Орландо Паис Фильо - Энгус: первый воин

• Название: Энгус: первый воин
• Автор: Орландо Паис Фильо
• Издательство: Феникс
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 5-222-09721-8

«Энгус» — это масштабная историко-религиозная эпопея, в центре которой — борьба Добра и Зла. Она повествует об удивительных приключениях и подвигах представителей шотландского клана МакЛахланов, которые разворачиваются на фоне реальных исторических событий, раз и навсегда изменивших ход человеческой истории. Сага начинается в четвёртом веке с пророчества Кельтского Друида. В предсказании говорится о приходе Великого Зла, которое, завоевав всю планету, станет безжалостно править на Земле. Начнётся эра рабства, смерти и разрушения. Чтобы защитить мир от Зла, друиды создают могущественное оружие, наделённое магической силой, — меч, выкованный из гвоздей, вбитых в плоть Христа и покрытых его бессмертной кровью, меч, пропитанный волей Божьей. Этот меч передается из поколения в поколение в ожидании воина, достойного великой миссии. Воин и его клан должны стать не просто хранителями меча, но и воспитать в себе Семь Добродетелей, которые являются основой христианской религии. Только тогда меч проявит свою магическую силу в решающей битве со Злом.

---

Я был настолько потрясен подлостью Идвала, что не мог вымолвить ни слова. И решил ждать нужного времени и нужного человека, которому смог бы все объяснить. С горечью понял я, что даже в окружении Гвинет водились предатели. Бедная принцесса не знала, что грела на своей груди змею. Тогда решительней, чем прежде, я приготовился молчать, терпеть и как-нибудь разузнать, что еще уготовал для меня подлый Идвал. Пожалуй, надо попытаться как-то завоевать доверие вождей поселения, чтобы потом иметь возможность однажды рассказать им правду. Надеяться же на то, что Гвинет узнает о моем несчастье и появится, чтобы освободить меня, я не мог.

Один из разбудивших меня расковал цепи и отвел на работу. Пришлось снова проходить через все поселение, теперь уже при ярком свете утра. Воины, женщины и дети только-только приступали к своим ежедневным обязанностям. Воины здесь были крупные, но все-таки значительно меньше, чем норманны; они носили длинные усы, которые придавали им сходство с моржами. Одевались же в шерстяные килты, как и племя моей матери, но их фасон и расцветки сильно отличались от тех, что носили в Кайте.

Резкий удар оборвал мои мысли: это сопровождавшие меня разрубили мечом цепи, в которые все еще были закованы мои руки, вручили топор и приказали рубить деревья, а потом складывать их в поленницы. Я не мог удержаться от улыбки, взяв протянутый топор. Конечно же это было не оружие, а простой рабочий инструмент, и я с грустью подумал: «Какая злая ирония… Я раб и держу в руках топор — свое любимое оружие…».

Работу я закончил лишь на закате. Тогда меня вернули в деревню, где дали воды и черствого хлеба. Поместили меня в доме того самого воина, что утром говорил об Идвале. Именно он оказался моим хозяином и дал место в своем доме. Я вынужден был подчиняться ему во всем, и, судя по тому, с каким презрением он порой смотрел на меня, я понял, что лучше всего будет не давать ему поводов для раздражения. Я поел, руки мои снова заковали в цепи и указали на покрытый редкой соломой пол, где я и забылся в тяжелом сне без сновидений.

Разбудили меня еще затемно. Через крошечное оконце я увидел море, оно ревело и лизало прибрежные скалы. Место, куда я попал, оказалось построенной на высокой крутой скале крепостью с огромными круглыми стенами. Кроме того, ее окружал еще и мощный частокол, а в нескольких местах виднелись сторожевые башни. Взять такую крепость, казалось, могло только само море.

Медленно стал просыпаться весь дом. Он был маленький, всего из одной комнаты, куда зимой забирали и всех домашних животных — причем, не только для того, чтобы защитить их от холода, но и для того, чтобы увеличить тепло внутри. Пришла жена хозяина и дала мне хлеба, горячего супа с куском свинины и немного воды. Изморенный голодом, я тут же все съел и выпил, а поскольку с недавних пор решил искать прибежища в полном молчании, то жестами показал ей, что хочу еще. Она добродушно улыбнулась и принесла мне еще кусок хлеба и немного воды. Потом меня снова отвели в лес, где я проработал до заката, рубя деревья и складывая стволы. Так продолжалось долгих несколько месяцев.

Мало-помалу я стал закаленней и сильнее и скоро набрал вес и силу взрослого мужчины, а главное, начал как-то проще смотреть на свое положение. Может быть, превратности, с которыми я столкнулся, на самом деле оказались милостью. Пожалуй, в этом утверждении даже была доля истины… Теперь моя жизнь заключалась в том, чтобы дробить камни, рубить деревья, копать землю и сажать растения. Я делал все это, и подолгу. Работал честно, пытаясь добиться расположения хозяев. Я понимал, что заставить их не поверить словам Идвала обо мне будет очень трудно, несмотря на то, что они — чистая ложь. Однако со временем я заметил, что есть один человек, который постоянно наблюдает за мной во время работы. Это был старый Бран ап Рис, вождь поселения, огромный, как медведь. Он наблюдал за всеми моими действиями, и я видел, что ему интересно это, — возможно, именно благодаря тем усилиям, которые я прилагал… Как я узнал позже, это он добился для меня относительного комфорта, повелел, чтобы я спал в отдельном стойле, хотя и в цепях. К тому же мне дали еще и шерстяное одеяло и вдоволь здоровой пищи в конце каждого рабочего дня. Закончил он этот свой добрый приказ словами: «Этот норманн делает работу сразу за нескольких рабов, а любой труд заслуживает платы, — так обращайтесь с ним как следует и кормите его хорошо».

Такое отношение старого Брана принесло некоторое облегчение моему положению. Я начал находить некоторый смысл в своем рабстве, которое, несмотря на духовное унижение, делало меня крепче физически. И снова я припомнил слова Ненниуса о том, какое дело я призван исполнить в этом мире…

А серая зима катилась к концу. Ее сменила бесцветная весна, а весну — жаркое лето, перешедшее в унылую и грустную осень. Я же, возмечтав все-таки сбежать из этого уединенного места, начал готовить себя совершенно к иному видению мира — видению внутреннему, которое позволяло мне осознавать происходящее шире и глубже. Я постоянно вспоминал всевозможные свои грехи и то, что, совершая их, я не лишался ни воли, ни физической силы и ни даже моего упрямства. И вот, имея столько ужасных грехов в прошлом, я все-таки остался сильным и здоровым, и молодость не покинула меня ни на мгновение. А если я тогда сумел пережить все горести и смерти, то теперь, на другом пути, — я знаю, что Господь уже никогда не оставит меня. Как говорил Ненниус, я буду только обновляться и закаляться, подобно чистейшей стали, чтобы выполнить дело, которому посвятил жизнь. Страдание очистит душу, и я стану твердым, как металл, из которого куют оружие.

Я становился все сильнее. От тяжкого физического труда мускулы мои наливались силой с каждым днем и наконец стали почти такими же твердыми, как скалы, которые я дробил. Я покорял горы, бросавшие мне вызов, и гордился этим. Я благодарил Бога за такое испытание. Стволы деревьев летали под моим топором, как перышки, и мне было хорошо. В душе у меня царил мир.

Однажды, еще в начале зимы, меня вдруг расковали и повели охотиться в лес в компании нескольких воинов. В поселении собирались устроить пир, на который пригласили и окрестные племена. Впереди шли старый Бран ап Рис, Оуен Льюндегвир, первый силач поселка, затем Сьюнид, Чвидил и Маурих, военный вождь и союзник Идвала. В лесу мы провели несколько дней и успешно забили немало дичи. Охотники гордились добычей — она обеспечивала изобилие на пиру через несколько дней. Счастливые и беспечные, воины вдруг превратились в детей и забыли, что в лесу всегда надо быть начеку. И вот, когда мы шли густыми зарослями, я увидел, как впереди деревья двигаются, будто пытаются выпустить кого-то наружу, и в тот же миг ветви распахнулись прямо перед нами, и оттуда выскочили четыре здоровых кабана. Оуен бросился на первого, а остальные стали бороться с тремя оставшимися. Но вот один вепрь глубоко вонзил клыки в воина, пытавшегося достать его копьем, и тот рухнул, воя от боли и отчаяния. Другой вепрь в этот момент набросился на Мауриха, вцепился ему в шею и так тряхнул, будто в зубах у него был не человек, а тряпка. Раненые вепри все же решили убраться обратно в лес, испуганные и раздраженные сильнее людей, но, уже убегая, самый мощный из них обернулся и успел впиться в ногу Брана. Не думая о своих действиях ни секунды, я вырвал копье из рук одного из воинов и ринулся на зверя. Все остановились словно в каком-то оцепенении, я же вонзил копье в бок чудовища, но вепрь был огромен. Он развернулся, перекусил древко и в ярости бросился на меня. Как полагается в таких случаях, я упал на землю, чтобы снизу вонзить ему в горло охотничий нож, единственное оружие, которое мне как рабу оставили в лесу. Когда зверь оказался надо мной, я изо всех сил полоснул ему по горлу. Туша его оказалась непомерно тяжелой; она корчилась и дергалась надо мной, заливая меня горячей кровью. Я же продолжал ворочать ножом в жирном горле, при этом стараясь избежать острых клыков, которые судорожно искали моего тела. И если бы два подскочивших воина, одним из которых был Оуен, не вонзили мечи меж ребер вепря, он, несомненно, еще успел бы пропороть мне шею. Все произошло очень быстро, и вот уже огромная туша захрипела и рухнула всем своим весом на меня. Только после этого охотники оттащили вепря в сторону и, к моему удивлению, Оуен вдруг протянул мне руку, помогая встать. Пораженный, я глянул ему прямо в глаза, и в этих глазах увидел откровенное восхищение. Я кивком поблагодарил Оуена, ибо все еще не считал, что настала пора заговорить.

Помимо Брана, вепри ранили еще нескольких человек. Один из них буквально визжал от боли, а Маурих скончался. У Брана нога оказалась повреждена до кости, и такая рана, конечно, быстро должна была загноиться. Мы помогли ему взобраться на лошадь и немедленно направились в поселок, прихватив с собой других раненых и труп Мауриха. Однако старик не мог выдержать скачки с такой раной, и мы вынуждены были остановиться. Видя, что Бран может вообще потерять ногу, а также вдохновленный тем дружеским участием, которое проявил ко мне Оуен, я решился заговорить.