Алекс Новиков - Английские эротические новеллы

• Название: Английские эротические новеллы
• Автор: Алекс Новиков
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Эротика

Из предисловия:

«События, о которых я хочу рассказать, решившись на весьма вольный перевод эротических английских новелл, охватывают довольно большой период царствования двух английских королей Генриха VII, 1485–1509, и Генриха VIII, 1509–1547. В те далекие времена, новеллы о которых собраны в этой книге, на территории доблестной старой Англии были в ходу множество языков и наречий. Еще не было забыто обращение на «вы». Не случайно мною оставлены ссылки на французские, итальянские слова и латынь. Читателя, не знакомого с бытом и нравами того времени могут шокировать жестокость, царившая в обществе, но тогда такое обращение было в порядке вещей!

…Кроме того, где любовь, там и нечистая сила, а где старые замки — там без привидений никак не обойтись. По причине большой отдаленности от нас времени, и малого количества сохранившихся реальных письменных свидетельств о событиях, потрясающих Англию в первой половине 16 века, переводить исторически точно было чрезвычайно трудно. Конечно, кое-где авторы новелл, а вместе с ними и я грешник, может, и приврали, но только чуть-чуть.

И, наконец, в книге будет достаточно много жестоких сцен: женщинам приходилось платить очень дорогую цену за свою любовь и свои прегрешения. Кому читать такое не нравится — просьба нажать на крестик в верхнем правом углу экрана».

---

Рыцарь Мартин мирно храпел и не собирался выяснять, что же творится у них в головах. Его вполне устраивало, что в одной кровати его греют сразу два тела, и, судя по всему, постельные игры еще не скоро превратятся в простое исполнение супружеского долга.

Счастье ожидания ребенка испортил прибывший курьер с важным письмом. Оказалось, мирная жизнь закончилась. Необычайно холодный и дождливый апрель сменился теплым и солнечным маем. Сюзерен, решив, что погода подходит для войны, потребовал Мартина под свои знамена.

Расставание было тяжелым. Как и было принято в те далекие времена, все свои дела он привел в полный порядок. Яркое солнце показалось обитателям замка добрым предзнаменованием.

— Alea jakta est![21] У меня нет времени на разговоры, Эллин, — Мартин собрался в поход. — Я, как верный вассал, не могу предать своего сюзерена Лорда Оливера Хаксли и отсиживаться дома.

— Но, Мартин, дорогой мой супруг, подумай о том, что ты уже добыл немало военной славы, вспомните, сколько шрамов от ран, полученных в кровавых сражениях, украшают твое тело.

— Я вернусь, клянусь спасением души! — Он обнял жену и припал к ней долгим поцелуем, потом поцеловал глаза и щеки, снова вернулся к губам.

— Благослови и храни тебя Господь, дорогая моя. Не бранись, что моя любовь заставляет просить тебя быть осторожней. Позаботься об Алисин! — добавил он, целуя на прощание жену.

В первую ночь после отъезда мужа, небо над старым замком было почти сплошь затянуто тучами, и только иногда в просвете появлялась Луна. Ничто не нарушало в замке тишины, если не считать глубокого буханья большой выпи, которую каким-то образом занесло на замковый двор, и вздохов ветра, гулявшего по коридорам и лесенкам.

Теперь Эллин вдруг ощутила себя одинокой женщиной, оставленной в замке, чтобы ждать, молиться, вышивать и гадать, что станет, если Мартин не вернется.

Эллин изменила отношение к наложнице. Выпестованная злоба и ревность к Алисин отошли на второй план. Ожидание счастья сблизило обеих женщин настолько, что ночи в осиротевшей постели они продолжали проводить вдвоем, не обращая внимания на перешептывания замковых слуг.

— Подвинься, Алисин, к тебе хочу, — Эллин тошнило, и голова кружилась, — мне холодно. Представляешь, мой духовник заставил меня каяться и жертвовать на нужды церкви. Правда, он сказал, что Бог простит всех раскаявшихся грешников, и грешниц в том числе!

— Да уж! — Алисин подбросила дров в камин, и скользнула под одеяло к госпоже. — Я тоже каялась перед ним, стоя на коленях. Интересно, а раскаявшихся служителей церкви Господь тоже помилует?

Она тоже была на исповеди и, так как денег на покаянный вклад у нее не было, пришлось делать духовнику покаянное seminen in ore.[22] Благо он тут же простил девушке и этот грех и все, чем она занималась в спальне супругов.

«Да простит меня Господь, — думал священник, млея от удовольствия, — грешен я, ох как грешен, но кто из людей без греха? Все мы грешники! Безгрешны только младенцы и Господь!»

Алисин видела, что происходит со священником, но довела процесс до полного завершения.

— Может, ты ведьма? — духовник, получив покаяние, поправлял одежду, — и тебя вздернуть надо на ближайшем дереве?

— А как же я после этого приду в другой раз каяться? — Алисин поняла, что нашла в духовнике слабую строну, и тут же ею воспользовалась.

— И то верно! — Священник был в слишком хорошем настроении, чтобы спорить. — Ступай с Богом, дочь моя!

Так Алисин спасла себя от излишнего внимания церкви. Теперь обе женщины чувствовали себя в сравнительной безопасности. Конечно, в те времена был шанс того, что соседи, узнав об отсутствии мужа и большей части его солдат, нападут на замок и тогда… Но об этом думать как-то не хотелось.

«Повезло мне, что я забеременела, — Эллин погладила себя по животу. — Нацепил бы на меня пояс верности, а это та еще штучка! А что у меня с этой девчонкой? Почему я позволила ей так часто спать с моим мужем и не спровадила ее на кухню или в птичник? Какие же струны в моей душе задела эта рыжая лисичка?»

Алисин протянула к ней руку. Рука была холодной, и Эллин натянула ей на плечи одеяло.

— Холодно как? — Она тихонько поглаживала холодную ладошку, вроде бы согревая.

Постель без господина казалась женщинам огромной и неуютной. Камин, хоть и исправно кушал дрова, не мог согреть их так, как это делал Мартин. Обе женщины молили Пресвятую Деву о спасении его на поле брани. Наконец, сон сморил их.

— Госпожа, — Алисин очнулась от беспокойного сна, при котором она крутилась и что-то бормотала.

— Уехал на войну… Мне скучно, — Эллин прижалась к наложнице, — мужчины считают, что война это развлечение и заставляют нас, женщин, страдать!

— Сейчас, — Алисин вздохнула и поцеловала госпожу между грудей. — Хотите, я подготовлю вас?

Алисин глубоко вздохнула и провела рукой по вздувшемуся животу Эллин. Под его рукой ребенок шевельнулся, и Алисин ощутил слабое биение новой жизни. Ее лицо расплылось в широкой, радостной улыбке.

— К чему подготовлю? — Не поняла Эллин, — Мартин от нас далеко.

— Да хотя бы согреемся! — Алисин вздохнула, — Христос милостив, а Отец небесный добр и справедлив. Все, может, так и будет. У меня тоже живот растет. Ты слышишь своего ребенка, Эллин? Я своего слышу. — Не знаю почему, — Эллин несильно шлепнула служанку по попке, — но это существо, что шевелится у меня под сердцем, заставляет душу петь!

«Пожалуй, я знаю, чем можно заняться в спальне двум женщинам, пока хозяин отсутствует. — Подумала Эллин. — Раз священный колодец вернул мне хлыст, значит, я им воспользуюсь!» Выскользнув из объятий Алисин, Эллин встала и достала из тайника хлыст, что едва не разлучил душу с грешным телом на краю священного колодца. Деревянная рукоятка страшного орудия была отполирована частым употреблением и вполне годилась для той игры, что задумала Эллин.

— Вы хотите меня бить! — Алисин упала на колени и заплакала. — Госпожа, меня не надо сейчас наказывать, я же беременна! Пожалейте моего ребенка!

— Высечь тебя никогда не поздно, — в голосе Эллин появились железные нотки. — Впрочем, как и отдать замуж! Но сейчас мне хлыст нужен совсем не для этого. Ну-ка встань и раздвинь ноги!

Эллин пристроила деревянную рукоятку между ножек Алисин, обернула гибкий хвост вокруг ее бедер, пропустила между ног и затянула узлом на крестце.

«Что она делает? — Алисин чувствовала, как кожа впилась ей между половых губ. — Зачем?» Ее тело протестовало против подобного обращения, но женщина знала, что в спальне всегда есть запас моченых розог и не стала возражать.

— Да, эта штучка не сравнится с мечом Мартина, — Эллин села в кровати и стала осматривать свою работу, — и болтается как на корове седло! Однако, это все-таки лучше, чем ничего!

«Обидно! — Призрак Максимилиана смотрел на приготовлениями, но не имел сил сойти с портрета. — Какие черти дернули Алисин освятить спальню? Эта простушка обрызгала все вокруг святой водой и теперь мне не выйти! Боится, видите ли, за младенчиков! Ну, ничего, я ей еще отмщу!» Усы на портрете грозно поднялись вверх, но женщины не обращали на него внимания.

— Госпожа, — до Алисин вдруг дошло, чем они сейчас будут заниматься, — а ведь это смертный грех!

— А ты что, не умеешь каяться? — Эллин знала о духовнике столько интересного, включая покаяние Алисин, что на следствии у несчастного служителя церкви могли бы быть очень большие служебные неприятности.

Огонь в камине ярко пылал, и портрет дедушки Максимилиана, казалось, вновь ожил. Впрочем, после окропления спальни святой водой он не мог помешать женщинам в столь непотребных играх.

«А мне казалось, что в земной жизни я все видел и всего пробовал! — думал призрак, наблюдая, как Эллин надевает на служанку импровизированную упряжь. — Оказывается, нет!»

— Мы столько раз совершали на этой кровати смертные грехи, что одним больше, одним меньше — роли уже не играет! Иди сюда и пристраивайся!

Эллин встала на четвереньки в кровати. Беременный живот отвис вниз, и стало сразу легче дышать. Подними его рукой и вперед!

«Прости меня грешную!» — Алисин пристроилась на коленях сзади и подняла деревянную рукоятку в боевую позицию.

Сладкое местечко госпожи выпустило капельку сока любви.

— Аккуратнее! — Эллин чувствовала, как рукоятка заполняет ее изнутри. — А теперь начинай двигаться. И знай, если я не кончу, вылетишь из замка! Замуж отдавать не буду, а просто продам тебя нашему духовнику в услужение! Заодно и свои грехи замолю!

«Господин не раз и не два ставил так и меня и Эллин, — Алисин обхватила госпожу ладонями под живот и начала двигаться, подражая Мартину. — В конце концов, почему бы и не сделать то, что тебя просят?»