Павел Дартс - Крысиные гонки

• Название: Крысиные гонки
• Автор: Павел Дартс
• Жанр: Постапокалипсис

O «Крысиных гонках»

Своего рода продолжение Крысиной Башни. Это не «линейное продолжение», когда взял и начал с того места, где прошлый раз остановился. По сути – это новая история, с новыми героями – но которые действуют в тех же временных и территориальных рамках, как и персонажи КБ. Естественно, они временами пересекаются.

Почему так «всё заново»? Потому что для меня – и дла Вас тоже, наверняка, – более интересен во-первых сам процесс перехода, как выражается Олег, «к новой парадигме», и интересны решения, принимаемые в этот период; во-вторых интересна попытка анализа действий героев в разных условиях. Большой город «уже проходили», а как будут обстоять дела в сельской местности? В небольшом райцентре? С небольшой тесно спаянной группой уже ясно – а как будет с «коллективом»? А каково женщинам? Что будет значить возможность «начать с нуля» для разных характеров? И тд и тп. Вот почему Крысиные Гонки, а не Крысиная Башня-2, хотя «оно и близко».

---

Снился почему-то Новый Год, совсем давний, из детства. Мама тогда достала для него билет «на ёлку», в какую-то крупную, богатую организацию Мувска. Дома, на швейной машинке сшила маленькому Вовчику из коричневого и жёлтого фетра и байки новогодний костюм – «мишку». Смеясь, нарисовала ему на щеках усы. И вот теперь он, робея от такого большого количества людей, детей, стоял, взявшись за руки с такими же как он «зайчиками» и «снежинками» в одном из кругов хоровода вокруг большой, под потолок огромного актового зала, богато наряженной ёлки; и постоянно оглядывался на ободряюще ему улыбавшуюся, стоявшую у стены, маму.

Потом появился Дед Мороз, тоже в богатой, расшитой золотым галуном атласной шубе, с шёлковой бородой, с густым величественным басом – не чета тем, «уличным» Дедам Морозам, что развозили подарки или выступали в детских садах и на предприятиях попроще.

Затеялась игра, роскошный Дед Мороз позвал поучаствовать «мишек»; и сразу два мальчика в простых коричневых лыжных костюмчиках и с картонными масками медвежат радостно вышли к ёлке; а маленький Вовчик, как не шептала в ухо подошедшая мама «Иди, иди же, поучаствуй – ты же мишка!» так и не решился; так и остался стоять в хороводе…

Вовчик спал, и во сне улыбался, переживая вновь давно прошедшее; и было только немного обидно, что он тогда постеснялся, не вышел; а костюм у него был такой красивый! И приз от Деда Мороза достался тогда одному из тех, вышедших к ёлке мальчиков-мишек…

А потом Вовчика в палатке разбудил какой-то шум на поляне, смутно слышимый через полог палатки. Несколько секунд он поворочался на своём надувном спецназовском матрасике, балансируя между сном и явью, когда шум стал отчётливей: забубнило несколько голосов, из них явно несколько мужских; забубнило невнятно и вроде как угрожающе…

Борясь со сном, Вовчик уже почти проснулся, когда поодаль, у костра, там, где спали девчонки, Вовка, Вадим с семьёй, другие семейные, вдруг отчётливо, громко кто-то не то вскрикнул, не то взвизгнул; тут же женский истошный голос закричал «Помогите!! Помоги-и-ите-е-е!! Мили-иция!!!» – и тут же на поляне грохнул выстрел.

Сон слетел как его и не было; сердце мощным толчком бросило адреналин в кровь; Вовчик, крутанувшись в тесноте палатки, даже не заметив еле отпрыгнувшего в сторону кролика, оказался теперь на коленях лицом напротив входа в палатку, затянутого сеткой на молнии. Он не успел вытаращенными со сна глазами всмотреться в происходящее – на поляне ярко пылал костёр, кто-то бросил в него щедро, не экономя, почти все оставшиеся дрова и хворост; на фоне костра и за костром метались какие-то фигуры,  – и яркие лучи нескольких фонарей как шпаги вспарывали темноту, когда…

Грохнул ещё выстрел!  Злобный мужской голос что-то громко, повелительно закричал; Вовчик разобрал только «… всем лежать!!.» и «… всех кончим, падлы!!!» вперемежку с матерщиной. Тут только он увидел, что у нескольких мужчин, сновавших между лежащими и полувставшими фигурами на траве, в руках ружья. 

Переход от сна, в котором была ещё жива мама, был Новый Год и ёлка, к действительности был слишком резок… Лицо искалеченной гопником возле магазина женщины встало мгновенно перед его мысленным взором; лицо в выбитыми зубами; казалось, смотрящими в разные стороны глазами, залитое кровью… Ощущение беспомощности и неотвратимости страшного. Что-то мучительно сжалось у Вовчика в животе, чья-то как будто ледяная рука скомкала в теле все внутренности, сделав затруднённым дыхание; затряслись руки, мгновенно став холодными; зато жар бросился в лицо, так, что на лбу выступила испарина. Трясущимися руками он вцепился в сетку-полог, собираясь не то расстегнуть её, не то просто чтобы не упасть с колен навзничь…

На поляне плачуще-рыдающе закричало несколько женских голосов, кто-то завизжал. Всё происходило очень быстро, Вовчиков мозг успевал только фиксировать происходящее, но не успевал ни осознавать, ни принимать решения, ни отдавать команды на хоть какие-то осознанные действия. Стремительная тень метнулась в свете костра; кажется это был друг Вовка – и тут же один из мужчин коротко и точно ударом приклада опрокинул его… Подскочивший другой ударил с размаху ногой. Девичья фигурка метнулась в сторону кустов – её отшвырнули обратно, к костру; упав навзничь, она приподнялась – выросшая тут же рядом тёмная фигура взмахнула рукой – и в руке коротко взблеснула сталь, короткий вскрик – и девушка упала на траву.

Их, казалось, было много, очень много; они были повсюду; как дьяволы во сне они казались вездесущими – теперь Вовчик увидел, как две фигуры, отчётливо хэкая, бьют кого-то ногами и прикладами у шалаша, где устроилась семья Вадима.

Вовчик оцепенел. И тут… Он отчётливо это видел: женская фигура; полная, не девичья, истошно крича побежала от костра в сторону его палатки; но успела пробежать меньше половины расстояния – стоявший перед костром, чёрный силуэт вскинул ружьё, – грохнул опять выстрел, отчётливо даже на фоне ярко теперь пылавшего костра сверкнула вспышка, – и женская фигура, раскинув руки, полетела лицом в траву… Раздался одновременный вскрик нескольких голосов.

– Беги, беги, Вовчи…к!.. – послышался какой-то дикий крик Вовки, резко оборвавшийся.

Мозг был в оцепенении, но какие-то древние, пещерные инстинкты самоспасения теперь сработали почти мгновенно: Вовчик крутанулся на коленях на 180 градусов, в руке как сам собой оказался клинок; одним движением от верха до низа он вспорол заднюю стенку-полог палатки; и рыбкой, как прыгая с тумбочки в воду бассейна, нырнул в образовавшийся прорез… Кувыркнулся; хрустнули ветки, и что-то больно царапнуло ухо и щёку, но он уже нёсся в темноту; подгоняемый первобытным ужасом; как грибник, провалившийся в берлогу к медведю; как кошка, ошпаренная кипятком; как голый ребёнок, преследуемый роем разъярённых пчёл…

Он нёсся вглубь леса, чуть огибая поляну; ему казалось что только там, в лесной тьме, вдали от ярко пылающего костра и творящейся возле него жути, он будет в безопасности; и он бежал, спотыкаясь, босиком, почти наощупь и наугад; спотыкаясь и падая, едва успевая вытянутыми вперёд руками отстранять несущиеся навстречу ветки и сучья.

Он упал, и больно ударился коленом. Невольно вскрикнул, сжав ушибленное место ладонями. Из груди с хрипом рвалось подожжённое ужасом дыхание. Десяток секунд он пытался, не двигаясь с места, продышаться. Для чего? Конечно, для того чтобы бежать дальше, дальше, ещё дальше; как можно дальше от того ужаса, который он испытал на поляне, когда на его глазах (в этом не было сомнений) только что убили женщину. Не избили, не искалечили – на этот раз всё было предельно ясно: её убили. Выстрелом в спину.

Он вскочил, чтобы бежать дальше.

Но адреналин в крови уже был сожжён бешеной безоглядной гонкой вслепую через ночной лес. Мучительно болело колено, саднили исколотые босые ступни и исхлёстанные ветками предплечья.

Он ещё тяжело дышал, но дыхание уже восстанавливалось. И тут включился мозг. Пришло понимание: там, на поляне, остался друг Вовка. Это же он кричал «– Беги!..» Остался Вадим с семьёй. Остались девчонки. Да, те, что смеялись над ним; и ни в грош, судя по всему его, не ставили. Витька. Ещё те… пассажиры. И теперь… теперь они там. Во власти этих тёмных фигур, вооружённых; которые только что кого-то убили. И ещё убьют?? Ну конечно. Конечно же убьют! Убьют!!

Он застонал от внезапно пронзившей его душевной боли и ощущения бессилия. Застонал, поняв, что сейчас их там… убивают?? Укусил себя за тыльную сторону ладони, озираясь. Тёмный, чёрный, беспросветный лес. Как-то резко стало холодно, он зябко передёрнул плечами под тонкой футболкой, переступил с ноги на ногу. Кажется, поляна там… Бежать отсюда?.. Туда? Оттуда?? Лес… Сзади хрустнула ветка, он не обратил внимания. Что же делать?? Вовка там!.. Девчонки… А вдруг их уже убили??

Он постарался задержать дыхание, прислушиваясь; и теперь вдруг отчётливо почувствовал, не услышал, а именно почувствовал, что за спиной кто-то есть!..

Он попытался резко обернуться, но кто-то сильный ударом в спину сшиб его на землю; и тут же упал сверху, придавил коленом, схватил за волосы – рука соскользнула с короткой стрижки; схватил за лоб, больно выгибая назад голову. Мгновение – и Вовчик почувствовал прикосновение холодной стали к шее…

* * *

Владимир лежал на траве; лицом вниз, кисти рук его были туго связаны за спиной, и уже занемели. Болела голова, путались мысли; собственно, и мыслей-то не было – так, одно восприятие без переработки… По голове сильно ударили, да, по голове ударили сильно… Он попытался приподнять голову, и тут же вновь ткнулся лицом в душно пахнувшую траву – в голове закружилось, перед глазами замелькали какие-то разноцветные искорки; лишь огромным усилием воли он удержался от того, чтобы не потерять сознание вновь. А ведь терял. Да. После удара в голову всё просто выключилось, весь цвет-звук-восприятие; и вот, сейчас только стал оживать, – а руки за спиной, и уже не чувствуются почти…