Тамара Заверткина - Мои Турки

• Название: Мои Турки
• Автор: Тамара Заверткина
• Издательство: Книга
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2007

Посвящается потомкам.

Т.Заверткина

В этой книге вполне обычный (средний) человек, родившийся в маленьком городке Турки, Саратовской обл., почти в центре Современной России, рассказывает "о времени и о себе" — историю своей семьи. Книга содержит много интересных моментов, которые упускают "писатели на окладе" в погоне за красным словцом и эффектным сюжетом. Книга написана настолько понятным, живым, языком, что читается на едином дыхании и настолько правдива, что каждый читатель найдет в ней частичку своей жизни.

---

Дождавшись на работе свой первый отпуск, Катя как на крыльях полетела в Турки. Но как же быстро он прошел! Словно миг. А дочка за это время сильнее привязалась к бабушке и дедушке. Как сестры и братья Кати звала их мамой и папой. А так как в семье Катюшу все называли Катей, так же по имени ее стала звать и Тома, ее дочь.

— Конечно же, ей тут с вами хорошо и привольно. А там, в Дагестане, мне не с кем ее будет и оставлять.

Катя почему-то уезжала из дома с более тяжелым чувством, чем в первый раз. Впору и не уезжать вовсе.

— Поезжай, дочка. Может быть, в городе встретишь судьбу, — говорила мать.

Вскоре в Махачкале она получила жилье — маленькую комнату в многосемейной квартире в доме барачного типа.

К ним в отдел кадров оформляться на работу в качестве милиционера пришел молодой парень, только что отслуживший действительную службу в Красной Армии. Они познакомились. Парня звали Василий. Молодые люди стали встречаться. Они подружились, и Василий сделал Кате предложение, уговаривал оставить здесь работу и поехать с ним на его родину в Подмосковье. Не готова была Катя к столь стремительной перемене в жизни, не хотелось и уезжать в неведомое место. Ей шел уже двадцать девятый год, и она согласилась сойтись с Васей, но жить здесь и никуда не уезжать.

В Турках порадовались, что Катя нашла свое счастье, теперь у нее будет семья. Матери не терпелось познакомиться с зятем, а заодно и повезти туда внучку, о которой Катя тосковала, слала ей постоянно гостинцы: урюк, изюм, курагу, конфеты, покупала и присылала сюда разных кукол. Неплохо, если бы там сложилась нормальная семья.

Но надежды Наташи не оправдались. Василий не только любил поскандалить, но был не прочь порою и поднять на Катю руку, чего не позволял себе даже Петр.

С болью в душе возвращалась Наташа домой, а о том, чтоб оставить там Томульку, не было и речи: это невозможно.

А Катя с нетерпением ждала очередного отпуска. Снова она поехала домой и больше из Турков не уезжала. Был уже конец 1935 года.

Пока Катя жила в Дагестане, умерла бабушка Маша, мать Петра Константиновича. Незадолго до смерти она жила в доме своей дочери Татьяны, которая лежала в больнице с воспалением легких. Старая Маша присматривала за Борей, сыном Татьяны, учеником пято-го-шестого класса.

Как-то придя из школы, мальчик обратил внимание на то, что бабушка долго не слезает с печки. Он поел то, что попалось под руку, сделал уроки, залез на печку и тоже уснул, хотя его поначалу удивило, что печка совсем холодная, словно ее и не топили. И на следующий день повторилось то же самое, лишь в январский мороз в комнате стало совсем невмоготу холодно. И только тогда Борис понял, что бабушка мертвая. Сколько дней и ночей он пробыл с ней неживой, Борька не помнил. Ее привезли в дом Осиных и похоронили.

Старший сын Наташи и Петра Николай, отслужив в рядах Красной Армии, остался на сверхсрочную службу. Он женился и был направлен с воинской частью на Дальний Восток.

Сережа заканчивал семилетку. Это был удивительно активный паренек. Ему по сердцу была любая общественная работа. Именно он был выбран первым вожатым у первых пионеров школы. Школа была неполная средняя, восьмого класса тогда еще не было. И по окончании своей школы Сережа был оформлен на работу в эту же школу старшим пионервожатым. Каких только затей и мероприятий он ни придумывал со своими пионерами: он водил их в походы, руководил художественной самодеятельностью, устраивал интересные пионерские сборы с концертами, лекциями, играми, докладами, читкой захватывающих книг. Энергичного комсомольца выдвинули на работу в райком комсомола, а вечерами он руководил художественной самодеятельностью в Доме культуры. Зал замирал, когда он читал стихи, и со сцены звучал его чистый голос с проникающими в душу словами:

Вам, комсомольцы глухих деревушек, Цемента стройки, великих будней, Вам, незаметным героям избушек, Вам наша песнь бунтующих дней.

Кто Таранову Мотю не знает, Девушку в красном платке? Кто на собраньях всегда выступает? Кто руководит в кружке?

На вечеринках кто игры заводит? Чей голосок в хороводе звучит? Кто о колхозах беседы проводит? Кто в стенгазету строчит?

— Мотя, роднуха, письмо написала бы Красноармейцу сынку.

— Вот Таранову надо послать бы К нашему шефу-полку.

Это она в потребилке раскрыла Кражу, растрату, подлог. Это она на собранье твердила:

— Вовремя сдать сельхозналог!

Разве не Моти старание было Уговорить сельсовет, Чтоб поскорее в читальне открыли Сбор на подписку газет.

Вихри студеные зимней порою Пухлые сугробы наметут. Парни и девушки скрипучей тропою В избу-читальню побегут.

Январский день. Вся собралась деревня. В избе-читальне, где Ленин на стене, Ломался быт, заплесневелый, древний, И голос Моти громко прозвенел:

— Товарищи! Нельзя в великой новой стройке Спокойно в стороне стоять!

Идем в колхоз! Я предлагаю с тройку У кулачья машин отобрать.

(— Чего? Машины наши? Долой!!!) Эх, Мотя, не бегай в одиночку: Звереет кулачье, боюсь беды.

— Выберем глухую ночку

И… наутро под окном протоптаны следы.

Наутро мать скребла ножом и ногтем С опущенной в позоре головой На воротах наляпанные дегтем Похабные слова кулацкою рукой.

Ночь. Тихо все. И лампа догорает.

— В редакцию спешу оповестить… Чу, Шарик злобно лает.

Отец хотел до завтра в городе пробыть.

В больнице мать. Одна в избушке Мотя, А Шарик рвет! Так поздно и темно.

— Открой, колхозница, — удары дверь колотят, Слетел крючок и… началось!

Метнулася к окну и стекла зазвенели.

— На помощь! — Рот зажми — Удар и стон. Слова о помощи теперь уж не летели. Лишь месяц посмотрел в разбитое окно.

В день похорон светило солнце красно, Венок из ельника, обвитый кумачом… Слова прощанья были коротки и ясны:

— Запомните, товарищи, одно:

Не запугать нас! Не страшит путь новый, Сменить одну приходят миллионы сил, — Так секретарь райкома говорил, — Прощай!

И на мужицких лицах, Склонившихся в молчании немом, Сверкнуло огненною спицей, В скупой слезе мелькнуло огоньком.

Вступила в комсомол и Маруся Куделькина. До комсомола у нее тоже было много интересных дел. Она не сразу учила все уроки. Позанимавшись немного, уже стучала на швейной машинке. Она очень любила шить, оттого и получалось у нее все очень ловко, каждая вещь. А однажды купила в магазине головку для куклы Томуське. А туловище куклы решила сшить сама. Да ведь как! Сшила даже пальчики на руках куклы, а фигурка лучше, чем у куклы фабричной. В школе на уроке труда связала кукольные варежки с резиночкой, с пальчиком. Долго потом они оставались на школьной выставке. Теперь Маруся вместе с братом ходит на комсомольские собрания, репетиции.

Но особое внимание уделяют общественной работе по ликвидации неграмотности. Конечно, у Маруси много времени уходит на учебу. Ее по-прежнему считают лучшей ученицей образцовой школы.

А Сережа весь ушел в общественную работу. Это же здорово, что ликвидируют неграмотность на селе да и вообще во всей стране. Как мечтали когда-то братья Наташи — Степан с Иваном — о школе!

Теперь вечерами в школу ходят почти все взрослые. И в этом немалая заслуга комсомольцев: они помогают подбирать учителей, составляют списки всех неграмотных, агитируют идти учиться. Взрослые и совсем пожилые мужчины и женщины учат буквы, цифры, читают порою только по слогам и пишут своими неуклюжими рабочими загрубевшими пальцами: «Мы не рабы. Рабы не мы». Столько дел и забот у взрослых, но в школу народ потянулся. Случалось, что на уроке думы не всегда о буквах и цифрах, а о доме:

— Слушай, соседка, у тебя хватит топки-то до весны?

— Не знаю, а вот муки, пожалуй, маловато.

— Кажется, керосин в кооперативе кончается.

И все-таки пожилой народ многому научился. Наташе Осиной уже шестой десяток, но она выучила все буквы и цифры, умеет написать свою фамилию. У молодых женщин и вовсе дело спорится. Маня Алексеева упорно не бросает вечернюю школу, дома пишет одно упражнение по русскому языку за другим. Только в толк не возьмет, почему слово от слова отделяется. Фразу «Будем пахать пар» пишет «будемпахатьпар». А Клавдя Громова увлеклась чтением. Долго читала, может быть, целый месяц, но осилила книгу «Ташкент — город хлебный». А дочитав, пересказала вечером содержание книги соседкам.

Повеселел турковский народ. Уже никто не гнет спину на помещиков и купцов. Дети, а также и желающие взрослые учатся бесплатно. Бесплатно всех лечит и больница.

В Турках уже много комсомольских ячеек. Они почти во всех учреждениях села. То тут, то там выступает райкомовец Сергей Кудель-кин с докладами, агитирует молодежь учиться. Но чаще и чаще приходит мысль о себе:

— А как же ты сам, Серенька? Уж тебе-то самому и вовсе надо учиться.