Нина Молева - Софья Алексеевна

• Название: Софья Алексеевна
• Автор: Нина Молева
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-271-00367-1, 5-17-000345-5

Роман известной писательницы-историка Нины Молевой «Государыня-правительница Софья» охватывает период с середины XVII до начала XVIII века, раскрывая широкую панораму исторических событий от царствования Алексея Михайловича до времени Петра I. В центре романа — драматическая судьба выдающейся женщины — царевны Софьи Алексеевны, государыни-правительницы Российского государства в 1682–1689 годах.

---

— Какую ж судьбу ты им, владыко, прочишь? В царском терему век скончать? А ну как долгий окажется? Аль в монастырь идти, как сестра-царевна Анна?

— А хоть бы и так? Святое дело. За государя да за державу Российскую Бога молить, плохо ли? Нет им ровни среди правителей православных, стало, так тому и быть. О мирском, государь, хлопочешь, о мирском. И о школе тебе я не зря сказал. Рацеи тебе преотличные школяры приготовили, только как бы и к ним папежники ходу не отыскали. Учителя-то все киевские, а там, сам знаешь, до Риму недалеко.

— Рим Римом, владыко, а что со своими бунтовщиками делать будем? Когда осаде соловецкой конец придет? Шестой год отряды царские у стен обители стоят. Шестой, владыко! Кругом супротивность великая, но чтоб твои иноки так в упорстве своем закоснели! Обращался ли ты к ним, и давно ли?

— Обращался, государь, да они грамоты патриаршьи не принимают. Не читаючи, гонцу возвращают. Мол, не патриарх я для них, не отец духовный.

— Что ж, пущай пеняют на себя. Казнить их буду. Всех, как есть, казнить! Пусть пощады да милости не ждут. Нет у меня боле на всех супротивников терпения. Благослови, владыко!

— Господь да пребудет с тобой вовеки, великий государь.

19 января (1676), на день памяти преподобного Макария Великого, Египетского, приходили к патриарху ко благословению черкасы, что от Дорошенка приезжали, Павел Елетка с товарищи.

22 января (1676), на день памяти апостола Тимофея, присномучеников Анастасия Персеянина и Анастасия, диакона Печерского, в Ближних пещерах, воевода Мещеринов взял Соловецкий монастырь, благодаря монаху Феогносту, указавшему царским отрядам тайный ход в обитель. Из защитников монастыря оставлено 14 человек, остальные казнены и разосланы по тюрьмам.

— Худо, худо государю!

— Как худо? Занемог, что ли?

— Какое занемог! Никак, кончается. Духовник уж давно в опочивальне. Князья Одоевские приехали: Яков Никитич да Никита Яковлевич, чуть не бегом бежали.

— А за детками, за детками-то послали ли?

— Послали, а как же. Вон, не видишь, что ли, царевич Федор Алексеевич поспешает. Дорогу, дорогу царевичу!

— За царевнами недавно пошли. Поди, тотчас и будут.

— Царица-то в опочивальне?

— Нетути. Не приходила.

— Да ты что? Как не приходила?

— Не посылали за ней, оттого и не приходила еще.

— Никак, идет. Слышь, голосит. Не она ли?

— И впрямь она. Да и мамок взгомонила — царевичей несут.

— Как на всех места хватит. Старшие царевны государыни поспешают. Арине Михайловне вона как трудно идтить-то.

— Известно, ногами болеет, да и дышать тяжело стала, что твои мехи кузнечные. Издаля слыхать.

— Редко сестрицы у государя бывать стали. И не упомню, когда к нему приходили. А уж государь к ним давно ни ногой.

— Никак, родители царицыны подошли.

— Да полно тебе, нешто их сюда впустят. Сама царица не больно-то их жалует, к себе не допускает, а уж чтоб в такой-то час!

— Четвертый час утра.

— Четвертый, говоришь? В такое время и батюшка государев блаженной памяти Михаил Федорович дух испустил. Видать, сам за сыном пришел. Говорят, так бывает.

— Господи, неужто и впрямь не дожить государю нашему даже до утра? Что за напасть за такая!

— Едва весточку о казнях соловецких получил…

— Замолчи! Смерти не боишься…

Душно. Душно в опочивальне государевой. От шепотов. От страха. От слов молитвенных — каждый свое твердит, что на ум придет. Свечей много, а свету нет. Ровно туманом покои заволокло. На окошках войлоки откинули, да все едино ночь. Ни зги не видать, ни огонька. Монахи от Чудова аналой пристраивают в углу, взад-вперед протискиваются. Дохтур у постели стоит, руку государеву не отпускает. Побелел весь. Чашу с питием лекарственным в сторону отвел — лекарский ученик едва на ногах удержался. Старшая царевна Арина Михайловна, как вошла, на колени рухнула, головы с пола не подымает. Сомлела, может? Татьяна Михайловна к балясинке прислонилась в ногах государевых, губами перебирает, перебирает. В государя всматривается. Иной раз слезинку смахнет, снова шепчет, ровно не видит никого округ. Младшие царевны у постели расставились. Софья Алексеевна наследника Федора Алексеевича за плечи обняла. Освободился от сестриных рук. Сам к государю шагнул: «Батюшка-государь! Что же ты, батюшка…». Князья Одоевские царевича подхватили. Слушает. Головой кивает.

Царица Наталья Кирилловна едва на постель государеву завалилася. От слез опухла. Детей к государю толкает: «Государь-батюшка! Алешенька! Свет ты мой, радость ты моя, деток, деток-то наших благослови! Без судьбы их оставляешь, Алешенька, на сиротство на горькое, безысходное! Государь-батюшка, не торопись! Не торопись, открой свои глазыньки, посмотри на семейство свое хоть в остатний разочек! Слово про нас молви, молви же, государь! Защити да сохрани нас, бессчастных, чем-ничем, батюшка, оборони!».

30 января (1676), на день собора вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, скончался царь Алексей Михайлович.

В тот же день и час был провозглашен царем царевич Федор Алексеевич. Главным распорядителем по проведению всех чинов к присяге был старейший из бояр князь Никита Яковлевич Одоевский.

В ту же ночь, в деревянных хоромах государя, в Передней, к вере приводили всех, кто тут прилучился, князь Никита да сын его Яков Никитич, а после того в Столовой приводил к присяге Яков Никитич. В Успенском соборе во всю ночь также совершалась должная присяга.

Глава 7 Государь-братец

— Государыни-царевны, повременить придется. Хотите в приемной обождите, а то за вами боярин в ваши покои придет, когда великому государю досужно станет.

— Государь занят? С кем?

— Великий государь совет держит с боярами. Так и сказал: дел великое множество, до вечерни едва управится.

— Нешто покойный батюшка ими до остатней своей минуты не занимался? Откуда столько набежало?

— Блаженной памяти царь Алексей Михайлович всем занимался, да ведь у каждого государю свой взгляд, особый. Ему править, ему и решать.

— Слыхала, сестрица Марфа Алексеевна? Ждать ли будешь или к себе пойдешь?

— Погоди, погоди, Софьюшка, во всем разобраться нужно. Первый день, он ведь дорогу надолго мостит.

— Вот и я о том же. А тебе что, Языков, о царевнах особый приказ был?

— Нет, государыня-царевна Софья Алексеевна, особого разговору не бывало. Только великий государь строго-настрого приказал его не тревожить, а уж коли так — прогневается, не дай Господь.

— Кто там у него, стольник? Или, может, от сестер государевых отай все нынче делаться будет?

— Того я, государыня-царевна Софья Алексеевна, неизвестен. А бояр-то почему не назвать. Князь Федор Федорович Куракин — его великий государь позвал. Князь Никита Иванович Одоевский — за ним особо посылали. Еще отец Симеон — с ним государь с ранья толковать начал. Лихачев тоже тут. Иных велено попозже позвать. Да вы не сумлевайтеся, государыни-царевны. Все как есть великому государю передам и ответ его пришлю, когда вас принять сможет. Вона царица Наталья Кирилловна с царевичами затемно приходила, великий государь от заутрени пришел, зело удивился.

— Говорил с ней?

— Нет, государыня-царевна Софья Алексеевна, тоже на дела сослался да пожурил, что не в церкви на службе. Государь к себе пошел, а князь Куракин остался потолковать со вдовой царицей, чтобы великому государю впредь не докучала. Она было в крик, царевичи плакать стали. Князь и распорядился мамкам в терема их нести, а царицу усовестил. Пошла себе, осерчавши.

— Да уж теперича серчай не серчай, прошло ее время.

— Вот только наше пришло ли.

8 февраля (1676), на день памяти великомученика Федора Стратилата и пророка Захарии Серповидца, приходил к патриарху ко благословению в Крестовую Палату боярин князь Юрий Алексеевич Долгоруков, велено ему быть по указу великого государя в Стрелецком приказе.

— Надысь спрашивал я тебя, князь Никита Иванович, с чего правление мне свое начинать. Ты отвечал, с чего похочу.

— А как же иначе, великий государь.

— Да молод я, боярин…

— Коли Господь сподобил тебя власть монаршью принять, Господь тебя и просветит в начинаниях твоих.

— Не хочешь советовать, Никита Иванович. А у кого мне и спроситься, как не у тебя. Что блаженной памяти дед, что покойный батюшка все тебе доверяли. Верно ты им служил.

— И ты моей службой доволен будешь, великий государь. Сколько силы позволят, столько верой и правдой послужу. А советы — тебе же, государь, труднее будет, коли кто узнает, что старый Одоевский их давал. Оговаривать начнут, сплетки плести. Милости меня твоей лишат.