Александр Дюма - Графиня де Шарни

• Название: Графиня де Шарни
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7287-0031-4

«Графиня де Шарни» — историко-приключенческий роман французского писателя Александра Дюма, написанный в 1853–1855 годах. Является частью цикла «Записки врача» и продолжением романов «Жозеф Бальзамо», «Ожерелье королевы» и «Анж Питу». Роман завершает историю Андре де Шарни, доктора Жильбера, их незаконнорожденного сына Себастьена и крестьянина Анжа Питу.

_{Иллюстрации Е. Ганешиной}

---

Такова была оппозиция нововведению.

Дождь превратился в неприятную морось; опасаясь, как бы непогода не спугнула кого-нибудь из зрителей и почувствовав, подобно директору театра, нетерпение публики, доктор Гильотен обратился к наиболее важной группе, состоявшей из Калиостро, Жильбера, доктора Луи и архитектора Жиро:

— Господа, мы ждем лишь господина доктора Кабаниса. Как только он прибудет, мы начнем.

Едва он проговорил эти слова, как во двор въехала третья карета; из нее вышел господин лет тридцати восьми-сорока с открытым умным лицом; у него были живые глаза, вопросительно глядевшие на окружающих.

Это и был последний зритель — доктор Кабанис.

Он любезно раскланялся с каждым из присутствовавших, как и подобало философствовавшему доктору, затем подошел пожать руку Гильотену, который с высоты помоста прокричал ему: «Скорее, доктор, скорее же, мы ждем только вас!» — и присоединился к той группе, где были Жильбер и Калиостро.

В это время кучер доктора Кабаниса ставил экипаж рядом с двумя другими каретами.

Господин Парижский свой фиакр из скромности оставил у ворот.

— Господа! — объявил доктор Гильотен. — Мы больше никого не ждем и сейчас же начинаем.

По его знаку распахнулась дверь: оттуда вышли два человека в серой форменной одежде, неся на плечах мешок, отдаленно напоминавший очертаниями человеческое тело.

В окнах показались бледные лица больных, с ужасом следивших за непонятным и страшным зрелищем; никто этих людей не думал приглашать на представление, и они не понимали ни смысла приготовлений к нему, ни его цели.

XI ВЕЧЕР В ПАВИЛЬОНЕ ФЛОРЫ

Вечером того же дня, то есть 24 декабря, накануне Рождества, в павильоне Флоры был прием.

Королева не пожелала принимать гостей у себя, и потому принцесса де Ламбаль принимала от имени королевы и развлекала гостей до появления ее величества.

Как только пришла королева, все пошло так, словно вечер проходил в павильоне Марсан, а не в павильоне Флоры.

Утром виконт Изидор де Шарни возвратился из Турина и незамедлительно был принят сначала королем, потом королевой.

Оба встретили его чрезвычайно благосклонно, особенно королева: у нее были для этого две причины.

Прежде всего Изидор был братом Шарни, и, пока того не было в Париже, королеве было приятно видеть перед собой Изидора.

Кроме того, Изидор привез от их высочеств графа д’Артуа и принца де Конде сообщения, находившие живой отклик в ее сердце.

Принцы рекомендовали королеве обратить внимание на план маркиза де Фавраса и призывали ее воспользоваться преданностью этого отважного дворянина, чтобы покинуть Париж и присоединиться к ним в Турине.

Еще Изидору было поручено передать г-ну де Фаврасу от имени принца, что они с большой симпатией относятся к его плану и желают ему успеха.

Королева целый час не отпускала от себя Изидора, пригласила его на вечер к г-же де Ламбаль и позволила ему удалиться только после того, как он отпросился для выполнения поручения к г-ну де Фаврасу.

Королева не сказала ничего определенного по поводу своего бегства. Она только приказала Изидору подтвердить г-ну и г-же де Фаврас слова, сказанные ею в тот самый день, когда она давала аудиенцию маркизе и внезапно появилась у короля, принимавшего маркиза.

Выйдя от королевы, Изидор сейчас же отправился к г-ну де Фаврасу, проживавшему на Королевской площади в доме № 21.

Виконта де Шарни приняла г-жа де Фаврас. Вначале она ему сказала, что ее мужа нет дома; однако когда она услышала имя посетителя и узнала, с какими августейшими особами он виделся всего час назад, а также, с кем он расстался за несколько дней до того, она призналась, что ее муж дома, и приказала его позвать.

Маркиз вошел в комнату. У него было открытое лицо и смеющиеся глаза. Его заранее предупредили из Турина, и он знал, от чьего имени явился Изидор.

Слова королевы, которые передал ему молодой человек, преисполнили сердце Фавраса радостью. Все подавало маркизу надежду: заговор осуществлялся как нельзя более успешно; в Версале было собрано тысяча двести всадников; каждый из них должен был посадить на круп по одному пехотинцу, что вдвое увеличивало количество солдат. От убийств Неккера, Байи и Лафайета, которые должны были осуществить в одно время каждая из трех входящих в Париж колонн (одна — через Рульскую заставу, другая — через заставу Гренель, а третья — через ворота Шайо), было решено отказаться: полагали, что довольно будет отделаться от Лафайета. А для этого было достаточно четырех человек, лишь бы они имели хороших лошадей и были хорошо вооружены. Им следовало дождаться минуты, когда экипаж г-на де Лафайета, как обычно, около одиннадцати часов вечера, покинет Тюильри. Тогда двое всадников должны будут следовать слева и справа от кареты, а два других — зайти спереди. Один из них, держа в руке пакет, прикажет кучеру остановиться, объяснив это тем, что у него срочное сообщение для генерала. А когда карета остановится и генерал покажется в окне, ему выстрелят из пистолета в голову.

Это была единственная существенная поправка к плану заговора; все прочее оставалось без изменений. Деньги были выданы, люди предупреждены, королю достаточно было лишь сказать «Да!» — и по знаку г-на де Фавраса все началось бы незамедлительно.

Единственное, что вызывало беспокойство маркиза, — это молчание короля и королевы. И вот королева только что нарушила это молчание, прислав Изидора; сколь бы туманны ни были слова, которые Изидору было поручено передать г-ну и г-же де Фаврас, они имели огромное значение, потому что принадлежали ее величеству.

Изидор обещал Фаврасу передать вечером королеве и королю уверения в преданности маркиза.

Молодой виконт, как помнит читатель, приехал в Париж и в тот же день отправился в Турин; в Париже у него не было другого пристанища, кроме комнаты, которую его брат занимал в Тюильри. В отсутствие графа он приказал его лакею отпереть комнату.

В девять часов вечера он вошел в апартаменты принцессы де Ламбаль.

Изидор не был представлен ей; хотя она его не знала, днем ее предупредила о нем королева; когда лакей доложил о виконте, принцесса поднялась и с очаровательной грацией, заменявшей ей ум, сейчас же увлекла его в кружок избранных друзей.

Король и королева еще не появлялись; месье казался чем-то обеспокоенным и беседовал с двумя дворянами из своего ближайшего окружения: г-ном де Ла Шатром и г-ном д’Аваре. Граф Луи де Нарбонн переходил от одного кружка к другому с легкостью человека, всюду чувствующего себя как дома.

Кружок избранных друзей состоял из молодых дворян, устоявших перед манией эмиграции. Среди них были братья де Ламеты, многим обязанные королеве и еще не успевшие перейти в стан ее врагов; г-н д’Амбли, один из самых светлых, а может, и самых дурных умов той эпохи, как будет угодно читателю; г-н де Кастри, г-н Ферзен; Сюло, главный редактор остроумной газеты «Деяния Апостолов» — все это были преданные сердца, но слишком горячие, порой немного безумные головы.

Изидор ни с кем из них не был знаком, однако благодаря его хорошо известному имени, а также особенной любезности, с какой его встретила принцесса, все протянули ему руки.

Кроме того, он принес новости от той, другой Франции, жившей за границей. У каждого из присутствовавших кто-нибудь из родственников или друзей находился на службе у принцев; Изидор всех их видел, он был словно второй газетой.

А первой, как мы сказали, был Сюло; он что-то рассказывал, и все громко смеялись. В тот день Сюло присутствовал на заседании Национального собрания. На трибуну там поднялся г-н Гильотен; он стал расхваливать прелести изобретенной им машины, поведал о триумфальном ее испытании утром того же дня и просил позволения заменить ею все другие орудия смерти — колесо, виселицу, костер, четвертование, — попеременно приводившие в ужас Гревскую площадь.

Национальное собрание, соблазненное мягкостью, с коей действовала новая машина, уже готово было ее одобрить.

По поводу Национального собрания, г-на Гильотена и его машины Сюло сочинил на мотив менуэта Экзоде песенку, и она должна была на следующий день появиться в его газете.

Эта песенка, которую он тихонько напевал в окружавшем его веселом обществе, заставила слушателей так громко и искренне рассмеяться, что король с королевой услышали их смех еще из передней. Бедный король! Сам он давно уже не смеялся и потому решил непременно осведомиться о предмете, сумевшем в столь печальные времена вызвать такое бурное веселье.

Само собою разумеется, что, как только один придверник доложил о короле, а другой — о королеве, все шушуканья, смех, разговоры сейчас же стихли и наступила благоговейная тишина.

Вошли две августейшие особы.