Питер Бенсон - Две коровы и фургон дури

• Название: Две коровы и фургон дури
• Автор: Питер Бенсон
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-389-02089-4

Жизнь у молодого деревенского парня Эллиота Джексона и раньше была непростая. Впечатлительному и наделенному наследственным даром предчувствия, читающему невидимые знаки, ему хронически не везет с самой обычной работой. А тут еще лучший друг Спайк находит среди леса плантацию конопли и, недолго думая, похищает весь урожай. И для обоих друзей начинается настоящий кошмар: приятели оказываются вовлечены в чужую жестокую игру.

---

— Так ты говорил, что проезжал под холмом Хенитон, — напомнил я.

— Точно. Вот я и решил разнюхать, что там делал незнакомый чувак. В тот же вечер и отправился.

— Разнюхивать — твое любимое занятие, верно?

Он так взглянул на меня, что на секунду я испугался, что он меня сейчас треснет. Спайк не из тех, кто спускает людям шуточки о себе. Он ужасно вспыльчивый, и, хотя потом быстро отходит и всегда извиняется за то, что накостылял по шее, дразнить его все равно нет смысла. У Спайка удар правой такой, что мало не будет, и к тому же одним ударом дело никогда не кончается. Но он спокойно ответил:

— Верно… — а потом рассказал, как оставил свой трактор на придорожной парковке и отправился по следу незнакомого чувака.

На ходу Спайк придумал себе готовую историю — у него на все готова история. Что будто он ищет двух овец, что отбились от хозяйского стада. «А вы их, часом, не видели? Они вроде сюда наладились…»

Спайк нашел под деревьями тропу, по которой шел незнакомец, и прошагал по ней с полмили. Пересек ручей по небольшому каменному мосту, и тут тропа разделилась на две. Одна шла вверх к коттеджу на горе, другая уходила вниз, в лес.

— Там было как-то странно, — сказал Спайк. — Совсем тихо, понимаешь? Ни птиц не слышно, ни ветерка, вообще ничего. Тихо, как в могиле. Я слышал только свое дыхание да звук шагов. Тропа стала совсем узкая, но нахоженная, словно ею часто пользуются. Я уже думал повернуть назад, как вдруг кое-что услышал.

— Что ты услышал?

Спайк приложил к губам палец и понизил голос:

— Я нырнул в кусты и залег там. Тропа заканчивалась на небольшой поляне. И там стоял тот самый чувак — около высокого парника на обручах.

— Что? Такого, в котором выращивают овощи?

— Точно.

— А что он там делал?

— Хрен знает, — сказал Спайк. — Это нам с тобой и предстоит выяснить. Он залез в парник, а я решил сделать ноги. Мне не захотелось ошиваться там одному. А получить от него кой-чего можно.

— Получить?

— Ага!

— И нам надо выяснить, что к чему?

— Конечно!

— А зачем?

— Ну, знаешь…

— Мы должны переться черт-те куда, потому что какая-то горилла залезла в парник посреди леса?..

— Эй, я не говорил, что он горилла!

— Но ты же сказал, что от него можно получить!

— Ну и что? Получить можно не только в этом смысле слова.

Спорить со Спайком, когда он входит в раж, бессмысленно и даже опасно. Лучше всего дать ему выговориться, поэтому я закрыл рот и молча слушал, пока он снова и снова объяснял мне, что да, мы именно это и собираемся сделать: выяснить, что та горилла делала в парнике посреди леса.

— Мы?

— За тобой должок, забыл, Эл?

И правда. Пару месяцев назад мы со Спайком выпивали в Веллингтоне, и я сказал одному придурку, чтобы он прекратил молоть херню насчет моего пива. Тот недоумок сказал, что я типа пью мочу, а не пиво, вот я и приказал ему заткнуть пасть. Иногда я открыто говорю людям, что думаю, а вот Спайк предпочитает разговаривать кулаками. Его собственные мозги, если не замышляют какую-нибудь очередную пакость, обычно работают на холостом ходу. Тогда еще кто-то сказал: «А ну повтори!» И я сказал: «Да пожалуйста!» — и повторил. Спайк пил в другом конце бара, но он всегда чувствует, когда назревает буча, он и из самого Майнхеда почуял бы неладное.

— У тебя все путем? — спросил он, неожиданно появившись за моим плечом. В одной руке он держал пустой стакан, а другую засунул в карман. Вид у него был совсем расслабленный.

— Да, — сказал я.

— Это что, твой приятель? — спросил Спайк, и недоумок, который обозвал мое пиво мочой, сделал шаг назад.

— Мы просто болтали о пиве, — сказал я.

— А тебе чего в своем углу не сидится? Подраться охота? — спросил его недоумок.

И Спайк сразу взвился прямо до потолка:

— Кому тут охота подраться?

Я не успел и слова вымолвить, как он схватил недоумка за загривок, крутанул на сто восемьдесят градусов и стал подталкивать к выходу. Не знаю точно, что там произошло, но, когда я протолкался к выходу, парень уже лежал на полу, а Спайк потирал ушибленный кулак.

— Еще хочешь? — спросил он.

Парень помотал головой.

— А то давай добавлю.

— Забудь…

— Забудь?

— Ага…

И это не единственный раз, когда Спайк за меня вступался. Однажды на ярмарке в Эппли один мужик решил, что я пялюсь на его девчонку, и хотел проучить меня, а в другой раз чья-то сестра спросила меня, люблю ли я пастернак, а я ответил, что терпеть его не могу. Да много чего можно припомнить. А если вы спросите, почему Спайк меня защищал, так я скажу, что у нас с ним было что-то вроде союза, ну, знаете, как в американских фильмах, где два совершенно разных типа вместе ищут сокровища. Спайк по жизни сначала делает, а потом уже думает, а я и шагу не ступлю, не обмозговав как следует. Он идет напролом, а я выжидаю. Он говорит, я задаю вопросы. Он зубами скрежещет, а я свои чищу по утрам. Я езжу на «Хонде-250» — ударной помеси кобылы с мотоциклом, а Спайк водит белый фургон с рулем размером с блюдечко и включает музыку на полную громкость. Он чуть не каждую неделю клеит новую девчонку, проводит с ней выходные, а потом заявляет, ему, дескать, надоело, и клеит другую. Я же только смотрю на девчонок и слюнки глотаю. И если честно, я сам удивляюсь, что мы с ним до сих пор не разосрались.

— Иногда, — проворчал Спайк, — смотрю я на тебя и думаю: а есть ли у тебя вообще яйца?

— В каком смысле?

— Сам знаешь, бля, в каком.

— Нет, не знаю.

— И вот я думаю…

— Что думаешь?

— Когда ты хочешь этим заняться?

— Чем «этим»?

— Ну, выяснить, что замышляет тот тип.

— Понятия не имею.

— Как насчет сегодня вечером? — спросил Спайк. — Я как раз туда собираюсь.

— Сегодня вечером? — Как только я это произнес, вдали раздалось хриплое карканье, позывные одинокого ворона. Большой птицы, опасной черной птицы, которой мама всегда советовала мне остерегаться. Ведь у ворона раньше перья были белого цвета, но после того, как он украл солнце, они обуглились и почернели. Вы это знали? А когда он пролетает в небе, на облаках остаются шрамы. — Берегись, — прошептал я. — Будь осторожен.

— Чего мне бояться?

— Ворона.

— Эл, чертов придурок, — презрительно бросил Спайк, — ты идешь со мной или нет? Или хочешь до старости прожить мокрой курицей?

— Иду, — сказал я, — только давай будем осторожны.

— Я всегда осторожен, — сказал Спайк. — Разве нет?

Я промолчал.

Глава 2

То лето было каким-то бешеным. Как барсук, которого посадили в просмоленную бочку, накормили перцем и заставили слушать монашеские песнопения. Годы спустя, после того как синоптики изучили записи и встретились за стаканчиком лимонада перетереть о своих делах, получилось, лето 1976 года было самым длинным и самым жарким за всю историю Британских островов. И это правда, я сам тому свидетель. День за днем солнце всходило в ярко-синее небо и выжигало землю досуха. Жарко становилось еще до восхода, а уж днем солнце прямо издевалось. На пустошах и торфяниках то и дело вспыхивали пожары, выгоняя из нор мелких зверьков. Деревья превращались в головешки, озера высыхали, кусты взрывались снопами искр, урожаи сгорали на полях. А в других местах плавился асфальт, а птицы от жары на лету замертво падали на землю. Власти запретили использование шлангов, приходилось носить воду ведрами из колонок, колодцы и родники пересохли. Политики рекомендовали народу принимать ванны по очереди. Ашбритл пропах едким потом, а в середине дня собаки ложились прямо на дорогу и отказывались подниматься. Трава пожелтела, потом покоричневела, цветы завяли. Коровы лежали в тени деревьев, лошади едва дышали, даже рыбы не вынесли жары и дохли, переворачиваясь вверх брюхом в реках, превратившихся в сточные канавы. Каждый день люди шли на огород и стояли над засохшими грядками, умоляя небеса пролить хоть небольшой дождик. Иногда на небо набегало облачко и медленно проплывало через деревню, белое, пушистое, совершенно бесполезное… А когда оно исчезало за горизонтом, люди качали головами и возвращались в дом или шли по своим делам.

Однажды я гулял по холмам и нашел мертвого зайца в поле за церковью. Не знаю, отчего умер тот заяц, но труп его так и остался лежать под деревом среди корней, съеженный, высохший и плоский, как рождественская открытка. На ощупь он оказался твердым как камень, не сгибался и даже не вонял, так что я подумал, а не взять ли его домой, поставить снаружи у дома под кухонным окном. На месте одного глаза зияла дыра, а рот искривился в злобной ухмылке. Брать зайца я не стал, чтобы нашу кошку не смущать, но мысль о нем, сухая и горячая, как летнее солнце, еще долго оставалась в моей голове.

Дни тихо плавились, а по ночам жара сгущалась и стекала на землю. Люди спали голыми, укрывшись лишь простыней, с открытыми окнами, раздвинутыми занавесками. Спали мало, урывками, а когда засыпали, видели во сне воду и прохладный ветерок. Трейлер мистера Эванса — мой дом — за день раскалялся, как сковородка, и как только я ложился в постель, то немедленно покрывался потом. Едкий пот тек по моей коже, проедал в ней борозды и канавы, скапливался в складках, щекотал за ушами. Стены и крыша трейлера потрескивали и постанывали на разные лады, измученные жарой мухи бились о стекло, и только комары зудели и жалили немилосердно — им все было по фигу.