Владимир Муровайко - Тест

• Название: Тест
• Автор: Владимир Муровайко
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992

Книга заряжена на духовное усовершенствование человека, полет творческой мысли и фантазии, общее оздоровление организма народным целителем-экстрасенсом

Автор предлагает оригинальное решение проблем контакта землян с иными формами космического разума. По-новому осмыслена идея возникновения квазаров, что представляет определенный научный интерес. Повесть «Тест» держит читателя в постоянном напряжении, тем более, что кульминационная развязка приходит неожиданно в самом конце. В книгу включены также повести и рассказы, посвященные психологии научного поиска, взаимоотношениям человека и искусственного интеллекта, другим проблемам.

---

И началось. Приходит вечером домой. Сгребает в объятия, целует. Играет с детьми. Как только засыпают — бежит на работу. Прибегает в семь утра, тащит Димку в садик. Есть не хочет абсолютно, ни под каким предлогом. «Нет надобности»,— говорит. Спать тоже нет ему, видишь ли, надобности. Ни слезы, ни уговоры не помогают. Тычу ему завтрак. А сегодня, знаешь, что обнаружила? Он, оказывается, выбрасывает мной приготовленное в ящик для мусора, прямо возле подъезда. Представляешь?! Я бы и не знала, так дворничиха сказала: «Что это ваш муж каждый день свертки с едой выбрасывает? Кошек приучил к ящикам, прямо спасу от них нет!» Вечером Димка заявляет: «Надо папу на подзарядку поставить. Мы с Олей высасываем у него энергию до предела, еле дойти до работы хватает». Что твой братан с ребенком делает! Ужас какой-то и все. Мальчику сколько слов вбил в головку! Электроэнергия, фактаж, оборудование, автоматическая линия, нейтринные связи…

Прошу тебя, приедь, поговори с братом. Может, одумается? У меня уж сил нет терпеть такое.

Остальное у нас все хорошо. Никто не болеет. Ольга много читает, боюсь, чтоб глаза не испортила. Димка стихи декламирует, поет песню «В лесу родилась елочка» — готовится к новогоднему утреннику в садике. Приезжайте в гости, будем рады (тебя жду-не дождусь особенно, надеюсь, понимаешь). Тогда и поговорим подробнее.

До свидания. Наташа. 21 декабря 20… года».

*

Таня подала заявление с просьбой уволить по собственному желанию на следующий день после принудительного, как считала, поцелуя. Мастер Рябчиков попросил уволить через несколько дней после того, как схлопотал второй (теперь уже строгий) выговор за нарушение производственной дисциплины — два десятка деталей превысили допуск точности после шлифовки на несколько десятков микронов.

— Раньше допуск едва ни полумиллиметром на этом вале измерялся, а теперь микронами. Поймай их, эти микроны! — жаловался коллегам.— За тем станком молодой стоит, три дня как из ПТУ к нам пришел. И за что я попал в немилость к Михалычу?

— Нынче он всех давит. Беспощадно. Словно подменили человека. Раньше такой сердечный был, внимательный,— сочувствовал Захарчиков.

— То раньше,— вторил Валько.— Мог и накричать за дело — никто не обижался. Из себя мог выйти, особенно после взбучки у директора. Сейчас стал ровным, спокойным, как запрограммированный. И — зверь. Тоже вскорости буду расчитываться. Зачем мне начальник, который по-человечески не понимает? Сидит филином в кабинете. И днюет и ночует там.

— Да он почти не спит. Рассказывают, с женой поссорился. До развода дело доходит.

— Тогда ясно. На нас зло сгоняет.

— И откуда у него эта дурацкая принципиальность взялась?

— Принципиальность — черта отменная,— подвел итог волне возмущения Захарчиков,— если она от души идет. Не понимаем разве — надо производство подтягивать. Но одно дело, когда тебя за человека считают, и другое, когда машине уподобляют. Так и свихнуться можно. Я вчера (видимое ли дело?) на прием к нему записался. Зашел, говорю, посоветоваться. На релейном участке ребята рацуху кинули. Отличное предложение — эффект несколько сотен тысяч рублей должен составить. Поверьте, говорю, сам загорелся, как мальчишка. Но чтобы проверить все, надо на несколько часов остановить производство. Потом это, несомненно, окупится. Выслушал Михалыч суховато как-то, официально.

— Не имею,— отвечает,— права производство останавливать. Надо выполнять программу.

Захарчиков с горечью развел руками:

— Раньше, я уверен в этом, поддержал бы подобное Михалыч. На риск бы пошел, невзирая на конец года. Помните, совсем недавно сам носился с идеей биоробота, мучился, что не разрешают экспериментировать. А сейчас, видите ли, не имеет права. И какая его муха укусила? Подошел я к нему с другой стороны. Предложил в выходной день поработать. Ребята, говорю, останутся, пожертвуют личным временем.

— Не разрешаю,— отвечает.— Перерасход энергии недопустим. Износ оборудования в нерабочее время тоже. Нет приказа.

— Какого приказа? — взбеленился я.

— Свыше. Время вашей аудиенции закончилось. Следующий.

— Вот так,— закончил рассказ Захарчиков.— Завтра пойду к директору завода. Иного выхода нет. Неужели и там не поймут?

*

«Здравствуй, Леночка!

Мне больно писать, но жить с Ромой нет больше сил. Наверное, буду подавать на развод. Он действительно, словно заведенный. Ужасно стал однообразен. Но с этим еще могла смириться. А вчера сотворил такое, уму непостижимо. Я силой заставила его остаться дома, когда дети уснули. Просидел всю ночь на кухне. Что там делал, не знаю, во всяком случае шума не было. Но под утро во всем доме — представляешь?! — погорела электропроводка. Инспектор из горэнерго пришел требовать объяснений. Я как-то ненарочно посмотрела на электросчетчик, совсем недавно платила за электричество. И о ужас! За ночь намотал почти на 200 рублей! Инспектор спрашивает: что у вас в квартире творится? Я к Роману. Тут зазвонил телефон: его вызывали на работу. «Никуда ты не пойдешь,— кричу на него,— пока не объяснишь, в чем дело! И инспектору тоже. Запрещаю тебе открывать дверь». И что? Он выпрыгнул через балкон. С нашего четвертого этажа! Едва разрыв сердца не получила. К счастью, не разбился — помчался во всю прыть в свой проклятый цех. Инспектор от страха потерял сознание.

День прошел как на иголках. Вечером слышу, кто-то стучится на балконе. Подхожу — Рома. И как он туда залез? Впустила молча, не разговариваю. Начал играть с детьми. Вдруг слышу: дикий рев. Прибегает ко мне Димка, весь в слезах, слова вымолвить не может. «Что случилось?» — спрашиваю. А он мне, всхлипывая: «Пап-па, пап-па…» Тут подходит Оля, объясняет. Оказывается Димка начал рассказывать твоему братцу-истукану о Деде Морозе, какие тот принесет подарки к Новому году. А тот в ответ: «Факты (представляешь?! факты) свидетельствуют: Деда Мороза не существует в природе. Объект науке неизвестен. Лицо вымышленное. Фактам надо верить».

Выгнала из дома. Теперь навсегда. Указала на дверь. Но он предпочел выпрыгнуть через балкон. Это уже его дело. Утром приходил участковый, говорит, жильцы жалуются, что ваш муж лазит вечером по балконам. Придется его на первый раз оштрафовать. Короче, стыда не оберешься.

Такие вот наши дела. Я в горечи. Остальное все хорошо. Никто не болеет. Ольга закончила полугодие с одной четверкой по математике. Димка озадачен: придет или не придет к нему Дед Мороз?

Если хотите, приезжайте в гости. Говорить подробнее нам, думаю, нет смысла.

До свидания. Наташа. 28 декабря 20… года».

*

Директор вызвал Романа Михайловича к себе. Разговор предстоял весьма нелицеприятный. Начал без обиняков:

— Что у вас происходит в цехе?

— Выполняем заданную программу,— ответил четко.— На этот час прибыль составляет 72 тысячи рублей 93 копейки.

— Я не это имею ввиду. За производственные показатели заслуживаете похвалы. О другом спрашиваю.

— Вопрос не понял.

— Жалобы на вас поступают, Роман Михайлович. Жалобы. Ежедневно. Вот! — достал солидную папку.— В чем дело?

Начальник цеха быстро пролистал письма, заявления, густо исписанные разными почерками.

— Не имеет смысла,— сделал заключение, закончив читать.— Изложенные факты противоречат программе.

— Какой программе?

— Ежесменно выпускать продукции на…

— А человеческий фактор вы учитываете?

— Я руководствуюсь фактами. Фактами и ничем больше.

— Хорошо. Подойдем с другой стороны. Раньше-то вы умели работать с людьми, Роман Михайлович. Ценили вас за это. А сейчас? Девять заявлений об уходе. Только от инженерно-технических, научных работников. Еще восемь ведущих специалистов вы уволили в предыдущие дни по непонятным мне причинам. Что случилось?

— Они не справлялись с обязанностями.

— А вы справляетесь?

— Да. Программа выполняется по графику. Дисциплина за редким исключением находится на надлежащем уровне.

— Ладно. Почему вы отвергли рацпредложение рабочих с участка Захарчикова? Более того, когда он попытался что-то сделать, уволили.

— Он грубо нарушил технологическую дисциплину. Перерасходовал энергию. Поломал программу. В результате недо- произведено продукции на 8 тысяч 359 рублей 44 копейки.

— К черту ваши копейки! — вскипел директор.— На следующий день после введения новшества он перекрыл их с лихвой, в несколько раз. Высвободил условно двух рабочих. Облегчил некоторые операции. Не так ли?

— Так. Но он нарушил техпроцесс. Я восстановил, как было.

— И уволили Захарчикова?

— Да. Захарчикова, Солечко, Притчука, Погосяна, Путынина.

— Лучших цеховых, да и заводских рационализаторов. За что? За что, я вас спрашиваю?

— Они нарушили техпроцесс, дисциплину. В результате…

— Что с вами происходит, я еще раз спрашиваю, Роман Михайлович? Ведь человек может плохо себя почувствовать, заболеть. Да мало ли что может случиться. Поссориться с женой, просто быть не в настроении. А вы сразу — предупреждение, выговор, приказ об увольнении. Мыслимо ли? Человек не машина, неужели не понимаете?