Ирина Баздырева - Жена Дроу

• Название: Жена Дроу
• Автор: Ирина Баздырева
• Жанр: Фэнтези

Когда ты просыпаешься в чужом теле, это еще ничего. Подумаешь, мало ли что с бодуна померещится. Если тебе заявляют, что теперь ты - Мать Первого Дома Мензоберранзана, дроу на три дня, это можно перетерпеть. Но если выясняется, что по истечении этих трех дней ты должна умереть… Это превосходит все границы! И Ника, героиня этого романа, начинает цепляться за жизнь. Путь домой очень труден, и он лежит по Поверхности, где ОЧЕНЬ не любят дроу… А тут еще Дорган со своей невозможной любовью… (Черновик)

---

— Как ты могла позволить свершиться подобному! - прошипела Ивэ, сверкнув глазами. — Это ты во всем виновата…

Ее перебил, громкий голос глашатая, торжественно объявляющий выход Джеромо Прекрасноголосого. Зал взорвался аплодисментами и восторженными выкриками. Публика дождалась выступления своего любимца. Взяв первые аккорды на своей, инкрустированной по темному дереву серебром, лютне, он тут же завладел вниманием слушателей. Зал стих внимая ему, а Ника поняла, что шансов, против него, у нее никаких. Он пел, и его голос лился легко, свободно. И если на деревенской свадьбе он больше дурачился, то сейчас его талант проявил себя во всем своем великолепии.

Его песня длилась ровно столько, чтобы увлечь ею слушателя, не утомив его. Он пел с удовольствием, щедро делясь этим удовольствием со слушателями. Ника, обернулась к Ивэ, чтобы услышать слова поддержки, которая как никогда нужна была ей сейчас, но обнаружила, что ее, как Борга и Харальда рядом нет. Друзья Доргана не задумываясь поспешили к нему на помощь, оставив ее в одиночестве. Так в придачу к своей неуверенности, Ника испытала острое чувство вины. А вдруг с Дорганом уже что-то случилось? Отчаяние и беспомощность придавили ее, как и неминуемый позор, приближавшегося, провала. И не было ничего на чтобы ей можно было опереться, уцепиться, чтобы выкарабкаться из засасывающего ее болота уныния и обреченности.

Джеромо Прекрасноголосый еще пел, а Ника была уже побеждена. Вот он взял последний аккорд, и чуть понизив голос, закончил песню, оставляя затухать ее последний мягкий резонирующий ее звук. Зал зааплодировал. Отовсюду летели восхищенные выкрики: “Джеромо!”, “Ты само совершенство!”, “Никто не сравнится с тобой, Прекрасноголосый!”. А Ника отчего-то подумалось: почему Джеромо вдруг испугался ее, почему всеми доступными способами, попытался не допустить ее к этим состязаниям? Выходит, он не так уж уверен в себе и именно в ней видит, равного себе, соперника. Он слышал ее пение на деревенской свадьбе. Значит, есть в ее исполнении, что-то, что тревожит его и что дало повод герцогу пригласить ее к себе.

Джеромо, опустив лютню и, прижав руку к сердцу, раскланивался перед герцогом и его свитой. Когда его пение потеряло над Никой власть, ее мысли приняли другое направление. Конечно, Прекрасноголосый пел совершенно и все же, чего-то в его, мастерски отточенном, пение не доставало. Слушая его, все понимали, что перед ними мастер и наслаждались его сильным голосом, но впечатление от его пения быстро проходило.

И вот, глашатай объявил ее, Нику. Сжав во влажных ладонях гриф своей старенькой лютни, она вышла на середину залы и, дрожа от волнения и паники, поклонилась. Рот и гортань вмиг пересохли, когда она, подняв голову, встретилась глазами с Джеромо. С торжествующей улыбкой он показал глазами на то место, где до этого стояли ее друзья, точнее, друзья Доргана. Нике ничего не оставалось, как ответить ему ослепительной улыбкой. Неужели он и вправду верил в то, что Дорган как-то причастен к ее пению. Догадка пришла к ней яркой вспышкой озарения. Ее осенило как-то вдруг.

Что она сейчас слушала? Придворные песни, которые исполняли, следуя определенным канонам, так что уже ни подвиги героев баллад, ни любовные переживания влюбленных не трогали исполнителей. Все менестрели в своем пении держались определенного правила, раз и навсегда принятого единого канона, и слушатели оценивали их именно по тому, насколько верно они его выдерживали. А Джеромо выдерживал его от начала до конца и пел до бесчувствия правильно и совершенно. Никто из менестрелей не смел, да наверно и не умел, выйти за рамки этих правил, чтобы завести, зажечь слушателей, тронуть сердца, заставив их биться учащенно. Но она-то не придворный певец. Ее пригласили с улицы и она всем напомнит об этом.

Ну, что Караваева хватит у тебя смелости поломать здешний шаблон в певческом искусстве? Тем более зрители уже, заметно, притомились слушать одно и тоже. Эх, была ни была! Встряхнем публику, лишь бы выдержала старенькая лютня. Она тронула пальцами струны. Зал затих в ожидании. Герцог сидел, не меняя позы и казалось, впал в дрему. То, что она собиралась сейчас исполнить на своей дребезжащей лютне, было риском. Пробежав пальцами по струнам, Ника почувствовала кураж.

Все белым бело, снегом замело дрянь погода

И часы бегут нас сильнее бьют год от года.

Нам погоня в след, не уйти от бед,

Публика сперва ничего не поняла, ошеломленная натиском и ритмом, зато все сразу поняли молодые менестрели. С загоревшимися глазами, они, не выдержав, выступили вперед и своим наигрышем здорово поддержали треньканье ее старенькой лютни, придав верный ритм погони.

И петляя через нелюбовь

И шальную кровь, мчится стая

Продолжая петь, Ника кивком поблагодарила Дуга Серебряного и молоденького менестреля, что дал “петуха”. Ребята верно уловили темп охотничьей песни. Да и не только они. Судя по всему, в зале было полно заядлых охотников.

Я бегу, бегу через не могу в стае

По родным полям и большим снегам в стае.

Вечность да любовь, но прольется кровь вишней

Уходи беда талая вода жизни…

Надо же! Всего три ноты и нужный темп, а как народ завелся. Начали кто во что горазд, зато с азартом, подпевать ей. Джеромо с подергивающейся щекой и негодованием оглядывал зал, когда люди, сначала вразнобой, а потом попадая в один ритм, хлопаньем поддержали “бег стаи”.

Нет дорог назад, но глаза горят,

Ноет рана, в этой гонке стай крикнуть

“не стреляй” шансов мало…

Герцог оживился, сел прямо, оставив свою расслабленную позу. Но Ника вошедшая в раж, стараясь перекричать зал, поняла: еще чуть чуть и она сорвет голос. Чувствуя боль в груди, напряженные до предела связки, она понимала, что уже не может ничего изменять: снизить высоту и темп песни который взяла с самого начала. Она чуть ослабила голос, понизив его, чувствуя боль, раздирающую горло и закончила петь раньше времени, но кажется беснующийся зал, этого не заметил, да и менестрели поддержали ее, запомнив припев песни.

Я бегу, бегу через не могу в стае…

Подобный вихрь страстей, что пронеся в эти пять минут по залу, двор герцога не знал. Ника поклонилась герцогу, положив ладонь на свое горящее, растерзанное горло. Песня давно была закончена, а зал продолжал дружно хлопать, повторяя ее ритм. Герцог вынужден был поднять руку, призывая к тишине. Не сразу, но буря эмоций слышавшихся в выкриках “еще… спой еще…”, “ату… их ату…” стали стихать, хлопки смолкли, и не только из-за уважения к особе герцога, но и от нетерпения узнать его последнее решающее слово. Сейчас, никто не сомневался, кто вышел победителем на этом состязании. Герцог поднялся со своего места, поддерживаемый мажордомом, величественно выпрямившись.

— Все вы, мои гости, слышали исполнения достойнейших из достойных в искусстве пения, - проговорил он в напряженной тишине. - И понимаете, насколько труден, выбор победителя, что встал передо мной на этот раз. Истиной является то, что самым искуснейшим из присутствующих певцов остается Джеромо Прекрасноголосый. Он, по-прежнему, услаждает наш слух, - эти слова были встречены восторженным ревом половиной зала, тогда как другая разочарованно молчала.

— Но истинной является и то, что мистрис Ника, взбудоражила своим пением наши души, взбунтовала сердца, показав, что можно и нужно петь, так как подсказывает божественное вдохновение. Итак, госпожа Ника не уступает в своем искусстве Джеромо Прекрасноголосому. Они оба, достойны главного приза - венка Первейшего из искусных.

Эти его слова были встречены не менее горячим ликованием, молчавшей до того половины зала.

— Вы сами видите, - раскинул руки герцог над волнующейся публикой, - в каком затруднении я пребываю. Кому из этих, двоих, с их неповторимыми голосами и чарующим исполнением, отдать предпочтение и Венок победителя. Ответить сейчас на этот вопрос не только не разумно, но и невозможно.

При этих словах Ника опустила голову, скрывая тревогу. Она боялась, что герцог заставить ее и Джеромо петь еще, чтобы выяснить, наконец, кто из них лучше, чье искусство пения выше. Во всяком случае, публика была явно настроена на это. Ее горло не выдержало бы подобной нагрузки еще раз, да и уже, наверное, больше ни какой другой.

— Вас всех, я приглашаю сюда завтра же, когда часы на городской ратуше пробьют час пополудни, чтобы решить, кто из этих двоих, удостоится главной награды. Сейчас же прошу славных гостей и менестрелей, что все это время услаждали наш слух, пройти в пиршественную залу, где вас ждет угощение.

Больше всего сейчас Нике хотелось сбежать отсюда к Доргану. Узнать, что с ним и как он. Она уже, оглядываясь по сторонам, тихонько начала отступать назад к выходу, но ее тут же обступила толпа восторженных придворных и повлекла в обратном направлении - к пиршественной зале. У высоких, распахнутых дверей, куда вливалась толпа людей, ее отловил глашатай и сопроводил на почетное место - за герцогский стол, где по другую сторону от кресла, гостеприимного хозяина, уже сидел Джеромо Прекрасноголосый. “Ну, что ж, - обреченно подумалось ей, - во всяком случае, это оттянет неизбежное и неприятное объяснение с Ивэ”.