Евгений Лукин - Бал был бел

• Название: Бал был бел
• Автор: Евгений Лукин
• Издательство: БастианBooks
• Жанр: Песни, поэзия
• Год: 2011
• ISBN: 978-966-492-247-7

«Бал был бел» — самая полная книга стихов поэта и писателя-фантаста Евгения Лукина, автора, которому одинаково удаются и тонкая лирика и безжалостная сатира. Каких бы спорных тем ни касался поэт, точность высказывания, самоотдача, честность авторской позиции заставляют поневоле вслушиваться и пытаться понять, даже если мнения читателя и автора не совпадают.

---

На дачах

Утро. За ночь став лохматее,
выхожу дышать простором.
До рассвета Волга (мать её!)
тарахтела рыбнадзором.

Дачи. Рощи. Степи русские.
И пустые поллитровки.
Сохнут розовые трусики
на капроновой верёвке.

Дунет ветер — затрещат они.
Вот рванулись что есть силы —
и забор, вконец расшатанный,
за собою потащили.

Но прищепка жёсткой чавкою
держит трусики из принципа.
Не лететь им вольной чайкою
над просторами искристыми.

Мысль: судьба у всех почётная.
Не питайте к чайкам зависти,
если призваны подчёркивать
очертанья чьей-то задницы!

1980

Монолог патриота

Что ты смотришь по-разному,
говоришь про топор?..
День Победы я праздновал —
занеси в протокол!

Бормотуха — извергнута.
А напротив, в кустах,
дуб стоит, как из вермахта —
весь в дубовых листах!

А мильтоны[27] застали на
том, что сёк топором…
Так ведь я же за Сталина,
блин, как в сорок втором!

Я и за́ морем Лаптева
их согласен ломать!
Я ж — за Родину-мать его,
в корень с листьями мать!

Я их эники-беники
в три шестёрки трефей!..
А изъятые веники —
это как бы трофей…

1988

Улица Хиросимы

(на известный мотив)

Тротуары выщербились с краю,
на асфальте — выбоины в ряд.
В эту ночь решили самураи
посетить родимый Волгоград.

Но разведка чёртом из шкатулки
подняла уснувший городок —
и пошёл утюжить переулки
броневой асфальтовый каток.

В темноте чернее каракурта
проложили пару автострад —
и себя, родимого, наутро
не узнал родимый Волгоград.

Плыл асфальт, на озеро похожий.
Иногда лишь попадался в ём
ненароком вдавленный прохожий,
потерявший всяческий объём.

Самураи едут на «тойотах»
и, сверкая стёклами очков,
всё глядят на нас на идиотов,
ну а мы — на них на дурачков.

Простывает след от самурая.
В Волгограде стих переполох.
Никакая нынче вражья стая
не застанет Родину врасплох!

1985

Песенка на укушение

Михаилу Шалаеву

От лиловых вершин Копетдага
до жемчужных зубцов Эвереста
раскатилось известие это
над песками шестого помола:
будто члена ЦК комсомола,
делегата двадцатого съезда
и редактора крупной газеты
укусила большая собака.

Было так: возвращались с аванса
вместе с замом дорогой известной,
а зубастая бестия эта
налетела на них косомордо:
«Где тут члены ЦК комсомола,
делегаты двадцатого съезда
и редакторы крупной газеты?»
(А на прочих она не согласна!)

Я прошу вас, товарищи судьи,
точно вычислить время и место,
чтоб она не ушла от ответа,
потому что прямая крамола —
тяпнуть члена ЦК комсомола,
делегата двадцатого съезда
и редактора крупной газеты…
Терроризм неприкрытый, по сути!

Вы заставьте собаку признаться,
с кем в сношеньях была до ареста,
и отправьте на краешек света,
где торосы мерцают у мола,
где ни членов ЦК комсомола,
ни редакторов крупной газеты,
где во сне никому не приснятся
делегаты двадцатого съезда!

1990

Педагогическая поэма

1. Песенка

Тяжёлых туч мохнатая ладонь
накрыла всю окрестность до пригорка.
Дожди, дожди… Деревня — что Лондо́н:
не то Биг-Бэн, не то водонапорка…

Ах, ритмы, рифмы, краски и слова!
Где вы теперь, скажите бога ради?
Я — педагог. И норма такова:
три стопки в день (не водки, а тетрадей)!

В окне — забор, к которому привык.
И вот гляжу с нервической улыбкой,
как пишет непристойность ученик,
причём с орфографической ошибкой.

Понятно всё! Встречал я и не раз
на партах мат в одном и том же стиле.
И пусть не врёт, что это — первый класс!
Там букву «х» ещё не проходили!

Настанет ночь. Я выберусь во двор.
Дрожа рукой, пошарю по карману.
В кромешной тьме нащупаю забор —
и угольком исправлю орфограмму…

2. Хроника

«Итак, начнём! Учебники — открыли…
Отдай фонарь! Отдай. Потом верну…
Итак! За что Тарас убил Андрия
и как нам это Гоголь развернул?

Ответь…» И морды мраморный булыжник
всплывает метра на два предо мной.
Жуёт губами. Ничего не слышно.
Глаза полны собачьею виной.

На предпоследней парте возглас: «Черви!» —
и сдавленный ответ: «Иди ты на!..»
Длинна девица, словно третья четверть,
и столь же безнадёжна, как она.

«Ты будешь отвечать?» Молчит — хоть тресни!
Окаменела, словно истукан.
На предпоследней парте возглас: «Кре́сти!» —
и звяканье бутылки о стакан…

3. Кобыла Майка

Видать, Златая дикая Орда
ударила в крови подковой дробной.
Зачем иначе я ноздрями дрогнул,
узрев явленье этого одра?

Зачем, придав литому телу крен,
я продробил по балке хищной рысью
с одним желаньем: сдвинув шапку рысью,
погнать коня на деревянный кремль?..

Взметнуть клинок и броситься вдогон,
невидимой камчою приударен…
Ах, Майка, друг, зачем я не татарин —
зачем простой советский педагог?..

1972

Если в зону придёт демократия

«Нет, ребята, я считаю, сгоряча…»

Нет, ребята, я считаю, сгоряча
погребли мы Леонида Ильича!
Помер? Мало ли что помер! Что ж с того?
Вон другой Ильич лежит — и ничего.
Тот лежит Ильич, а этот бы — сидел,
оставаясь как бы вроде бы у дел.
И, насупившись, молчал бы, как живой,
покачнёшь его — кивал бы головой…
Я не знаю, что за дурость! Что за прыть!
Лишь бы где-нибудь кого-нибудь зарыть!
Ни носков теперь, ни сахара, ни клизм…
А какой был развитой социализм!

1991

«Всё шло при нём наоборот…»

Всё шло при нём наоборот,
и очень может быть,
что, вздумай он споить народ, —
народ бы бросил пить.

Ещё предположить рискну,
что в те же времена,
затей он развалить страну, —
окрепла бы страна.

Попробуй разорить дотла —
эх, жили бы тогда!..
Но Президент хотел добра.
Вот в том-то и беда.

1992

«Если в зону придёт демократия…»

Если в зону придёт демократия,
как бывало не раз на Руси,
власть возьмёт уголовная братия
с пребольшим уголовным мерси.

1991

«Я лелею пустые бутылки…»

Я лелею пустые бутылки,
я окурки у сердца храню,
я в коробочку прячу обмылки,
сберегая их к чёрному дню.
Но когда проститутке с вокзала
я платил президентский налог,
как-то больно, товарищи, стало
за страну, что любил и берёг!

1990

Диалог

Следователь:
В сарае, где хранится инвентарь,
у вас нашли верёвку из капрона,
большой обмылок и кусок картона
с двумя словами: «Первый секретарь».
Признаетесь, Петров, или помочь?
(пауза)
Не думал я, что вы такой молчальник…

Петров:
А, ладно! Так и быть, колюсь, начальник!
Пишите: выступаем завтра в ночь!
Как раз в канун седьмого ноября…
Сначала — тех, которые с акцентом…
Ребята подзаймутся телецентром…
А нам с Витьком мочить секретаря.

Следователь:
Так что ж ты, падла, морду утюгом?
Который час? Почти двенадцать тридцать!
Витёк уже наверно матерится!
Давай хватай верёвку — и бегом!

1991

Маленькие хитрости