Макс Армай - Рин. Книга I. Звезда и жернов. Экземпляр для свободного и бесплатного распространения в интернете

• Название: Рин. Книга I. Звезда и жернов. Экземпляр для свободного и бесплатного распространения в интернете
• Автор: Макс Армай
• Издательство: www.trubaduren.ru
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2012

Когда-то волшебный мир Ойрис уже стоял на грани разрушения. И лишь Изгури – величайший из кивили арту – сумел тогда спасти его от гибели. Но Создатели предупредили его, что выбранный им путь не сможет привести к окончательному спасению, что он – лишь отсрочил катастрофу. Они не сказали, когда мир снова утратит равновесие, но обещали послать подсказку, когда придёт время, о том, как можно будет избежать всеобщей гибели. И вот это время пришло. Но не посмеялись ли боги над своим творением? Неужелимальчишка, который пока только учится распоряжаться герцогскими трапезами, и есть новый спаситель мира? Кто знает. Возможно, и сами боги не знают ответ. Но для того, на кого пал их выбор, жизнь превращается в череду бесконечных испытаний. И лишь он один может доказать этому миру, что Создатели не ошиблись.

---

- Орцуи ои! Дети божьи! – воззвал в наступившей тишине верховный квистол. – Да прольётся в нас Его воля! Да снизойдёт на нас сияние Его! Да пробудится в наших сердцах Его ревность к миру сему! И да убоимся мы в душах наших сомнений в мудрости Его, Единственно Истинного! Как небо, никогда не падает на землю, так и в сердцах наших, во веки веков, будет стоять храм славы Господа! Те слёзы, что пролил Он, искореняя грехи человеческие, огнём и мечом карая отступивших от Него, омыли, подобно небесной благодати, сердца наши и укрепили дух наш! – голос Его Непогрешимости звучал необыкновенно глубоко и неправдоподобно громко, и все, затаив дыхание, внимали ему, не смея ни на секунду отвести от него свой взор. – Вверив сердца наши мудрости Его, мы обрели искупление всех прошлых грехов и ошибок наших! Мы смиренно склонились пред Его волей и Его могуществом, уповая на Его милость. Мы сказали. - Вот мы, дети Твои, Отец Наш Небесный! Что мы без Тебя? Лишь прах, косный и бессмысленный. Лишь вздох краткий в бесконечности Твоей. В одном Тебе обретаем мы надежду на спасение! Только к Тебе стремятся все помыслы наши! Ибо Ты один наполняешь этот мир и глубиной, и стремлением, и только Твоими волей и милостью он был сотворён и существует доныне. Кого, как не Тебя должны мы благодарить за это? Кому, как не Тебе возносить нам свои молитвы? И если когда мы и поступаем неправо, то всегда горько раскаиваемся в этом именем Твоим и смиренно молим Тебя, Бесконечно Любящего, о прощении. Если когда мы и поступаем неправо, то только по слабости своей, или неразумию своему, и всякий раз надеемся, что Ты поймёшь нас и примешь наше раскаяние, ибо Ты любишь нас, а мы, даже во грехе – всегда Твои, и всегда готовы принять от Тебя любую кару, какую не пожелаешь! Если когда мы и поступаем неправо, то никогда – из греховной гордыни, ибо все мы - истинные тхалиане, и чтим, даже самых наидостойнейших среди нас, не более, чем пыль на ногах Твоих, что были когда-то омыты слезами учеников Твоих! – сделав небольшую паузу, верховный квистол, хоть это и казалось невероятным, наполнил свой голос ещё большей мощью, и обрушился вдруг на всех с величайшим гневом. - И всё же, как ни горько признавать нам это, но есть, есть и среди нас те, кто в бесконечной глупости своей, возомнил себя превыше своего Создателя, теша себя непомерной гордынею и превознося себя выше всех, а тем паче – выше слуг Твоих истинных! Тех истинных хранителей заветов Твоих, кто и дни все, и все ночи взывает к Тебе с амвона церквей наших! Тех, кто доносит до детей Твоих Голос Твой! Отступники же молчаливо скрывают ненависть свою к Тебе, хотя, если кто и услышит сердце их, тот содрогнётся: настолько сильна злоба в нём! Они творят несотворимое, прикрываясь именем Твоим. Они сеют смущение в неискушённых умах детей Твоих! Они сеют смерть, страх и хулу Тебе, о, Отец Наш Всесущный! Прости им, о Господи, ибо не ведают они того, что творят в ослеплении своём! Прости, но покарай судом праведным! Покарай, чтобы Зло не проникло в мир, Тобою сотворённый. И прежде всего, покарай здесь, в сём граде твоём достойном, дабы очистить его от этой скверны! А потом, когда Ты закончишь здесь руками нашими, то возбуди в сердцах наших ревность ещё большую и поведи нас туда, откуда Зло это пришло к нам! Дай нам Силу Твою в руки наши и сокруши ими проклятых нечестивцев, дабы не бесчестили они более, во веки веков, Имя Твоё деяниями своими! – казалось, что верховный квистол стал выше ростом. Он повернулся в сторону востока и гневно потрясал кулаками. Голос его звенел, словно все трубы герцога разом. Под конец речи, он резко опустил руки вниз, и тогда, ослепительно белая молния, словно огромная, изломанная, серебряная стрела, низринулась с небес и поразила ясень, под которым он стоял на возвышении, расколов его от самой кроны до середины ствола. Дерево содрогнулось, но не вспыхнуло. Толпа же, и без того бесконечно возбуждённая речью Его Непогрешимости, и вовсе пришла в настоящее неистовство. Каждый рвался немедля, тут же, своими руками, покарать тех самых грешников, о которых им только что говорил верховный квистол. И если бы здесь оказался сейчас какой-либо волшебник, то его, без сомнения, немедленно разорвали бы в клочья, ибо всем было ясно, кого именно имел в виду Его Непогрешимость. Однако ни Дэдэна, ни Нгунги, ни никого, из сопровождавших верховного ита чародеев, здесь, естественно, не было. И неудивительно: ни для кого не являлось секретом, что отношения между Гильдией и Церковью издавна отличались чрезвычайной натянутостью. И всё же, никогда ещё ни один из её высших иерархов не высказывался о волшебниках столь резко и откровенно.

Далеко на холме, с севера от города, задумчиво стоял Н’Нгунги Андгингду Храо Д’Див, Верховный Ит Великой Гильдии Волшебников Западного Инклифа. Конечно же, он всё слышал и видел, и сделал для себя соответствующие выводы. Равно, как и Дэдэн, который, хотя был и не с ним, но тоже всё слышал и видел – с самой высокой замковой башни. Ибо какой же уважающий себя волшебник стал бы недооценивать своего противника и не приложил бы максимум усилий, чтобы узнать, что тот замышляет.

Герцог и окружающие его знатные гости хотя тоже были несколько взволнованы речью Его Непогрешимости, но, всё же, больше являли некоторую растерянность, охватившую их. Им было не понятно, к чему клонит верховный квистол. Почему он решил столь явно, и именно теперь, когда, возможно, без помощи волшебников трудно будет обойтись, выступить против них? И чья это точка зрения – именно его, или же всей Церкви?

Вэйс нди'а Буни тоже был взволнован и растерян. Но не только поэтому.

По случаю прибытия в город верховного квистола, был помилован некий башмачник Креглен, приговорённый, за угрозу поджога, к огненной казни. Его уже заколотили в бочку, и прингид Страстей Господних даже прочитал над ней все полагающиеся для сего случая молитвы, долженствующие облегчить спасение заблудшей души преступника. Оставалось только поднести факел к сложенному вокруг бочки хворосту, но тут, Его Непогрешимость прижал кулак к своей груди, в знак прощения. Бочку тут же разломали, и перед потрясённой толпой предстал, чудом избежавший смерти, башмачник. Ликованию собравшихся на площади горожан не было предела. Впрочем, столь же бурные чувства у них бы вызвало и зрелище свершившейся казни, и вовсе не из-за какой-либо чрезмерной кровожадности, а просто в силу неутолимой страстности их души. Потрясённый ремесленник, обливаясь слезами, произнёс прочувственнейшую молитву, растрогав всех присутствующих, и тут же торжественно поклялся, призвав всех стоящих здесь в свидетели, что не позже следующего месяца отправится в Алкину и доставит оттуда, в ихгородской собор, частицу воли Игуна. Герцог, слыша столь похвальную речь, тут же повелел передать ему, от своего имени, кошель с двадцатью золотыми, а ади Роррен Аду старший послал башмачнику серебряную нательную тахилу, разумеется не свою. Затем герцог с гостями отправился в замок, где уже во всю готовились к парадному пиру, а народ, постояв ещё некоторое время на площади, разбрёлся, кто куда – в основном, по своим любимым трактирам – праздновать дальше. Правда, многие решили проведать усопших на кладбище, где и в обычные-то дни гуляло много горожан, а теперь уж, видимо, и вовсе будет не протолкнуться. Не приходилось сомневаться, что вскоре туда нагрянут бродячие музыканты, и тогда и там вовсю закипят веселье и пляски. И уж совсем немногие, в основном именитые горожане, да ещё – немощные старики, да старухи, отправились по своим домам, или же в гости друг к другу.

Глава 5.

Рин прислушался - отец и мать снова о чём-то горячо спорили. Нельзя сказать, чтобы в их доме всегда царили исключительно мир и согласие. Случалось всякое – и ссоры, и обиды, и взаимные обвинения. Всё, как у всех. Однако сегодня они запирались в своей комнате уже, по меньшей мере, трижды, и причём, с тех пор, как они сделали это в последний раз, прошло уже больше часа. Весь день мать ходила очень расстроенная, и было заметно, что она много плакала. Что же ещё такого могло случиться? У Рина нехорошо засосало под ложечкой: не иначе, как опять из-за него! Он тяжело вздохнул и, расстроено ссутулившись, направился в комнату Лика.

Однако братишки там не оказалось. Наверное, он снова куда-то убежал проказничать вместе с Ашей. В последнее время они очень сдружились. Рин прошёлся по комнате, достал из-под кровати ящик, набитый сокровищами Лика, и, опустившись на колени, с грустной усмешкой принялся перебирать всякую всячину. Здесь были и разноцветные стеклянные шары, и огромный гвоздь, и засушенные жуки, по-прежнему блистающие своими панцирями, и гусиные перья. Моток бечёвки, деревянная дудочка, цветные камешки и загадочная треугольная медная монета из неизвестно какой страны – его утешительный подарок Лику, за несостоявшуюся прогулку в замок. Рин вспомнил, что выменял её, где-то с год назад, у остановившегося в их гостинице караванного погонщика, который неожиданно польстился на изящный деревянный лепесток, с двери, теперь уже уничтоженного, шкафа. Пожалуй, это была самая выгодная в его жизни сделка! Повертев монету в руках, Рин швырнул её обратно в ящик. …Кусок сургуча, огрызок свечи, несколько маленьких, раскрашенных рыцарей, вырезанных из дерева, шестерня от загадочного механизма, странные кусочки металла, отданные Лику отцом, после каких-то неудачных опытов. Чей-то череп, наверняка от какой-нибудь ящерицы, но Лик всегда гордо заявлял, что это череп детёныша дракона. Ржавая иголка и несколько фигур от игры царей. В коридоре хлопнула дверь, и Рин поспешно задвинул ящик обратно под кровать. Боязливо выглянув в коридор, он увидел отца, в задумчивости стоящего перед дверью в его комнату. Тот повернул голову и, увидев Рина, неуверенно направился в его сторону.