Филипп Робинсон - Маска свирепого мандарина

• Название: Маска свирепого мандарина
• Автор: Филипп Робинсон
• Жанр: Проза

Содержание и стиль романа английского писателя Ф. Б. Робинсона «Маска свирепого мандарина» (Ph. B. Robinson «Masque of a savage mandarin», 1969) можно описать в двух словах, что автор и сделал, снабдив его подзаголовком: «фарс ужасов». Черная комедия, неизменно популярный в англоязычной культуре жанр, здесь предстает как ернический Гранд-гиньоль, образец литературного поп-арта времен «swinging London» и фильмов Лестера, а фантасмагорический сюжет, вариация на тему доктора Джекила и мистера Хайда, — несчастный неудачник, взбунтовавшийся Кандид, таинственным образом преобразившийся в безумного гения, выявляет «высшее я» в своем ничего не подозревающем соседе, образцовом среднем горожанине, постепенно уничтожая его мозг, — служит поводом для серии пародий и намеков на все, что было на слуху в те годы.

Несмотря на некоторую устарелость приемов и неактуальность аллюзий, содержащихся в пародийных, фарсовых и жутковатых сюрреалистических сценках, из которых складывается роман, эта забавная антитеза многозначительно-серьезного «Коллекционера» Фаулза прекрасно читается и сейчас, а нюансы, сообщающие ему особый колорит, можно и не замечать: он отлично воспринимается как не лишенный здорового садизма образец прозы в духе (но не в стиле) популярных современных авторов, или фантазий Джина Вульфа и Блейлока.

Книга очень забавна, написана достаточно элегантно, автор нигде не испытывает терпение читателя и действительно соблюдает издевательское обещание о полном отсутствии натуралистических сцен и насилия в своем романе.

---

"Господи, сколько ужасных вещей может произойти с человеческим рассудком! — не в силах сдержать восторженное удивление воскликнул он. — Очевидно, причина в нашем необычайно развитом интеллекте. Уверен, животным недоступны такие удивительные расстройства!"

Он продолжил чтение.

"Болезнь Альцхеймера, рассеянный склероз, болезнь Паркинсона, хорея Гентингтона… — у тебя никогда не возникало непреодолимого желания потанцевать, а?"

"Потанцевать? Потанцевать? Что ты имеешь в виду?"

"О чем я только думаю! Это вовсе не танец, а подергивания, конвульсии. Вот к чему приводит увлечение греческим языком! В любом случае, болезнь Гентингтона передается по наследству и лечению не поддается. Даже если бы мы нашли ее у тебя, ничего не смогли бы сделать".

Тут его внимание привлекло другое слово.

"Неоплазма, — нараспев произнес Код, наслаждаясь его красотой. — Неоплазма".

"Что "неоплазма?"

"Иными словами, рак. Нет, нет, тебе не о чем беспокоиться! — поспешно воскликнул он, увидев бурную реакцию Роджерса. — Уверяю тебя, я абсолютно, абсолютно убежден, что никаких неоплазм у тебя нет!"

"Несмотря на твой Witzelsucht, — добавил он, — особенность, которую ты несомненно приобрел в силу своей профессии, а не природной склонности".

"Что еще за вит… как его там?"

"Witzelsucht. Манера постоянно шутить и каламбурить, — небрежно пояснил Код. — Тем более, что ты у нас Дева, верно?"

"Я — дева? — обескуражено повторил Роджерс. — Почему? А, понятно, Дева! Да, верно, но какое это имеет отношение к нашему разговору?"

"Видишь ли, у рожденных под знаком Девы никогда не бывает неоплазм. Хорошо известный научный факт. Очевидно, дар Всемогущего в память о Богородице".

Роджерс разинул рот от удивления, но прежде чем он успел уловить связь, Код перешел к оставшимся четырем типам психозов. Он сразу же отверг десятый, одиннадцатый и двенадцатый, причем отметил: "Удивительно! Знаешь, как называется десятый? "Недиагностируемые психозы"! Какое стремление к полноте охвата!", а потом вернулся к девятому.

"Но уж здесь, по крайней мере, мы должны обнаружить то, что нужно: "Психозы психогенного происхождения, либо без установленной причины или структурных изменений".

"Значит, ты нашел ответ? Ты знаешь, чем я болен?

Код задрал брови.

"Нет, нет, старина, я вовсе не это имел в виду! Я просто хотел сказать, что если твой случай занесен в наш классический перечень, — в чем я все больше и больше сомневаюсь, — мы найдем его именно в девятом разделе. Он довольно большой, так что я попросту выберу самые характерные симптомы для каждого включенного сюда заболевания, и спрошу, имеются ли они у тебя. Договорились?"

"Невроз страха, — начал он. — Скажи, ты не испытываешь недостатка в сексе?"

Роджерс счел себя глубоко оскорбленным. Это был первый вопрос, который по-настоящему задел его чувства. Он грудью стал на защиту своей потенции.

"Да, да, конечно, — кивнул Код. — Как глупо с моей стороны. Хорошо, тогда попробуем "Навязчивые идеи". Скажи, тебе никогда не казалось, что надо повторить то, что уже сделано? Скажем, убедиться, что ты запер дверь, выключил газ, завязал шнурки на ботинках?"

Но он тут же отверг новый вариант, даже не дождавшись ответа.

"Забудь. Мы все так ведем себя время от времени. Подобные вещи опасны, только если превращаются в манию".

Он быстро перечислил новые симптомы.

"Булимия — нездоровый аппетит; анорексия — полное его отсутствие; torticollis, или кривошея; Shhnauzkrampf — искривление рта".

"Было с тобой когда-нибудь такое? Нет? Хорошо".

Последовала долгая пауза. Кажется, Код погрузился в размышления, забыв обо всем. Роджерс нервно повертел в руке пустой стакан.

"Ну… а теперь что?"

Код словно очнулся.

"Извини, старина! Боюсь, я немного отвлекся! Я размышлял о маниакально-депрессивном психозе. Нельзя не отметить, что многие из упомянутых здесь симптомов, — патологическая лживость, истерическое повторение, нездоровое возбуждение, — как бы поточнее выразиться… Я хотел сказать, что аналогичные признаки можно найти в некоторых образчиках низкопробной рекламы…"

"Надеюсь, ты не намекаешь на…" — начал Роджерс с оскорбленным видом, но Код торопливо прервал его.

"Нет, нет, нет! Как я мог даже упомянуть такое! У меня просто разыгралось воображение. Разумеется, ты творишь на ином, гораздо более высоком уровне, совершенно, совершенно по-другому!"

"Перейдем к двум последним заболеваниям. Паранойя и шизофрения. Гог и Магог, — выразительно добавил он. — Демоны-близнецы двадцатого века".

"Теперь скажи мне, — и пожалуйста, постарайся быть пре-дель-но честным, — ты никогда не замечал, что тебя преследуют? Что за тобой ходят по пятам какие-то мужчины (или женщины), шпионят тайные агенты, что против тебя плетутся заговоры?"

Роджерс глубоко задумался.

"Ну, — произнес он наконец смущенно (хоть и не слишком), — одно время мне и вправду казалось, что девица, которая жила в шестнадцатой квартире, всегда наблюдала из окна, когда я приходил или уходил. Но я тогда не обратил на нее особого внимания. Думал, она на меня просто запала".

Код молча изучал его.

"Ты ведь не считаешь, что это важно?" — с тревогой спросил Роджерс.

"Пожалуй, нет", — подчеркнуто бесстрастным тоном произнес Код.

"Еще одно, — продолжил он. — У тебя никогда не проявлялась так называемая "мания величия"? Ни разу не воображал себя богом, королем, или, скажем, директором твоей компании?"

"Ах ты, господи, ну конечно нет! В жизни ни о чем таком не думал — по крайней мере, всерьез".

Код уже несколько минут позвякивал медяками в кармане. Неожиданно на лице у него появилось хитрое, "лисье" выражение.

"Как ты думаешь, почему я сейчас перебираю монеты?"

"Ну наверное, тебе нравится… нравится слушать, как они звенят".

"И только? — подстрекал его Код. — А может, я делаю это чтобы помучить тебя?"

"Да с какой стати?"

Код вытащил руку из кармана.

"Хорошо. Значит, ты не параноик. Остается шизофрения, или Dementia Praecox, как ее раньше называли".

Длинный, страшный список начал давить на сознание Объекта. У него закружилась голова. Казалось, по комнате расползается черный туман бесчисленных болезней. Сквозь него тускло светила голубая лампа, словно диковинный варварский идол, перед которым благоговейно склонил голову Код, бормоча заклинания какого-то таинственного ритуала. Ослепший Роджерс вытянул руки, а из сгустившейся мглы до него доносился знакомый голос, продолжавший монотонно перечислять страшные симптомы с непонятными зловещими именами: "Flexibilitas Cerea… Эхолалия и эхопраксия… Кататонический ступор…"

Роджерс понял, что вот-вот потеряет сознание, но тут он почувствовал, как его крепко взял за руки Код, — Код, который вытянет приятеля из вязкой топи всяческих ступоров, его верный друг и Спаситель.

Судорожно ловя ртом воздух, Роджерс вырвался на свободу. Туман рассеялся. Код зажег люстру и в комнате стало светло. Закрытая книга осталась лежать на столе. Лицо Кода выражало сочувствие и умиротворение. Ясно, что их изыскания пока не привели к чему-то определенному.

"Все, — сказал он. — Мы просмотрели перечень от начала и до конца, и не нашли ничего похожего на твой случай. Однако нам еще предстоит выяснить, хорошо это или плохо".

"А что… что теперь?"

"Психоанализ, — отрывисто произнес Код. — Но мы поговорим обо всем позже. Достаточно на сегодня… Завтра в то же время тебя устроит?"

"Как скажешь, так и сделаем, док!"

"Хорошо".

"Да, между прочим, — добавил он, когда Роджерс уже уходил, — постарайся хоть немного отвлечься от своей проблемы, хорошо? Что бы ни случилось, карьера не должна страдать, верно? Ни в коем случае!"

Код немного подождал и включил Машину, но всего на пятнадцать минут, установив минимальную мощность. Утром Роджерс поймет, что после первой консультации ему полегчало, и будет гораздо лучше справляться со своей "чрезвычайно ответственной работой". Код не понаслышке знал о том, что такое ответственность. Он очень хорошо усвоил это, когда служил в Сити.

Глава 6. Сити, а также Возвышение и Крах одного Директора Компании (от Яслей до Абсолюта, часть 2)

Станция Ватерлоо — одновременно глотка и задний проход… гигантский каменный лев с нелепо человеческим лицом, ржаво-красный на черном фоне… нищие в заношенных пальто наигрывают мелодии двадцатых годов, доброхоты из Армии Спасения душераздирающе дудят "Путь далекий до Типерери"… перед глазами продавщицы, торгующей сигаретами и сладостями в маленьком ларьке под железнодорожным мостом на несколько футов ниже уровня тротуара, мелькают только руки, сующие ей деньги, и ноги, которые несут своих хозяев на работу ("Omnia venalia Romae", все продается в Риме…)…

Тысячи пар ботинок, топчущих каждый день в одно и то же время одну и ту же мостовую пролетают мимо с неестественной скоростью, а позже, во время обеденного перерыва, с той же нездоровой быстротой двигаются челюсти и работают мышцы, торопливо проталкивая прожеванную массу в пищевод; точно так же, разогнавшись, пробивается сквозь дорожные пробки, — сгустки холестерина, — доведенная до неистовства кровь, и мчится по сосудам и артериям, словно обезумевший от страха поезд по тоннелям метро… а в предписанные часы все, одетые в предписанную правилами одежду неброского темного цвета, мгновенно разбегаются по предписанным участкам работы…