Филипп Робинсон - Маска свирепого мандарина

• Название: Маска свирепого мандарина
• Автор: Филипп Робинсон
• Жанр: Проза

Содержание и стиль романа английского писателя Ф. Б. Робинсона «Маска свирепого мандарина» (Ph. B. Robinson «Masque of a savage mandarin», 1969) можно описать в двух словах, что автор и сделал, снабдив его подзаголовком: «фарс ужасов». Черная комедия, неизменно популярный в англоязычной культуре жанр, здесь предстает как ернический Гранд-гиньоль, образец литературного поп-арта времен «swinging London» и фильмов Лестера, а фантасмагорический сюжет, вариация на тему доктора Джекила и мистера Хайда, — несчастный неудачник, взбунтовавшийся Кандид, таинственным образом преобразившийся в безумного гения, выявляет «высшее я» в своем ничего не подозревающем соседе, образцовом среднем горожанине, постепенно уничтожая его мозг, — служит поводом для серии пародий и намеков на все, что было на слуху в те годы.

Несмотря на некоторую устарелость приемов и неактуальность аллюзий, содержащихся в пародийных, фарсовых и жутковатых сюрреалистических сценках, из которых складывается роман, эта забавная антитеза многозначительно-серьезного «Коллекционера» Фаулза прекрасно читается и сейчас, а нюансы, сообщающие ему особый колорит, можно и не замечать: он отлично воспринимается как не лишенный здорового садизма образец прозы в духе (но не в стиле) популярных современных авторов, или фантазий Джина Вульфа и Блейлока.

Книга очень забавна, написана достаточно элегантно, автор нигде не испытывает терпение читателя и действительно соблюдает издевательское обещание о полном отсутствии натуралистических сцен и насилия в своем романе.

---

Я скажу вам. Причина в том, что Сити не объединяет, но разделяет. Возбуждает не взаимное доверие, но всеобщую подозрительность. Не рушит преграды между людьми, но воздвигает их. Ибо в Сити всякая дружба — фальшь, оскверненная своекорыстием…"

ОБОРВАННЫЙ ДИОГЕН: "Разве с дружбой вообще бывает иначе?"

НОВЫЙ ИСАИЯ: "Однако дружба дельцов опаснее, чем вражда темных крестьян! Ибо Сити порочит ее, как порочит все остальное. Вот, узрите притворные, недобрые улыбки, услышьте скрытое раздражение в речах! Узрите серые здания, восчувствуйте отраву, что витает в воздухе! Сити есть воплощенный порок. Пышные речи на банкетах, великолепные строения — соборы Кристофера Рена и гигантские фасады в классическом стиле, прекраснейшие здания компаний, показное изобилие площадей и пьедесталов, башня Почтамта и отель Хилтон — что это все, как не румяна на гниющих трупах Правды и Чистоты?"

Истинно говорю вам: Сити есть порок. Христос простил прелюбодеяние. Он простил блудницу и вора…"

ОБОРВАННЫЙ ДИОГЕН: "Он простил даже налоговых инспекторов!"

НОВЫЙ ИСАИЯ: "…и лишь на головы ростовщиков и менял обрушил Он своей милосердной рукой хлыст".

ОБОРВАННЫЙ ДИОГЕН: "Верно, и как же это было несправедливо! Ведь они-то находились в своем Храме, в своем собственном Храме!

Вот что такое Сити — Храм, где всех сплотил единый помысел и конечная цель. Символ веры здесь — Коммерция, а цель — неустанный поиск и обретение Денег при помощи неких ритуальных слов.

Здесь проповедуют, что цивилизация означает усовершенствованный механизм фиксации дебета и дохода; день за днем в его многочисленных молельнях, — Ллойдс, Товарной Бирже и прочих, — современные жрецы взывают к своему бумажному Богу, а Он осыпает их шуршащими знаками своей благосклонности.

Как ты можешь говорить, что Сити разобщает людей? Ведь все, кто здесь служит, от курьеров, карманы которых набиты сигарами, стянутыми у главного менеджера, до самих главных менеджеров с портфелями, переполненными фальшивыми гостиничными счетами и планами оптимального маршрута до Порт-о-Пренса, едины в убеждении, что им и только им доступен вход в Святилище, и лишь они, верные Саддукеи Денег, знают священные обряды и слова, с помощью которых Бог явит им себя! А все остальные — сельские жители, ремесленники, люди искусства, учителя — просто невежи, суетящаяся, безмозглая масса (те самые простаки, которые оплачивают Священный Обряд).

Да, Сити — Храм.

Чем, кроме религиозного экстаза вызвано такое рвение его обитателей? А растущее с каждым днем желание сосредоточить все помыслы на том, чтобы приблизиться к Божеству — причем чем выше такой служитель поднимается по служебной лестнице, тем больше времени день ото дня посвящает он обрядам в Его честь, и наконец, став Директором, не только спит и видит таблицы балансов, просыпается в холодном поту от пригрезившегося крушения рынков, но в конечной стадии достигает такого единения со своим Богом, что ест и пьет, говорит и совокупляется только с Деньгами — разве это не чистейшей воды мистицизм? Разве у Глав Компаний есть иная вера, кроме Доходов, Сделок, Захвата Рынков, Переговоров, Акций с Высокими Дивидендами, Больших Выходных Пособий? Если дело не в религии, откуда такие лихорадочные усилия? Зачем мучиться целую жизнь, если достичь приличного положения в обществе можно менее изнурительным способом?

Друзья мои, Сити — Храм. Я докажу вам это. Давайте заглянем в одну из его боковых часовен, неподалеку от станции Каннон-стрит. Место, которое ее служители называют в честь своих святых-покровителей "ИРМА", а остальной мир профанов — " Интернациональной биржей Редких Металлов". Я опишу обряды, которые там совершают".

НОВЫЙ ИСАИЯ: "Говори — мы рассудим!"

В наши дни все, кроме представителей профессий, удовлетворяющих нематериальные нужды населения (включая и древнейшую из них), стремятся как можно громче заявить о себе. Однако в определенных областях, чем прочнее ваши позиции, тем меньше вы нуждаетесь в рекламе, она даже становится нежелательной. Вы связаны с узким кругом надежных партнеров и стремитесь лишь заниматься своим делом без лишнего шума, не привлекая всеобщего внимания и зависти.

Подобным образом до сих пор работает (несмотря на чисто формальные мероприятия) Фондовая Биржа. Так же обстоят дела на товарных биржах, к которым относится ИРМа.

Как и многие другие ведущие центры деловой активности, ИРМа прячется от любопытных глаз в неприметном доме на узкой улочке, а точнее переулке. Лишь очень немногие из числа непосвященных знают о ее существовании, почти никому не известно место, где происходят таинства. Но даже если вдруг, — всякое бывает! — вы случайно окажетесь внутри Святилища, что именно вы увидите и услышите? Конечно, вы встретите немало загадочного, ведь у жрецов есть свои секреты, но многое покажется вполне обычным и ординарным.

Один из двух коротких, мрачных коридоров; вращающиеся двери; тускло-коричневая конторка-справочная. Минуем ряд телефонных будок антикварного вида (ибо священнослужители ИРМы, как и все в Сити, глубоко почитают Традиции), и вот перед нами сама часовня, большое помещение коричневого цвета, стены которого увешаны портретами бывших Главных жрецов. В одном углу биржевой телеграфный аппарат и устройство для передачи данных, соединенное с компьютером: в дальнем конце комнаты возвышается кафедра, а в центре стоит овальная софа тридцати футов в диаметре, разделенная на четыре части, словно символизирующие стороны света, чтобы избранные смогли пройти и, рассевшись по своим местам, образовать узкий круг посвященных.

Вот и все. Простовато, вероятно скажете вы, — но именно аскетизм, полное отсутствие излишеств, подобно столам главных менеджеров, не обремененным ни единым документом, свидетельствует о том, какие важные, драматические события здесь происходят. А что может быть драматичнее явления божественного Дохода (и очень редко, Убытка) своим верным почитателям?

Большую часть времени комната пустует, лишь трудолюбивое стрекотание телеграфа иногда нарушает царящую тишину. Но дважды в день, утром и вечером, избранные собираются здесь, чтобы исполнить священные обряды, то есть отслужить заутреню и вечерню. Число их строго ограничено; лишь они обладают правом восседать на софе, лицом к центру Магического Круга, или "Объединения". За его пределами, не оставляя надежду когда-нибудь "дорасти", находятся их помощники, секретари, тенью следующие за своими патронами с бумагой и ручкой.

Перед началом службы каждый из избранных принимает приличествующую ему позу; они переговариваются, размышляют и прикидывают.

Наступает урочный миг. Облаченный в форму служитель — точнее, священнослужитель, который и проводит церемонию (разумеется, в нашей протестантской стране его функции сведены к чистым формальностям), — подает сигнал к началу обряда, стукнув молотком по кафедре. Его помощник наносит удар по гонгу. Все умолкают. Священник нараспев произносит ритуальную фразу:

"Вольфрам, джентльмены, вольфрам!"

Следует обязательная пауза — дань приличиям (нельзя сразу заваливать Бога своими просьбами). Наконец, раздаются первые Отклики:

"Продаю пять, наличным товаром, за четырнадцать с половиной", — возглашает избранный, небрежно облокотившись о софу.

Почти сразу же: "Покупаю два за четырнадцать — двадцать пять" — произносит его собрат, сидящий напротив.

Теперь каждый спешит засвидетельствовать свою веру, охваченные священным экстазом, все восклицают одновременно (именно восклицают, а не кричат, здесь все-таки Лондон, а не Нью-Йорк, Брюссель или Бомбей). Ручки секретарей порхают по бумаге, невидимые тонны металла мгновенно перекидываются от одного избранного к другому, дельцы ловят их на лету, манипулируют ими и одним отточенным до небрежности движением отправляют обратно уже в облегченном или утяжеленном виде.

Воистину, для непросвещенного рабочего, пеона или кули, с великим трудом добывающего магический металл из земных глубин, эта сцена стала бы откровением, окошком в мир цивилизации, о которой его примитивный, одурманенный алкоголем рассудок даже не помышляет!

Снова звучит гонг, и…

"Титаний, джентльмены, титаний!" — выпевает священник, и молитвы избранных обращаются к Элементу номер 22. Вскоре очередь доходит до Ванадия, потом Сурьмы, Бериллия, Циркония, Молибдена, и так далее, по порядку, установленному Таблицей Металлических Святых, хотя не всех их успевают помянуть за один день. Вспомнив о католиках, следует сразу же добавить, что поклоняются здесь не самим Святым, они лишь помогают достичь Божества. Большинство избранных знает Металлы только по именам, они их никогда не видели, и тем более не прикасались к ним. Такая работа пристала пеонам и кули.

А эти непросвещенные, опустившиеся рабочие, которые с великим трудом отвоевывают у хозяев свой шиллинг-и-шесть-пенсов в день, кровавя руки в далеких, жарких, почти невероятных краях, — что бы они подумали, расскажи им кто-нибудь о финансовых итогах такого круговорота невидимого металла в магическом Объединении? Что бы они сказали, узнав, что в результате некий мистер А. заработал девятьсот фунтов, мистер Б. четыреста, а мистер В. — тысяча двести для фирмы и двести пятьдесят для себя? Как думаете, испытают они священный трепет? Разве не могут, нет, разве не должны они тоже пасть ниц и вознести умиленную молитву во славу великой цивилизации, сделавшей возможным такое чудо?