Нина Молева - Софья Алексеевна

• Название: Софья Алексеевна
• Автор: Нина Молева
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-271-00367-1, 5-17-000345-5

Роман известной писательницы-историка Нины Молевой «Государыня-правительница Софья» охватывает период с середины XVII до начала XVIII века, раскрывая широкую панораму исторических событий от царствования Алексея Михайловича до времени Петра I. В центре романа — драматическая судьба выдающейся женщины — царевны Софьи Алексеевны, государыни-правительницы Российского государства в 1682–1689 годах.

---

Ирина Михайловна (1627–1679), старшая из девяти дочерей царя Михаила Федоровича, любимая сестра Алексея Михайловича.

Анна Михайловна (1630–1692), дочь Михаила Федоровича от второго брака с Евдокией Лукьяновной Стрешневой.

Татьяна Михайловна (1636–1706), ярая сторонница патриарха Никона. Художница-портретистка. Предполагаемый автор группового изображения патриарха Никона с клиром.

Супруги царя Алексея Михайловича:

Мария Ильинична Милославская (1625–1669) — в браке с 1648 г.

Наталья Кирилловна Нарышкина (1651–1694) — в браке с 1671 г.

Дети царя Алексея Михайловича:

Федор Алексеевич (1661–1682), сын Марии Ильиничны Милославской. Царствовал с 1676 по 1682 г.

Иоанн Алексеевич (1666–1696), сын Марии Ильиничны Милославской. Провозглашен царем в 1682 г. Женат на Прасковье Федоровне Салтыковой, от которой имел трех дочерей, в том числе будущую императрицу Анну Иоанновну. Правительницей Российского государства стала и его внучка от старшей дочери — Екатерины Иоанновны, герцогини Мекленбургской, Анна Леопольдовна, мать объявленного императором Всероссийским Иоанна VI Антоновича.

Петр I Алексеевич (1672–1725), император Всероссийский, сын Натальи Кирилловны Нарышкиной. Провозглашен царем вместе со сводным братом Иоанном Алексеевичем в 1682 г. С 1689 г. правил фактически, а с 1696 г. и юридически единодержавно. От первого брака с Евдокией Федоровной Лопухиной (с 1689 г.) имел сына Алексея (1690–1718). От второго брака с Мартой Скавронской (будущей императрицей Екатериной I) — дочерей Анну (мать будущего императора Петра III) и Елизавету, императрицу Всероссийскую (с 1741 г.).

Евдокия Алексеевна (1650–1712), старшая дочь Алексея Михайловича и Марии Ильиничны Милославской.

Марфа Алексеевна (1652–1707), любимая ученица Симеона Полоцкого. За постоянную поддержку сестры Софьи насильно пострижена в монахини под именем Маргариты. В народе почиталась преподобной. Церковью не канонизирована.

Екатерина Алексеевна (1658–1718), сторонница Петра I, крестная мать его второй супруги, Марты Скавронской.

Мария Алексеевна (1660–1723), сторонница царевича Алексея Петровича, тем не менее пользовавшаяся симпатией Екатерины Первой.

Федосья (Феодосья) Алексеевна (1662–1713), за поддержку сестер Софьи и Марфы заключена Петром Первым в монастырь без пострига пожизненно.

Духовные лица:

Никон (1605–1681), шестой патриарх Московский и Всея Руси. Поборник идеи господства церкви над властью государственной. Один из главных виновников раскола в православной церкви. «Собинной» — особенный друг царя Алексея Михайловича.

Иоасаф III (?—1672), седьмой патриарх Всея Руси (с 1667 до 1672 г.), преемник Никона. При нем раскол оформился окончательно, под влиянием Симеона Полоцкого была восстановлена живая проповедь в церквях, правились богослужебные книги и устанавливались правила иконописания.

Питирим (?—1673), восьмой патриарх Всея Руси. Ярый враг Никона. Занимал патриарший престол с июня 1672 по апрель 1673 г.

Иоаким (1620–1690), девятый патриарх Всея Руси из рода можайских дворян Савеловых, продолжавший никонианскую политику утверждения независимости церкви от государственной власти. Духовный писатель и полемист.

Адриан (1627 или 1639–1700), последний патриарх Всея Руси (с 1690 г.), ярый приверженец старины, противник реформ Петра I.

Глава 1 И раздумался государь Алексей Михайлович…

Год выдался удачливым, хоть и хлопотным. В сокровенных мыслях не держал, как ко времени придется кончина патриарха Иосифа.[2] Грех, великий грех о таком подумать, да иначе не решить бы судьбы друга собинного — митрополита Новгородского Никона. К нему всей душой тянулся. От него облегчения в тягостях государских и семейных ждал.

Об усопшем кире-Иосифе что сказать? Всего за три года до батюшкиной кончины поставлен был. Чужой человек — от самого себя правды не скроешь. Да и в чем она — правда? Не святейший ли в смерти батюшки завинился? Государь Михаил Федорович[3] о замужестве сестры Ирины Михайловны от души хлопотал. Принца датского Вальдемара сыскал. В Москву пригласил. Только что не аксамитом[4] да соболями дорогу в первопрестольную ему выстлал. Никаких трат не жалел. Расчет государский — одно. Царевну из теремного задуха вывести, семьей одарить — другое. Пуще жизни Аринушку любил. Первой из семи дочек на свет пришла, первой для отца и осталась.

Может, от такого зятя и невелик прибыток. Короля датского Христиана IV всего-то побочный сын. Бастард, они там называют. И все королевская кровь! Веселый. Смелый. До развлечений охочий. Никого улыбкой, словом добрым не обойдет. Перед Ариной шляпу с перьями скинул. В поклоне по земле махнул. Руку целует: «Ваше высочество, принцесса, рад несказанно…». А до веры дошло — чтоб православие ему принять, — ни в какую. Чего-чего батюшка ни сулил, как Христом Богом ни молил — где там? Во дворец принц дорогу забыл. От охоты отказался — недугами отговариваться стал.

Тут бы святейшему уловку нужную и найти. Книгочей ведь был, всякой учености любитель — сплоховал. Сколько часов в прениях с пастором провел[5] — все без толку. Книг церковных груды приносил. По закладкам места нужные искал. Путал. Гневался. В круг одно и то же твердил. У пастора на все ответ был, иной раз вроде бы посмеивался пастор-то.

Принц поначалу прениям радовался — видать, и впрямь жениться хотел. А как дни чередой побежали, ходить на собрания перестал. Понять бы киру-Иосифу, другого пути поискать — на своем уперся, батюшке досаждать стал. Государю маета одна. Где было отцовскому сердцу выдержать! В одночасье приказал долго жить.

Кир-Иосиф до конца государя не оставлял: выслать принца за безбожие требовал. Отмалчивался батюшка. Один раз прошептал: «Еще, Алеша, пробовать надо, единения с принцем искать, Аринушку не обидеть».

Только как в шестнадцать-то лет противу патриарха устоять? Ни слов нужных, ни власти. Пришлось, пришлось принца отпустить. С почетом, честь честью. Арина в Крестовую палату пришла: «Порешил ты жизнь мою, государь-братец». От горя ровно окаменела вся. Больше года слова единого не вымолвила. В терему своем заперлась. От увещеваний патриаршьих наотрез отказалась: «Помилуй, государь-братец, душеньки моей не береди». Как тут не пожалеть, в покое не оставить!

А поразмыслить, немало и доброго святейший совершил. О просвещении более всего пекся. Училище Ртищевское устроил.[6] Монахов ученых для него из Киева выписал, чтобы молодых наставлять, книги сочинять, а допреж всего переводами заниматься. Очень его собинной друг за то похвалял. Одних книг богослужебных да церковноучительных кир-Иосиф сколько напечатал! Иные по нескольку раз издавал — расходились быстро. Ошибок только, говорил, немало допускал, за переводчиками и составителями не следил: не пошла бы через них среди духовенства смута.

Наказ тоже духовенству российскому едва поставлен был, сочинил, как по правилам церковным жить, как порокам своим противустоять, богослужение верно вести. Все хорошо бы, только вслед за наказом такими налогами клир облагать стал, что многим один выход — в мир бежать, чтобы жены с детишками с голоду не пухли.

Спасибо собииному другу — глаза на беды поповские раскрыл. И на стяжательство самого кира-Иосифа тоже. Вот поди ж ты, всю жизнь, день за днем рядом быть приходится. В Кремле дворы бок о бок. Прошлым годом переходы даже сделаны от патриаршьей Столовой палаты до царской Грановитой, чтоб друг к другу царю мирскому и царю духовному удобно ходить. А все равно человека не узнать.

Собинной друг доказал: чтобы вера православная не пошатнулась, надобно мощи патриархов, чистотой духа просиявших, в Успенский собор перенести, поклонению народному представить. Кир-Иосиф на первых порах сомневался — Бог весть, о чем думал. Позже согласился: не о славе своей печься надобно — об одной церкви русской. О ней речь. Благословил.

По весне готовиться стали. Мощи Иова,[7] первого патриарха Московского и Всея Руси, из Старицкого монастыря торжественно переносить. Особливое торжество — из монастыря Соловецкого мученика Филиппа, митрополита Московского и Всея Руси. С Никоном не поспоришь: коли в Архангельском соборе лежат князья светские, лежать в соборе Успенском князьям церкви. Над их прахом и поставление государей на престол крепче будет.

Ан по дворцу толки пошли. Борис Иванович Морозов[8] первый: пристало ли церковникам во власти с государем тягаться? Не о мирской ли силе и власти тут хлопоты? В Иове многие засомневались — от Годунова зависел, царю Борису душой и телом был предан. Грехи годуновские разрешил не он ли?