Филипп Ванденберг - Пятое Евангелие

• Название: Пятое Евангелие
• Автор: Филипп Ванденберг
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 966-343-336-1

Молодая женщина, Анна фон Зейдлиц, близка к отчаянию. Ее муж, торговец антиквариатом из Мюнхена, погибает в результате загадочной автокатастрофы. В руки Анны попадает пленка, где запечатлен один и тот же предмет: пергамент с текстом на коптском языке. Вскоре она понимает, что с рукописью связана тайна, поскольку за оригинал ей предлагают фантастическую сумму. В поисках исчезнувшего пергамента Анна отправляется в Париж, где профессор, преподаватель одного из американских университетов, совершает бессмысленное, на первый взгляд, покушение на картину Леонардо да Винчи и обливает ее кислотой…

---

Внизу, под одеждой на вешалках, Кесслер обнаружил туго набитый мешок, очень похожий на те, в которых хранят свои вещи матросы. Два кожаных ремня с застежками не позволяли содержимому выпасть наружу. Кесслер попытался на ощупь определить, что хранил в этом мешке поляк. Чем дольше он ощупывал обеими руками угловатое содержимое, тем сильнее становилось ого любопытство. Наконец он решился открыть застежки.

— О Господи! — только и смог прошептать иезуит. — О Господи! — повторил он.

Кесслер достал огненно-красную женскую туфлю на высоком каблуке. Ни разу в жизни ему не доводилось держать в руках обувь, вызывавшую столь греховные мысли. Небольшая ножка, на которую надевали это произведение искусства, наверняка имела удивительные формы; девушка, носившая такие туфли, должна была производить такое впечатление, словно она стояла на кончиках пальцев, отчего ее стройные ноги казались еще длиннее, чем задумал Создатель. Возможно, она носила прозрачные чулки черного цвета с едва заметным, похожим на след от карандаша швом, проходившим от икры до самого бедра.

Смущенный собственными грязными мыслями, Кесслер торопливо затолкал красное искушение назад в мешок и хотел было уже с отвращением застегнуть его, но любопытство взяло верх и заставило взглянуть на остальное содержимое; обувь разных цветов и фасонов — небольшие сандалии, строгие туфли-лодочки черного цвета и даже один сапог на высоком каблуке не толще карандаша.

Внимание иезуита привлекло нечто совершенно необычное Белоснежное, с такими же белыми длинными лентами. Кесслер сгорал от любопытства и просто не мог не взглянуть повнимательнее. Предчувствие не обмануло его: это была шелковая обувь для балерины. «О Господи!» — вновь пронеслось в голове иезуита. Такая мягкая, с подошвой из замши! Кесслер сунул руку внутрь, но тут же отдернул, словно прикоснулся к раскаленному железу. Такая обувь могла быть создана только для ножек миниатюрной девушки в белых чулках и совершенно не прикрывавшей их накрахмаленной юбочке, похожей на белый цветок, державшийся на двух белых стебельках. Внутри у Кесслера все похолодело.

Он понял, что при виде этих изящных туфелек, которые поляк наверняка собирал именно с грязными намерениями, Лозински посещали те же самые греховные мысли. Смущенный и озадаченный Кесслер закрыл мешок и сунул его в шкаф. Он уже собирался закрыть обе створки, когда обратил внимание на неприметный коричневый чемоданчик размером чуть больше книги, лежавший на шкафу.

Ему пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до новой находки. Чемоданчик был закрыт на замок. В верхнем ящике секретера Кесслер обнаружил три разных ключа, самый маленький из которых наверняка должен был подойти. Замок легонько щелкнул. После обнаруженного в мешке иезуит готов был увидеть что угодно, но, подняв крышку, не поверил своим глазам. Чемоданчик был доверху набит деньгами. Аккуратно сложенными в пачки купюрами достоинством в двадцать и пятьдесят долларов.

Кесслер, довольно давно не имевший дела с деньгами, не мог даже представить, какую сумму видел перед собой. Десять, пятьдесят или сто тысяч? Эта находка лишь укрепила его уверенность: и Лозински что-то нечисто. Кесслер, пока закрывал чемоданчик, убирал его на место и прятал в секретере ключ, размышлял о том, что за игру мог вести Лозински, кто был его пособником и какие цели преследовал поляк.

Ситуации, подобные данной, способны привлечь к неверному следу даже самую хорошую ищейку, поскольку нюх преобладает над всеми остальными чувствами. Поэтому Кесслер решил не размышлять впустую и не строить догадок, а искать новые улики, которые могли бы помочь разоблачить Лозински.

Ящики секретера, три на левой и три на правой стороне, и которых молодой иезуит надеялся найти нечто важное, на самом деле оказались малоинтересными. В царившем там беспорядке, который скорее мог создать неспокойный злой дух, чем член Societatis Jesu, невозможно было обнаружить ни одного предмета, способного хоть как-то намекнуть на цели, преследуемые Лозински.

Итак, Кесслер решил вновь вернуться к осмотру шкафа и начать с левой створки, за которой он нашел книги и документы. Книги способны многое рассказать о своем хозяине, но самыми предательскими являются книги, которые у человека отсутствуют. Иезуиту было достаточно беглого взгляда, чтобы понять, что у Лозински не было ни одной книги для душеполезного чтения, которые надлежит иметь настоящему христианину. Более того, поляк достаточно мало интересовался теологическо-философскими трудами, традиционными для иезуитов. В глаза бросались еретические книги, такие как «История существования рыцарей тамплиеров», «Мессианское движение за независимость от Иоанна Крестителя до смерти Иакова Справедливого», «Библейское ожидание Спасителя как религиозно-историческая проблема», «Физиологические причины невозможности смерти Христа на кресте», «Описание чудес евангелистами и содержание его словесного описания». Каждая из перечисленных выше книг была способна поколебать веру даже самого убежденного христианина.

Неужели Манцони был прав, утверждая, что Лозински еретик? Но почему же тогда професс решил воспользоваться услугами такого человека для выполнения секретной миссии имевшей для Церкви фундаментальное значение?

Молодой иезуит видел тому лишь одно-единственное объяснение: Манцони мог презирать или даже ненавидеть поляка, но нуждался в его знаниях и таланте. Не возникало сомнений, что Лозински был умнее и образованнее всех остальных, и этот факт сам по себе стал причиной того, что у коадъютора появилось множество врагов. Но был ли Лозински на самом деле незаменимым? Возникал логичный вопрос: возможно, столь, нелюбимый Манцони поляк должен был находиться здесь лишь, для того, чтобы у него не было возможности своей деятельностью в другом месте причинить больше вреда, чем во время работы в Григориане?

Что знал Лозински?

В разных папках Кесслер нашел наброски, оттиски, восстановленные части каких-то текстов, а также копии древних папирусов и пергаментов на греческом и коптском языках. Сотни аккуратных заметок о литературных источниках, которые казались полной противоположностью беспорядку в ящиках секретера, и многочисленные замечания на полях, написанные мелким разборчивым почерком, позволяли сделать вывод, что Лозински буквально вгрызался в задачи, которые ставил перед собой, словно голодный волк в мясо ягненка. Молодой иезуит был слишком взволнован, чтобы подробнее ознакомиться с содержанием отдельных документов, но даже беглый просмотр позволял понять, что поляк проявлял особый интерес к древним и раннехристианским текстам. Многочисленные наброски, рисунки и фотографии арки Тита[36] — сооружения в Риме, носившего имя одного из императоров, — заставляли сделать вывод, что Лозински параллельно занимался еще какой-то проблемой, не имевшей отношения к его деятельности в Григориане.

Особый интерес молодого иезуита вызвал лист, хранившийся в плотной картонной папке, поскольку он был дополнительно защищен прозрачной пленкой и удивительно похож на фрагмент, перевод которого Кесслер обсуждал с Лозински несколько дней назад. Но сходство оказалось лишь частичным. На самом деле этот коптский текст был лишь похож на тот, которым занимался Кесслер, но не идентичен ему. Фрагмент, найденный в комнате Лозински, сохранился на удивление хорошо, так что все части текста были легко различимы. Поэтому молодой иезуит не сдержался и, сам того не замечая, попытался понять смысл документа. Он начал, как и принято среди палеографов, с самых простых читаемых слов — таких как имена и названия городов или подлежащее, если оно находится в начале предложения.

Работая над текстом таким образом, Кесслер обнаружил в самом начале имя, заставившее его вздрогнуть, поскольку оно казалось необычным и странным для коптских текстов, как, например, имя Иисуса. Это имя было «Бараббас».

Бараббас?

Ход мыслей Кесслера был внезапно прерван — он услышал в коридоре приближающиеся шаркающие шаги. Поэтому он поспешно убрал документ в папку и положил ее на то же самое место, откуда взял. Молодой иезуит затаил дыхание и прислушался.

В подобные мгновения секунды кажутся часами — по крайней мере, такое впечатление сложилось у Кесслера, который решился сделать вдох лишь после того, как шаги, приблизившись к двери не затихли, а начали удаляться в противоположном направлении.

Это происшествие настолько испугало иезуита, что он дрожал всем телом. Поэтому на сегодня Кесслер предпочел завершить свое расследование. Он обменял внизу ключ от комнаты Лозински на свой и, вернувшись к себе в келью, рухнул на кровать прямо в одежде. Скрестив руки за головой, Кесслер уставился в потолок.

5

Его первым желанием было рассказать обо всем Манцони, принадлежавшему к первым лицам ордена. Он вспомнил слова итальянца, который, получив секретное задание, говорил Кесслеру о его незапятнанной репутации, собственно, и ставшей причиной того, что ему доверили такую честь. Действительно, Кесслер не мог припомнить ни одного поступка, который бы мучил его совесть и позволил сомневаться в сказанном Манцони. Если бы молодой иезуит решился поговорить с профессом сейчас, то пришлось бы признаться, что он тайно пробрался в келью Лозински. А об остальных обстоятельствах и вовсе лучше было молчать. «Помилуй меня, Святая Дева Мария!» — подумал Кесслер.