные предосторожности сохраняли ее от опасности, которой она более всего боялась, однако однажды, и лишь однажды, она познала материнство. Младенца сохранил и дал ему образование в Аравии его отец, на смертном ложе открывший ему, что он — сын императрицы. Ничего не подозревающий юноша, полный честолюбивых надежд, немедля поспешил в константинопольский дворец и был допущен к матери. Более его никогда не видели, даже после кончины Феодоры, за что она вполне заслуживает низкого обвинения в убийстве, столь оскорбительного для ее императорской добродетели.

Дэйв, разливая кофе, задумчиво присвистнул:

— Собственного сынка…

— Это важный момент, — кивнул Бодич. — Мы прочтем еще кое-что о Феодоре, чтобы лучше уяснить фон происходящего. Потом вернемся к истории ее сына.

В самый отчаянный момент для ее судьбы и репутации некое видение, сон или фантазия нашептали Феодоре радостную уверенность, что ей суждено стать супругой могущественного монарха. В сознании предстоящего величия, она вернулась из Пафлагонии в Константинополь, где сыграла, как искусная актриса, более достойную роль: облегчая свою нищету похвальным искусством прядения шерсти, она вела добродетельную и одинокую жизнь в маленьком доме, который впоследствии превратила в величественный храм. Ее красота при посредстве искусства устраивать случайности вскоре привлекла и пленила патриция Юстиниана, который уже царствовал с полной властью под именем своего дяди. Быть может, она сумела преувеличить ценность дара, который так часто доставался низшим из людского рода, быть может, она воспламенила, поначалу — скромными отказами и наконец — чувственными приманками, желания любовника, каковой по натуре или благочестию был привержен долгим бдениям и воздержанной диете. Когда его первая страсть стала угасать, она сохраняла прежнюю власть над его мыслями более достойными заслугами умеренности и понимания.

— Другими словами, — перебила Мисси, — во всем виновата эта сучка. Своими мерзкими уловками она поймала несчастного монарха-аскета в свою липкую зловонную паутину.

— Гиббон был англичанин, — напомнил Бодич, — и притом англичанин восемнадцатого века.

— Историю Феодоры лучше бы писать феминистке, — проворчала Мисси.

— У Гиббона их можно найти, — серьезно ответил Бодич. — Выслушайте его.

— К-кто, — спросил я, — натаскивал вас в последнее в-время?

— Определенно, сержант Мэйсл. Она специализировалась в судебной антропологии с факультативами по классике и филологии — не забыли?

— Как я м-мог?

— А почему сама эта Мэйсл не читает нам Гиббона? — осведомился Дэйв. — Она уж, наверно, приятней на вид, чем вы.

— Ох, — сухо ответил лейтенант, — сержант Мэйсл временно изгнана в Парковый участок за обвинение нашего возлюбленного шефа в сексуальных домогательствах. Ее обязанности, скажем так, дают ей меньше свободы, чем прежде. Если бы не это, уверяю вас, ее бы и дикие лошади не удержали от этого расследования. И она могла бы мне помочь.

— Чем она его соблазнила? — сухо спросила Мисси.

— Понятия не имею. Но, кажется, он подарил ей пару сережек.

— Вот как?

— Так не вернуться ли нам к нашей истории? — брюзгливо спросил Бодич.

— Да, пожалуйста.

Мисси привстала, чтобы принять от Дэйва миску супа и ложку. Одеяла соскользнули с ее плеча. По комнате пролетел ангел молчания.

Дэйв решительно сунул ей суп и попятился к столу, тут же дотянувшись до пинты рома.

— Я что, похожа на змею?

Мисси взглянула на меня большими невинными глазами.

— Правда?

— Оп-пределенно н-не похожа.

Бодич поспешно приступил к чтению.

Те, кто полагают, будто душа женщины совершенно развращается с потерей чистоты…

— Ох, — утомленно вздохнула Мисси. — В его снах!

— Цыц, женщина! — прикрикнул Дэйв и поспешно добавил, увидев ее взгляд: — Кха-кха-кха…

— Слушайте же его, — напомнил Бодич.

…с жадностью выслушают все обвинения, которые зависть или общее презрение обрушило на добродетели Феодоры, преувеличивая ее пороки и вынося строгий приговор вольным и невольным грехам совсем юной блудницы…

Однако упрек в жестокости, столь мерзкий даже в сравнении с ее не столь страшными грехами, оставил несмываемое пятно на памяти Феодоры. Ее многочисленные соглядатаи подмечали и доносили о каждом поступке, слове или взгляде, направленном против их царственной госпожи. Тех, кого они обвинили, бросали в особую тюрьму, недоступную следствию и правосудию; и ходили слухи, что пытки на дыбе и бичевание производились в присутствии тирана женского пола, недоступного мольбам или голосу жалости. Некоторые из этих несчастных жертв гибли в глубоких зловонных темницах, других же, утративших члены, разум или состояние, являли миру как живые памятники ее мстительности, каковая обычно простиралась и на детей тех, кого она заподозрила или искалечила. К сенатору или священнику, которым Феодора объявила смертный приговор или изгнание, отправляли доверенного гонца, и его исполнительность подкреплялась угрозой из ее собственных уст: «Если ты не исполнишь мое повеление, клянусь тем, кто живет вечно, с тебя кнутом спустят шкуру».

— Это цитата, — заметил Бодич.

Мисси спросила:

— А «тот, кто живет вечно» — был тот самый бог, которого зовут Богом христиане, или какое-то другое божество?

— Хороший вопрос, — похвалил Бодич. — Будь здесь сержант Мэйсл, она могла бы ответить вам, хотя вообще-то это совершенно другая тема.

Он показал нам толстую папку.

— Я еще не все прочитал. Но этот раздел называется: «Восточная империя в шестом веке». К тому времени римляне переварили идею Бога, считая его единым божеством с сыном Иисусом. Но шло много споров о том, какова природа Иисуса. Был ли он вполне человеком? Или воплощением Бога? Или он был наполовину человек и наполовину Бог? Сержант говорит, что версии какое-то время держались наравне, ересь против ереси, и в конце концов вопрос стал скорее политическим, чем богословским.