Георгий Курбатов - Христианство: Античность, Византия, Древняя Русь

• Название: Христианство: Античность, Византия, Древняя Русь
• Автор: Георгий Курбатов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: История
• Год: 1988
• ISBN: 5-289-00065-8

Книга посвящена возникновению и ранней истории христианства. Особое внимание к этой теме обусловлено приближающимся тысячелетним юбилеем так называемого «крещения Руси», которое идеологи русского православия рассматривают как событие, якобы ознаменовавшее решительный перелом в истории русского народа. Стремясь дать объективное и верное представление о сущности христианства вообще, о «крещении Руси» и его воздействии на древнерусское общество, авторы обращаются к истории вопроса — не только к обстоятельствам, обусловившим принятие Русью христианства, но и к истокам христианского движения в античном мире, к судьбам христианской религии в Византии, откуда она и была заимствована русскими людьми.

---

Атеистическая направленность материализма Эппкура и Лукреция получила высокую оценку у основоположников марксизма. «Эпикур… — читаем мыв «Немецкой идеологии», — был подлинным радикальным просветителем древности, он открыто нападал на античную религию, и от него ведет свое начало атеизм римлян, поскольку последний у них существовал. Поэтому Лукреций и прославлял Эпикура как героя, впервые низвергнувшего богов и поправшего религию»[24].

Однако материалистические и атеистические идеи эпикурейской философии захватили лишь сравнительно небольшую часть высокообразованной античной интеллигенции. Широкое распространение материалистических идей было ограничено в условиях античного общества слабым развитием опытного естественнонаучного знания, абсолютным преобладанием гуманитарного образования. С другой стороны, само древнее общество, по мере осознания бессилия человека перед катастрофическим характером исторического развития (можно указать на создание Александром Македонским мировой империи и моментальный распад ее после смерти основателя, на возникновение эллинистических государств, достижение ими известного могущества и скорое сокрушение их Римской державой), все более тянулось к совершенно иным идеям, в русле которых людям казалось возможным если и не преодолеть грозное течение событий, то хотя бы обрести — пусть иллюзорное — утешение и поддержку. Достигнуть этого можно было, по всеобщему убеждению, через сближение с божеством, через постижение бога в собственной душе. Поэтому гораздо большим успехом пользовались в эллинистическо-римский период те философские направления, которые, продолжая линию Сократа, особое внимание обращали на проблемы самопознания, нравственного совершенствования, глубинную мистическую связь человека с мировым творческим началом. Среди этих направлений наиболее популярным был стоицизм, представленный в начальный период такими фигурами, как Зенон и Хрисипп (конец IV–III век до н. э.), а в более поздний — Сенекой, Эпиктетом, Марком Аврелием (I–II века н. э.).

Эклектически, в духе времени, объединяя в своей доктрине элементы различных материалистических и идеалистических учений, стоицизм претендовал на роль всеобщей универсальной философии. Стоики признавали материальность мира, однако в самой материи различали низшую субстанцию, являющуюся началом страдающим, или претерпевающим, и высшую, более тонкую материю, представляющую начало творческое, действующее. Творческое начало мыслилось стоиками в виде всепроникающего и всеформирующего огня, который, в свою очередь, тождествен богу. Эта тонкая, всюду разлитая божественная материя придает миру целостное, органическое единство. Каждый человек тоже обладает крупицей такой высшей материи, творческого огня: это — его душа. В мире господствует божественное предопределение, и человек должен научиться жить в согласии с исполненной этого предопределения природой. В мудром созерцании природы, в приобщении к вечному божественному огню, в освобождении души от всего грубого, материального (в идеале — даже от оков бренного тела) находит человек путь к высшему счастью. В подобных устремлениях все могут быть едины, как един сам мир благодаря всепроникающему божественному началу. В соответствии с этим стоики приходили к проповеди космополитического братства людей, единых, несмотря на видимые этнические или социальные различия, перед лицом создавшего их бога.

Как нельзя лучше отвечая интеллектуальным, нравственным и богоискательским запросам античной интеллигенции, стоицизм действительно стал для этой части общества универсальной формой идеологии. Открытая для людей различного происхождения (среди стоиков были греки и римляне, потомственные аристократы и скромные вольноотпущенники), школа стоиков превратилась в своеобразную космополитическую общину, которая и особенностями своего общежития, и своими религиозно-философскими идеями предваряла появление христианства.

Однако необходимо помнить, что увлечение стоицизмом, как и иными религиозно-философскими доктринами, было характерно для круга образованной античной интеллигенции. Масса народа удовлетворяла свою потребность в вере на иной лад. Поскольку старые полисные культы теряли свою притягательную силу, здесь, в народной массе, да и среди части интеллигенции, росло увлечение всякого рода суевериями, таинствами и, конечно, синкретическими культами, идущими с эллинского Востока, например Кибелы, Адониса и особенно Исиды, — культами, которые своим мистернальным характером сильно импонировали религиозным чувствам и запросам античного общества.

Увлечение стоицизмом, как и культами новых, таинственных и, казалось, всемогущих богов, в особенности обнаружилось на исходе старой и в начале новой эры, и связано это былое той глубокой духовной депрессией, которая охватила античный мир в пору завершающего преодоления полисной стадии и создания единой мировой державы — Римской империи.

Дело в том, что переход от полиса к империи, закономерный для античного мира процесс, завел его в политический и социально-экономический тупик, из которого ему уже не суждено было найти выход собственными силами. Переход от полиса к территориальному государству оказался возможным только в форме империи, в форме военной монархии. Только она смогла подавить опасное социальное брожение внутри городов и сплотить массу автономных общин в единое целое, ибо она стояла над традиционными полисными партиями, была свободна от локального полисного патриотизма и опиралась на не связанную с полисом силу — наемную армию. Однако торжество монархии означало политическую реакцию. Так было на эллинском Востоке, но особенно ярко это проявилось в Риме.

Крах аристократической республики и утверждение империи подвели черту под периодом свободного гражданского развития в самом Риме. В гражданских войнах II–I веков до н. э. разгромленными оказались не только традиционные политические группировки полисной элиты, которые были противниками любых перемен, и прежде всего установления режима личной власти, но и стихийные демократические выступления крестьян и рабов. Реакция разгромила демократическое движение братьев Гракхов, ставивших целью остановить катастрофическую пауперизацию крестьян и новым переделом земельной собственности возродить жизнеспособность этого слоя — главной опоры гражданского ополчения и республиканских традиций в Риме (последняя треть II века до н. э.). В это же время были жестоко подавлены массовые выступления рабов, самые грандиозные, какие знал древний мир: два восстания в Сицилии (136–132 и 104–101 гг. до н. э.) и знаменитое восстание Спартака (73–71 гг. до н. э.). Унижение и разочарование в радикальных способах борьбы, испытанные народными низами в результате этих поражений, содействовали повороту широких масс народа к поискам утешения в религии. Вместе с тем ужас, внушенный состоятельным слоям населения этими революционными выступлениями низов, сильнейшим образом способствовал их примирению с утверждавшимся тем временем новым строем, с властью императоров. Последние, опираясь на прямую поддержку новой наемной армии, а отчасти также и на сочувствие состоятельных верхов гражданского общества, не церемонились в борьбе с оппозицией, откуда бы она ни исходила.

Железный порядок (ordo), созданный новым режимом, одинаково придавил и гражданское население Рима, и свободное, но не полноправное население провинций, не говоря уже о низших классах. Античные авторы, оставившие нам описание событий первых двух веков империи (Тацит, Светоний, Иосиф Флавий, Дион Кассий), позволяют представить размах жестоких репрессий, которыми императорская власть отвечала на любые движения протеста. Это — подавление мятежа рабов, поднятого Титом Куртизием на юге Италии в 24 году, и жестокая расправа в 61 году над 400 рабами, принадлежавшими префекту Рима Педаншо Секунду (они были казнены за то, что их господин был убит одним из рабов); подавление оппозиционных выступлений римской знати, и в частности расправа над участниками заговора Гая Кальпурния Пизона в 65 году; подавление национально-освободительных движений в провинциях — восстания Такфарината в Северной Африке в 17–24 годах, Боудикки в Британии в 61 году, двух грандиозных восстаний в Иудее, вошедших в историю под названиями первой и второй Иудейских войн (66–70 и 132–134 гг.).

К политическому гнету добавился социально-экономический кризис, вызванный все тем же грандиозным процессом консолидации античного мира. До сих пор внутренние социальные трудности разрешались в этом мире за счет соседей — более слабых античных государств или варваров. Теперь античные общества были объединены в единое целое, а наступление на варваров стало затруднительным, так как досягаемые фонды были практически исчерпаны. Далее барьером вставали непреодолимые естественные рубежи (пустыня на юге, в Африке, и океан на западе) или же многочисленные и воинственные народы (германцы на севере, сарматы и протославяне на северо-востоке, парфяне на востоке), которые не только с успехом отражали вторжения римских армий, но и сами все чаще переходили в наступление. А между тем в античном мире продолжали действовать те естественные социально-экономические процессы, которые и раньше приводили к трудностям. С одной стороны, продолжалось наступление крупных хозяйств на мелкие, в частности в земледелии; с другой — дальнейшее существование крупного рабовладельческого хозяйства, с исчерпанием возможностей к экстенсивному росту, требовало открыть способы нового, интенсивного развития.