Валентина Антипина - Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы

• Название: Повседневная жизнь советских писателей. 1930— 1950-е годы
• Автор: Валентина Антипина
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02812-0

Далеко не всегда мы знаем, что стоит за произведениями знакомых и любимых нами писателей. У каждого из них — своя жизнь, со всеми ее человеческими проблемами и заботами, переживаниями, радостями и несчастьями. Работа Валентины Антипиной исследует материальные обстоятельства, условия жизни и быта целой плеяды советских писателей начала тридцатых — середины пятидесятых годов минувшего столетия. Несмотря на увлекательный характер книги, написана она на сугубо научной основе, что придает ей особую ценность. Ведь история повседневности сравнительно недавно стала выделяться в самостоятельное научное направление, главным объектом изучения которого является человек во всем многообразии его жизненных проявлений. Реконструкция человеческого опыта особенно важна для дальнейшего осмысления нашего прошлого, особенно советской эпохи.

Основное внимание в книге уделено обстоятельствам жизни и деятельности писателей Москвы, отчасти — Ленинграда и периферии. В ней впервые публикуется большое количество архивных материалов и фотодокументов. Книга рассчитана как на специалистов, так и на широкий круг читателей.

---

Много времени проводил здесь Б. Пастернак. Вот что об этом, по словам Ю. Нагибина, говорил Г. Нейгауз: «Мы ездили к нему в Переделкино… Наслаждается одиночеством, хотя делает вид, что ужасно замотан. В Москве дежурит на крыше, на даче весь день копает гряды, вечером переводит Шекспира… Да, еще он ездит стрелять на полигон и страшно гордится своей меткостью. Он говорит, что всегда считал себя движущейся мишенью, оказывается — заправский стрелок»[554].

Летом 1943 года дача арестованного Б. Ясенского и находящаяся рядом дача В. Ибнер были заняты под пионерский лагерь для детей писателей-фронтовиков. Там разместилось около 60 человек. Директором лагеря была писательница Г. Колесникова, а сторожем — жена поэта А Тарковского[555].

С сентября 1943 года в переделкинском Доме творчества ежемесячно предоставляли места для писателей из Ленинграда[556].

«Нижняя» столовая и «литерные» обеды

Для того чтобы отоварить продуктовую карточку, приходилось выстаивать огромные очереди. К тому же большинство писателей остались без семей и не имели возможности готовить дома. Поэтому ресторан Клуба писателей, который был прикреплен к базе № 7 Мосглавресторана, посещало гораздо больше людей, чем в довоенное время. Ресторан был закрытым, а питание писателей осуществлялось в строго централизованном порядке. 4 декабря 1941 года вышло «Распоряжение отдела торговли Мосгорисполкома об улучшении работы предприятий общественного питания г. Москвы», согласно которому все столовые и буфеты, кроме коммерческой сети, должны быть закрытыми и производить отпуск питания только прикрепленным контингентам[557].

В конце 1941 года писательский ресторан был снят со снабжения, что было равносильно его закрытию. Поэтому А. Фадеев и В. Финк обратились к Шорину с просьбой вновь прикрепить ресторан к продбазе № 7. Они просили также отдать распоряжение о выделении ресторану нормированных продуктов для снабжения по карточкам членов ССП[558].

3 января 1942 года было принято постановление Совета Московского клуба писателей, в соответствии с которым пользоваться рестораном имели право члены, кандидаты в члены Союза писателей и их семьи при условии предоставления справки из домоуправления о наличии иждивенцев. Но на каждого литератора с семьей полагалось не больше двух обедов. Всего этой категории питающихся выделялось 375 обедов в день. В ресторане также обедали работники смежных областей искусств — 25 человек, писатели-фронтовики — 75 человек, 150 членов групкома. Каждый, имеющий право питаться здесь, получал два блюда по выбору, причем мясные закуски заменяли вторые блюда[559].

С 20 января 1942 года ресторан вновь снимался со снабжения хлебом и продуктами. Это ставило в катастрофическое положение всех литераторов, их семьи, писателей, вызванных ПУР и прибывших на пленум ССП. Поэтому члены Союза писателей и председатель Московского Бюро писателей Федосеев обратились к А Микояну с просьбой отменить это распоряжение и прикрепить ресторан к базе № 208 (она обслуживала Дом ученых)[560].

15 апреля 1942 года на заседании Президиума ССП было принято постановление, согласно которому пользоваться столовой Клуба писателей, кроме членов и кандидатов Союза писателей, могли лишь прямые иждивенцы (по одному на писателя) и все дети до 15 лет. На правах членов писательской организации столовой смогли пользоваться, по персональному списку, вдовы и родственники умерших писателей и отдельные престарелые литераторы, не являвшиеся членами ССП. Для питания больных писателей стали отпускать обеды повышенного типа. Были установлены дни для одновременной выдачи обедов на три дня писателям, живущим за городом. Было разрешено женам или матерям писателей, находящихся на фронте, пользоваться обеденными талонами своих мужей. Нелимитированные продукты, которые получала столовая в небольших количествах, стали распределять среди актива писателей, по списку, утвержденному Президиумом. Была разрешена выдача продуктов по командировкам ССП и писателям, выезжавшим на фронт, но за срок не более 5 дней[561].

Многие писатели жаловались на качество обедов и грубость обслуживающего персонала в так называемой «нижней» столовой, где питались рядовые литераторы. Питание там было однообразным, иногда в течение нескольких дней кормили одним омлетом из яичного концентрата. По объяснениям руководителей столовой, это происходило потому, что к столовой прикреплялись писатели, командированные в Москву[562]. На их питание выделялось мало средств, и обеды их, соответственно, были ниже по качеству. Но кормить командированных иначе, чем остальных, было бы неправильным, и им выдавали такие обеды, как и другим. Якобы из-за этого к концу месяца в столовой и образовывался дефицит продуктов.

Не всех писателей кормили одинаково. Одни получали обычные обеды, а другие — «литерные». Вс. Иванов в письме к сыну и пасынку 13 ноября 1942 года писал: «Обедаем в Клубе писателей… Наверху, в комнате с камином, стоят два стола. За этими столами выдают так называемые „литерные“ обеды… Я — литерный, но мамка — отнюдь. Я сегодня получил мясную котлету, две картофельных и суп, который украшала кость какого-то животного. У мамки не было ни картофельных котлет, ни кости и тем более мясной котлетки. У нее просто был суп с капустой и немного печенки, тоже с капустой»[563].

Необходимо отметить, что подобное положение наблюдалось не только в писательской столовой. В ней, пожалуй, дела обстояли еще более или менее прилично по сравнению, скажем, с рабочей столовой завода № 27. Там у рабочих забирали все продовольственные карточки, а взамен выдавали по тридцать талонов на питание, треть из которых была мясными и рыбными, а остальные — крупяными. Беда состояла в том, что столовая все время готовила одни и те же блюда — суп из пшеничной крупы и пшеничную кашу. Естественно, что через двадцать дней талоны на крупу кончались, а на рыбные и мясные талоны столовая отказывалась выдавать даже крупяные блюда. Рабочие оставались без обедов и голодали. Зато в зале для руководящих работников таких проблем не существовало: «Сидят в своем отгороженном „ресторане для комиссаров“ и жрут, что хотят, а о рабочих не думают, их оставляют на целый день без обеда»[564].

Во время войны изменился состав посетителей ресторана Дома писателей, «в столовой появилось много женщин, членов писательских семей, да еще незнакомых старушек, которые оказывались кто правнучкой Ивана Андреевича Крылова (баснописца), кто внучкой Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Вероятно, никогда столько потомков великих литературных предков не собиралось вместе, как в эти голодные дни войны в столовой союза писателей»[565].

С 1 мая 1942 года для работников науки, искусства и литературы были организованы закрытые столы с буфетами. Фонды для них устанавливались централизованно через Наркомторг СССР. Для высшей категории работников науки предназначались такие продукты, как кофе и шоколад. В городах, где проживало свыше 500 научных работников, рекомендовалось открыть для них отдельные магазины[566].

2 июня того же года Народный комиссариат торговли СССР издал приказ № 170, по которому академикам и членам-корреспондентам Академии наук СССР, академий наук союзных республик, Академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина и Академии архитектуры СССР, лауреатам Сталинской премии, заслуженным деятелям науки, техники и искусства, лауреатам международных конкурсов, народным артистам СССР, союзных и автономных республик помимо полагающихся по карточкам товаров выдавали по 300 граммов шоколада и по 500 граммов кофе или какао. Согласно этому же приказу всех членов Союза писателей, так же как и членов союзов художников, композиторов, архитекторов, приравняли в продовольственном снабжении к рабочим промышленных предприятий. По такой же категории стали снабжаться работники искусства, являвшиеся персональными или академическими пенсионерами. К тому же перечисленные выше категории населения получали обеды в столовых закрытого типа без зачета талонов хлебных и продовольственных карточек Отпуск нормированных продуктов для столовых, где обслуживались работники науки, искусства и литературы, производился в размерах, равных нормам, установленным для рабочих и ИТР предприятий особого списка и для рабочих промышленных предприятий. Кроме того, к закрытым магазинам прикреплялись как работающие, так и неработающие члены семей работников науки, искусства и литературы (жена, муж, дети, родители). Но они получали продовольственные товары по нормам, указанным на их карточках. За ними сохранялось это право и в случае, если работник науки, искусства или литературы призывался на службу в Красную Армию, Военно-Морской Флот и войска НКВД[567].