Ирина Дробков - Не было бы счастья...

• Название: Не было бы счастья...
• Автор: Ирина Дробков
• Жанр: Современные любовные романы

Едва ступив на мостовую, Марина услышала визг тормозов — прямо на нее мчалась огромная черная машина. Водитель был разъярен и... прекрасен. Судьба еще не раз сведет их, словно нарочно подталкивая друг к другу, прежде чем Марина поверит, что этот красивый, сильный, преуспевающий мужчина действительно любит ее по-настоящему.

---

— Я люблю тебя, — одними губами произнесла я, как бы пробуя на вкус каждое слово.

И вдруг я замерла, внутри от испуга все похолодело. Я уже произносила эти слова и совсем недавно. «А что он?» — лихорадочно припоминала я. Он не сказал ни единого слова... Но он слышал. Я почувствовала, как напряглось его тело.

Стараясь не разбудить Павла, я легла на спину и уставилась в потолок. Мне так хотелось верить, что все, что чувствовала я, чувствовал и он, что таким, как этой ночью, он мог быть только со мной... Но так ли это? И что значат слова, даже если бы он и сказал, что любит? Как проникнуть в глубину его мыслей?

Я осторожно села в постели. Было зябко и одиноко. Захотелось протянуть руку и дотронуться до Павла, чтобы он снова заставил меня забыть обо всем, развеял страх и тревогу. Но нет, нельзя. Самое главное сейчас — понять, чего я хочу. Но рядом с Павлом это невозможно. И я, затаив дыхание, выбралась из постели и, неслышно ступая, подошла к окну.

Светало. Все было в сизой дымке моросящего дождя. Окна выходили в сад, листья потемнели от влаги.

Так чего же я хочу? Чтобы, проснувшись, он улыбнулся и сказал: «Я люблю тебя, останься со мной». А если он поцелует меня и скажет: «Спасибо, это было прекрасно». И станет спокойно собираться на работу, бриться, умываться и даже предложит подбросить меня до дому... И что я тогда стану делать? Тоже пойду на работу и буду видеть его каждый день и вспоминать его руки, губы и тот восторг, который впервые в жизни с ним познала? И буду любить его и тайно страдать, встречая с другими женщинами и делая вид, что меня это нисколько не беспокоит...

У меня вырвался стон, и я поспешно закрыла рукой рот. Надо взять себя в руки и уйти отсюда, пока не поздно.

В этот момент Павел пошевелился и что-то пробормотал. Я застыла на месте, выждала минуту и стала одеваться. Я и боялась, и хотела, чтобы Павел проснулся и помешал мне уйти... Но он не проснулся. Я тихо выскользнула за дверь, осторожно прикрыв ее за собой.

На работу я явилась вовремя, целый час просидела как на иголках, вздрагивая от любого звука и стараясь вести себя, как обычно. Самое ужасное, что я никак не могла отделаться от чувства, будто все обо мне все уже знают.

Надо было придумать какое-то дело. И я отправилась в типографию. Вернулась я только к обеду, пытаясь понять, правильно ли поступила.

Когда я вошла в кабинет, коллеги огорошили меня известием, что в мое отсутствие приходил Павел и интересовался, где я. И я пожалела, что он меня не застал, потому что неизвестность страшней известности. И тогда я решила больше никуда не бежать, сидеть на месте и ждать.

Но Павел не пришел. И я окончательно потеряла покой. Если бы для него было важно увидеть меня, он бы зашел, значит, для него это неважно. Это была уже какая-никакая определенность, с которой приходилось свыкаться.

День выдался ужасным, но впереди ждал вечер. Заехала мама, позвонила Даша, и мне пришлось лгать, изворачиваться, выглядеть веселой, довольной и беспечной. Не знаю, удалось ли мне ввести их в заблуждение, но, по крайней мере, своего недоверия никто не выразил. К концу дня я так вымоталась, что мне едва хватило сил уложить Катю и почитать ей на ночь книжку. Я легла вслед за ней и, хотя заснула мгновенно, на следующее утро почувствовала себя совсем плохо. Теперь я уже точно знала, что надежды мои напрасны.

В тот день, придя на работу, я позвонила в типографию, выяснила, что заказ готов, и поехала за ним.

Вернулась я примерно через час — с такой ношей по улицам разгуливать не станешь — одолела пару ступенек перед нашим офисом и, переложив перевязанный бечевкой сверток в левую руку, уже собиралась открыть дверь, как вдруг она распахнулась сама. Прямо на меня из сумрака холла шагнул Павел, при этом я чуть не схлопотала дверью по лбу, но вовремя отшатнулась.

Заметив меня, Павел резко остановился, придерживая рукой дверь, и вид его не предвещал ничего хорошего. Под его пронзительным взглядом я застыла на месте. Через секунду за его спиной показался Генри, приветливо мне улыбнулся и поздоровался. Ответить ему я не смогла.

— И как это прикажешь понимать? — выдержав паузу, спросил Павел таким голосом, что моя кожа покрылась мурашками. — Мне казалось, что всем известно, зачем я держу машину с шофером... Генри, будь добр, подожди в машине. — Павел посторонился, пропуская Генри, и передал ему ключи. — Я сейчас.

Генри еще раз ободряюще улыбнулся мне и без слов нас покинул.

— Быстро давай сюда, — негромко, но властно потребовал Павел и протянул руку к моему пакету.

Я молча передала ношу. Жестом приказав идти вперед, Павел закрыл дверь и последовал за мной.

Пока мы пересекали холл и шли по длинному коридору в мой кабинет, он продолжал отчитывать меня. Я никогда не видела его таким раздраженным, слушала, молчала и чувствовала, как к глазам медленно подкатывают слезы.

Только у самой двери в кабинет Павел вдруг резко замолчал, словно опомнившись.

— Извини, Марина, прости меня...

«Черт, черт, черт», — твердила я про себя, чтобы сдержать слезы. Я не хотела, чтобы Павел их увидел, и, не дожидаясь продолжения, резко рванув дверь, шагнула в кабинет. Павел вошел следом, поставил пакет на стол и, ничего не сказав и даже не взглянув на меня, вышел вон. Когда человеку сказать больше нечего, он говорит: «Прости...»

В душе образовалась гнетущая пустота. Но с этим надо было как-то жить дальше и следовало придумать как...

Прошла неделя. Павла я видела часто, мы здоровались и говорили только по делу. Я запретила себе думать, вспоминать и чувствовать. Вела себя словно робот, запрограммированный на одну-единственную программу.

Погода установилась под стать моему настроению: днем парило, а вечером шел дождь.

В пятницу вечером я никак не могла решить, что мы с Катей станем делать в выходные: останемся дома или поедем на дачу. Я колебалась, отлично понимая, почему не хочу ехать на дачу. Я просто боялась встретить там Павла. В субботу утром позвонила Даша и пригласила нас поехать с ними на рыбалку.

— С детьми? — удивилась я.

— Ну да, что тут такого? Там лес, прекрасное озеро и никогда никого не бывает, представляешь? Честное слово, это замечательное место! — Чувствовалось, что Даше очень хочется, чтобы мы поехали с ними.

— А дождь? — неуверенно спросила я.

— И пусть себе льет, — возразила Даша. — Мы поедем на микроавтобусе. На улице же тепло, и ночи нехолодные, а дождь в лесу тоже имеет свои прелести. Представляешь, как там дышится, — продолжала уговаривать она. — Нам с Аней без вас будет скучно.

— Едете только вы? — осторожно спросила я.

— Только мы, только мы, не волнуйся. — Даша безусловно догадалась, о ком я подумала.

— Ну хорошо, поехали.

— Ничего не бери, только одежду. Ты не представляешь, какую уху готовит мой муж! — не удержавшись, добавила Даша.

— Хорошо, хорошо, — засмеялась я. — Можешь больше не уговаривать, я уже и так согласилась.

Катя запрыгала от радости, когда я сообщила, куда мы поедем и с кем. Пока она собирала свои игрушки, я быстро приготовила кое-что из еды.

Поездка, и в самом деле, оказалась замечательной. Даже с погодой нам повезло. Весь день наши дети резвились, словно опьянев от свежего воздуха и свободы. Мы много купались — вода в озере была прозрачной и очень теплой, играли в мяч, загорали. Потом бродили по лесу, наелись малины, увидели ежика и целое семейство ужей. А вечером Коля накормил нас своей фирменной ухой — все уплетали ее за обе щеки. Перед сном мы посидели у костра и заснули мгновенно, едва коснувшись головой подушки.

А вот на следующий день мне не повезло, в самом конце, когда мы уже собирались отправляться домой.

Пока Коля и Даша собирали вещи, мы с девочками затеяли игру в мяч. Неловкий удар, и мяч улетел в заросли орешника. Пришлось за ним бежать, а я — растяпа и есть растяпа — растянулась, зацепившись ногой за корягу, притаившуюся в густой траве. И ладно бы просто упала, так нет, умудрилась и ногу подвернуть, даже хруст, мне показалось, послышался. Было очень больно, но я старалась не показывать виду, чтобы никого не пугать. Коля побежал за водой, но та была теплой и особого облегчения не принесла. Нога распухла на глазах, и тогда мне ее туго перебинтовали и усадили в машину.

Даша, боясь перелома, настаивала на больнице, но я не согласилась. Это был не первый случай, когда я подворачивала ногу. Тогда она предложила нам с Катей переночевать у них, но и на это я ответила отказом.

На следующее утро я позвонила на работу и предупредила, что меня не будет. Мама отвела Катю в садик, а потом свозила меня в поликлинику. Мне сделали снимок и оказалось, что ничего страшного с моей ногой не случилось — только растяжение. Врач дал мне свои рекомендации и выписал на неделю больничный лист.

Вечером мама, прихватив Катю из садика, занесла мне продукты и уехала. Оставшись одна, я решила порисовать. Это занятие всегда помогало мне успокоиться и привести в порядок мысли. А для меня это было не лишним.