Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений

• Название: Полное собрание стихотворений
• Автор: Дмитрий Кленовский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2011
• ISBN: 978–5–91763–054–0

«Последний акмеист», «последний царскосел», «последний поэт серебряного века» - так именовали критики Дмитрия Иосифовича Кленовского (наст. фам. Крачковский; 1892–1976). Выпустив первую книгу перед самой революцией, Кленовский в советские годы замолчал и вновь начал писать стихи лишь четверть века спустя, уже в эмиграции, где он оказался в 1942 году. Однако в отличие от ранних изящных и утонченных стихов, напоминающих стихи Кузмина, эмигрантские сборники Кленовского представляют собой философскую лирику самой высокой пробы.

После смерти Георгия Иванова Кленовский многими признавался первым поэтом эмиграции и одним из лучших поэтов второй половины ХХ века.

В издании объединены все одиннадцать его книг плюс стихи, не вошедшие в сборники. В приложении впервые публикуются две книги, подготовленные Кленовским в начале двадцатых годов, но так и не увидевшие свет: книга стихов «Предгорье» и перевод «Сельских и Божественных игр» Анри де Ренье.

---

145. Когда вернусь

Мачеха в дом мой родной вошла,
Свела наговором отца в могилу,
С жабьей начинкой пирог испекла,
Лампадку задула и котят утопила.

С ней мне не жить! И подался прочь
Нищим мальчонком, босым и рваным,
В черную, злую, глухую ночь,
В черные, злые, чужие страны.

Жизнь моя с виду не так плоха:
Днем - с земляками играю в прятки,
Ночью... - кто ночью меня слыхал?
Зубы в подушку - и все в порядке.

Дома, известно, беда и стыд,
Чахнут меньшие, что лен в бурьяне.
Мачеха косится и сопит,
Ножик поточит и в щелку глянет.

Верится только - не век страдать,
Правды хоть мало, но есть на свете.
Как не живуча карга, а, глядь,
Переживут ее все же дети!

День подойдет - и вернусь назад.
Знаю, найду лишь забор да стены.
Взглянут меньшие с тоской в глаза...
Чем накормлю их, во что одену?

Нету для милых мошны тугой,
Пряников сладких, цветных нарядов...
Перекрестясь на угол пустой,
С ними за стол их убогий сяду.

Корку предложат - и той я рад,
Сам же, коль нет ничего другого,
Тем поделюсь, чем одним богат:
Светлой улыбкой и чистым словом.
1952

146-148. Царскосельские стихи

1

Когда я мальчиком с тобой дружил,
Прекрасный город одиноких статуй,
Густой сирени и пустых дворцов,
Тебя еще не посетили беды:
Твой Гумилев был юношей веселым,
Ахматова - влюбленной гимназисткой,
А Иннокентий Анненский еще
Не задохнулся на твоем вокзале,
И даже Пушкин твой казался мне
Еще не мертвым и не взрослым даже,
А шумным одноклассником моим.

Прошли десятилетия. Не счесть
Твоих утрат. Твои дворцы во прахе
Лежат. Твои поэты казнены
Презреньем, пулею или молчаньем.
И только имя Пушкина одно
Еще, как встарь, сияет над тобою
Прекрасным обещанием, залогом
Грядущей правды.
1954

2

Казненных муз умолкший городок!
Ты сам отрекся от своей же славы,
Ты грязной тряпкой вытер след кровавый
И притаился... Или изнемог?

И странно: в нашей нищенской судьбе,
Не чающей ни милости, ни срока,
В чужой ночлежке нашего далека
К тебе мы ближе, чем ты сам к себе.

Для нас одних звучат твои сады,
И шевелятся статуи, и зданья
Хранят неизгладимые названья
И даты несмываемой беды.

И обезглавленных тобою муз
Еще садятся тени рядом с нами
И говорят стихами и слезами,
И знаем мы: «Прекрасен наш союз!»

...Ты значишься на карте? Это ложь!
Тебя там нет, - мы тоже знаем это!
Ты вместе с нами странствуешь по свету
И вместе с нами - скоро! - ты умрешь.
1953

3

Наверно, там еще и ныне
Цветет сирень, журчит вода
И дева бронзовая стынет
У лебединого пруда.

Но что-то стало там иначе,
Как если бы в иной предел
Какой-то гений отлетел...
Но кто заметит? Кто заплачет?
1955

149. Не забытое, не прощенное

Когда весной - чужой весной! -
 Опять цветет сирень,
Тогда встает передо мной
 Мой царскосельский день.

Он тронут ранней сединой,
 Ему - под пятьдесят,
Но молодой голубизной
 Его глаза горят.

Он пахнет морем и руном
 Гомеровской строки,
И гимназическим сукном,
 И мелом у доски;

Филипповским (вкуснее нет!)
 Горячим пирожком,
Девическим, в пятнадцать лет
 Подаренным платком...

Стучит капель, оторопев
 На мартовском ветру,
Звенит серебряный припев
 Кавалерийских труб,

И голуби, набив зобы,
 Воркуют на снегу.
...Я всех забыл, я все забыл,
 А это - не могу!

*

За годы зла, за годы бед,
 Со мной друживших там,
Привык терять я даже след
 К покинутым крестам.

Я схоронил отца и мать,
 Я схоронил друзей,
Но их мне легче вспоминать,
 Чем запах детских дней.

Все, чем согрела жизнь меня,
 Я растерял - и пусть!
Вот даже Блока больше я
 Не помню наизусть.

И стало тесно от могил
 На дальнем берегу.
...Я всех, я все похоронил,
 А это - не могу!

*

Когда я думаю, что вот
 Там все теперь не так,
И тот, кто песни там поет,
 Не близок мне никак;

Со мною августовским днем
 Не вспомнит злую весть,
Не скажет: «Вот сейчас, вдвоем,
 “Костер” бы перечесть!»

Когда я вспомню, что поэт,
 Что всех дороже мне,
Убит, забыт - пропал и след! -
 В своей родной стране;

Что тот, кто нам стихи сложил
 О чувстве о шестом, -
И холмика не заслужил
 С некрашеным крестом;

Что даже в эти, в наши дни
 На невском берегу
Его и мертвого они
 Как волка стерегут -

Тогда я из последних сил
 Кричу его врагу:
Я всем простил, я все простил,
 Но это - не могу!
1955

150

Те пармские фиалки на окне,
Что выходили на Неву, завяли.
Их нет давно. И нет Невы. И нет
Меня, которого узнал едва ли б,
Когда бы нынче встретил. Он хранил
Еще наивность детства, нежность, жалость,
Писал стихи и девушку любил,
Что - нет, не с ним - с другими целовалась.
Где он теперь? Его давно уж нет.
Его убили. Нет, совсем не люди.
Так просто где-то затерялся след,
И лучше мы о нем совсем забудем.
А то он будет ночью в дверь стучать,
Заглядывать в окно, слезлив и жалок,
И требовать любви, Невы, фиалок...
А что ему ответить? Что подать?
1955

151

О, только бы припомнить голос твой -
Тогда я вспомнил бы и этот город,
И реку (не она ль звалась Невой?),
И колоннаду грузного собора,
И тонкий шпиль в морозной вышине,
И сад в снегу, такой нелетний, голый...
О, если б голос твой припомнить мне,
Твой тихий голос, твой далекий голос!
Что это все мне без него? А он...
Он потонул, как все тогда тонули:
Без крика, без письма, без похорон,
В тифозной качке, в орудийном гуле,
С последней шлюпкой, на крутой волне
Отчалившей от ялтинского мола...
О, если б голос твой приснился мне,
Твой дорогой, твой потонувший голос!
1955

152. Весной

Уже серебрятся ветки
У старых печальниц-ив,
Вздох ветра сквозь ельник редкий
Так нежно-красноречив.

Настойчивей стали реки,
Податливей - берега.
...Лишь повесть о человеке
Мучительна и долга.

А здесь все быстрей и проще,
Все радостнее стократ:
Легко зеленеют рощи,
Легко расцветает сад.

А сколько душе скитаний,
Покамест она пройдет,
Как этот подснежник ранний,
Сквозь этот тяжелый лед!
1954

153. Чистота

Есть недоброе что-то в том,
Что к себе чистота нас манит.
Чистота... Кто ее тайком
Не растопчет и не обманет?

Упоительнее всех нег
С чистотой быть беспечно-грубым:
Резать лыжами свежий снег
И девичьи неволить губы.

Будь названье твое цветок,
Утро, девушка иль страница -
Чистота, твой недолог срок,
Он всего лишь мгновенье длится.

Почему везде и во всем
Чистота или вся в былом,
Иль вот-вот облететь готова
От дыхания, взгляда, слова...

Чистота, как тебя сберечь,
Братом рядом с тобою лечь?
1955

154