Тамара Заверткина - Мои Турки

• Название: Мои Турки
• Автор: Тамара Заверткина
• Издательство: Книга
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2007

Посвящается потомкам.

Т.Заверткина

В этой книге вполне обычный (средний) человек, родившийся в маленьком городке Турки, Саратовской обл., почти в центре Современной России, рассказывает "о времени и о себе" — историю своей семьи. Книга содержит много интересных моментов, которые упускают "писатели на окладе" в погоне за красным словцом и эффектным сюжетом. Книга написана настолько понятным, живым, языком, что читается на едином дыхании и настолько правдива, что каждый читатель найдет в ней частичку своей жизни.

---

— Родимые, да Петьке всего девять лет. А худенький — в чем душа! И ростом не вышел. Ему и семи годков-то не дашь.

— Не беда. Будет ездить с нами с обозом. На каждых санях или телеге должен сидеть человек с вожжами. А запрягать и распрягать коня мы ему поможем, присматривать будем за мальцом.

Так Петя навсегда расстался со школой. Он в свои девять лет — старший ребенок, он — кормилец семьи.

Маша замечала, как вдруг одряхлели ее старики, сразу постарели, словно на десять лет.

Не хочется Петьке так рано вставать и собираться на работу, ночь еще на дворе.

— Вставай, касатик, — будит его мать, — пока соберешься да дойдешь. До мельницы не близко, три километра. Вставай, миленький. Не опаздывай.

И Петя втягивался в новую жизнь. Делать заставляли все подряд: таскать воду, дрова, убирать мусор, мучную пыль, подметать и мыть полы и, конечно же, ездить с обозом в извоз. Ездили в Аркадак, Ртищево, Балашов. Давно уже научился сам запрягать и распрягать лошадь.

Прошло два года. И замечал не раз мельник, что не похож Петька на сорванцов-ребятишек. Все он делает серьезно, добросовестно. Но самое главное — это то, что мальчик грамотный. Проверит, правильно ли взвесили на весах зерно или муку, распишется в документах при получении или сдаче зерна. Мельник уже доверял ездить одному, верил, что подросток выполнит все, как надо.

Пете шел тринадцатый год. Однажды возвращался, как обычно, с зерном на санях. Но существует, видимо, судьба. На середине Хопра, на том самом месте, где погиб отец, затрещал лед и под Петькиными санями. Вот они уже опустились под лед, вот намокла его одежонка, а он хватается и хватается худенькими пальчиками за кромки льда. Они обламываются, Петька хватается снова. Тельце худенькое, легкое… Еще немного! И Петя выбрался на лед. Больше он уже ничего не помнил. Кто его нашел, кто принес домой — не знает.

Маша упала замертво, когда внесли почерневшего от холода сына в обледеневшей одежде. И Петя не приходил в сознание несколько дней. Нервный стресс и простуда приковали к постели его надолго. От мельника привезли Куделькиным муки, сахара. Когда, наконец, Петя слегка пошел на поправку, приехала навестить его и мельничиха, привезла ситца на рубашку.

Но вот уже Петя выходит на улицу. Спускается с книжкой в руках в овраг, что напротив дома, любуется природой. Лето! Какое тут чудо! Вся Селявка покрыта зеленым ковром. И как тут дышится! Сядет мальчик в тени среди ветел, читает с наслаждением книгу. Так бы вот и не выпускал книгу из рук. Но скоро снова ходить на мельницу, работать.

Глянул Петька на свои ноги — удивился: какие стали вдруг длинные и тощие, словно лучины. А руки? Все равно, что прутики от тех ветел.

— Как же мешки таскать? — задумался парнишка.

И Маша замечала, что слаб ее Петя, кормилец семьи. Приняла тогда она решение: идти в батрачки. Летом, конечно, невозможно, не потянет свекор полевые работы один. Сеять, косить траву на сено, жать рожь, вязать снопы, молотить одному не под силу. Но после полевых работ, осенью, оставив дом на полуслепую бабку Марью, Маша шла прачкой к купцам. Договорилась с шестью купеческими семьями. В понедельник шла стирать к одним, во вторник к другим, в среду стирка у третьих… И так всю неделю до воскресенья. А с понедельника все сначала. Нелегкая работа, но в семье какое-то подспорье. Одно плохо: полоскать белье все требовали в проруби в Хопре. А жили все, к сожалению, далеко от Хопра. Маленькая росточком Маша еле тащит на коромысле в ведрах мокрое белье к реке, полощет его в ледяной воде окоченевшими пальцами, а потом все тащит в тех же ведрах на коромысле назад к купеческим домам, в гору, онемевшими руками развешивает белье на морозе.

И так изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц, из года в год…

Дети подрастали. Какая хорошенькая Лиза! Словно кукла. Купчиха Смоляева подарила от дочки старую шубку, которая пришлась Лизе по росту. И вон девочка в шубке с салазками побежала в овраг кататься с горки.

Удивилась Маша, как подрос Петр. Думала, что будет маленьким росточком. Но после болезни он вдруг вытянулся. Сейчас в свои пятнадцать он не ниже мужиков, с кем работает.

Жаль вот глухонемого Егора до слез. До чего же у него умелые руки! И все тянется к железкам. Из простой жестянки сделает такое, что диво посмотреть. Хорошо бы отдать мальчика учиться в ремесленное училище. Да кто же примет глухонемого?

Но не вытерпела однажды Маша. Взяла поделки своего сынишки и пошла с ними к мастеру в училище. Подивился мастер, покачал головой и велел приводить мальчика в училище учиться.

— Да он же глухонемой, батюшка.

— А нам тут не разговаривать надо, а смотреть внимательно да дело делать.

Так и младший сын Маши был устроен на учебу в ремесленное училище.

Только вот сама Маша часто стала простывать. Заботы и бесконечная работа уносили здоровье. Да и полоскание белья в проруби — дело непростое.

— Что-то нынче, Маша, на тебе лица нет, то уж больно бледная, а то вся красная? — спросила купчиха.

— Опять простыла. Боюсь, над корытом упаду. И спину ломит, и голова болит, руки не слушаются.

— Господи, да ты горишь вся. Выпей стопку водки, это прогреет тебя, не будешь дрожать.

— Не могу, не сумею.

Но купчиха настояла. И Маша почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло. И на душе веселее.

С тех пор Маша не отказывалась от рюмки водки, радовалась, что это защищает ее от простуды. Она так втянулась, что свекровь стала замечать, что Маша прикладывается к спиртному и дома. Начались скандалы. Но от рюмок Маша отвыкнуть уже не могла.

И вот однажды Маша поняла, что под сердцем она носит ребенка. И как ни стягивала живот, как ни скрывала, заметили все и свекровь, и соседки.

— Да от кого же ты, несчастная? Горе-то какое! — спрашивали знакомые.

— Не спрашивайте, бабы, все равно не скажу.

— Неужто купчик какой подпоил да затащил в постель?

— Нет, не купчик. И тайну свою унесу в могилу, а наказание за грех понесу одна.

И так, и сяк уговаривали ее соседки пойти к бабке, если еще не поздно. Маша не решилась: много женщин умирало от заражения крови после бабок. Лучше стыд претерпеть, чем оставить сирот без матери. Пусть родится четвертый ребенок.

Однажды показалась Маше, что Петр ее сидит за столом задумчивый и смотрит в окно. Сердце замерло: «Неужели догадался тоже о ребенке?»

Обняла сына:

— Что задумался, сынок? И на зарянку не идешь. Не заболел ли?

— Нет, просто местностью любуюсь, глаз отвести не могу. Не могу решить, зимой у нас вид от дома красивее или летом. Зимой ветлы искрятся снежным серебром, горы синие в тени, а от зари на снегу розовый свет. Нарисовать бы такое. Про лето и говорить нечего, вся Селявка в цветах и зелени. Милы мне Турки, маманя. Вот и любуюсь, и думаю, есть ли на земле место лучше нашего.

По щекам Маши потекли слезы:

— Вот так и отец твой говорил.

Долго ночью не спала Маша. Уже стирает она с большим трудом, только никто этого не знает. Скоро не сможет стоять над корытом совсем. После родов захочет ли свекровь нянчить приблудного ребенка? Да и справится ли, если Маша пойдет вновь батрачить? Свекровь почти ослепла, людей узнает больше по голосу. Кто пойдет в поле? Кто поможет в доме?

Соседи советуют женить Петра, будет в доме молодая работница. Но ведь Петру пошел лишь семнадцатый год, он и девок-то боится. Да ведь какая еще и попадется? И не работать нельзя, один парень всю ораву не прокормит.

Значит, женить. Поискать, поспрашивать только, не знает ли кто девку бедную, но работящую.

С этой мыслью Маша и уснула.

Глава 2. Ивановы

В живописном селе Турки были не только Лачинова гора, Туркова и Селявина. Были горы Гаврилова (или Гавриловка), Вышеславцева гора и Крымская (или Крымовка).

В одном из домов Крымовки жил Иванов Осип. Люди его уважали, часто приходили за советом или помощью. То ли оттого, что он был умным и добрым, но его не всегда называли даже Осипом; разве только тогда, когда были чем-то недовольны:

— Осип, забери своего телка из соседнего огорода, все грядки истоптал.

Но больше его звали ласково, Осей. Уже многие стали забывать их фамилию Ивановых, прилипла к ним фамилия Осины. По документам-то Ивановы, а по-уличному Осины:

— Говорят, Осины уже сенокос начали. Или так:

— Кто-то нынче к Осиным приехал. Одним словом, Осины и Осины.

Было у Осипа два сына: Алексей и Николай. Может быть, Осип был в молодости красив, а может быть, имел жену-красавицу, только сыновья его были хороши собой: симпатичные лицом, стройные, русоволосые, кудрявые, веселые. Особенно хорош был Алексей. Не просто хорош, а ярко красив. Влюбилась в него девушка из зажиточной семьи Колбасниковых. Когда-то и те были небогаты, а начали богатеть как бы по случайности. Задумали однажды продать старую корову, оставив себе от нее молодую телочку. Да как продать старую? Никто не купит. Сделали сами из нее колбасу, немало повозились с непривычки. А продали ту колбасу так выгодно, что на вырученные деньги купили опять корову и бычка. И снова сварили колбасу. И опять барыш.