Андрей Житков - Жизнь и смерть сержанта Шеломова

• Название: Жизнь и смерть сержанта Шеломова
• Автор: Андрей Житков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: О войне
• Год: 1992
• ISBN: 5-235-01889-3

Повесть о сержанте, угодившем из «учебки» под душманские пули. Страшнее рейдов сопровождения, душманов — «зэковские» законы, укоренившиеся в армии. Равнодушные замполиты, заевшиеся прапорщики, обнаглевшие «дедушки», ждущие своего часа «черпаки» и порабощенные «чижики» — таковы страшные своей обыденностью армейские будни.

---

Колонна встала. Что-то случилось там, впереди. Кончился асфальт — ищут мины. И тут же со всех «бэтээров», продираясь сквозь заросли колючих кустарников, бросились к невидимому шумящему арыку увешанные флягами люди.

Митя погрузил в поток сразу две фляги. Ледяная вода ломит руки, но от этого даже приятно. А Кадчиков сунул голову прямо в струю и теперь трясет головой, разбрасывая солнечные капли.

Взревели машины, и опять затрещали кусты; отяжелевшие, с булькающей в животах и флягах водой, мокрые и счастливые, чижики побежали к дороге.

Колонна уже тронулась, и Митя с Кадчиковым порядком наглотались пыли и выхлопных газов, пока уцепились за подножки. Шафаров увидел их и захохотал: «Вы что, грязью умывались?» Ощущение счастья исчезло. Дорога пошла, поехала, потянулась, накручиваясь ка колеса белесой пылью.

— Скоро будет Чирикар! — прокричал Шафаров, махнув рукой куда-то вправо. Он вытянул из-под Кадчикова бушлат и уселся на него, свесив ноги в люк. — В прошлый раз мы сюда ходили. Места, конечно, гнилые, каждый куст стреляет, зато стояли в дукане: набрали бакшишей, обожрались апельсинами!

— Котова здесь ранило? — наклонившись к Шафарову, прокричал Кадчиков.

— Да, здесь, — кивнул Шафаров. — Сам, козел, виноват. Он из-за дувала, вот такого же, — Шафаров показал на невысокий, в полтора метра каменный забор вдоль дороги, — очередью по кустам и высунулся поглядеть, сколько душманов шлепнул, а дух выскочил и прямо в прыжке засадил ему в плечо, ладно, хоть в голову не заехал.

— Вы духа шлепнули?

— Куда там! Ушел, сука, по кустам, только его и видели. Да и мы тоже прозевали. Котов упал, умираю, орет, мы с испугу к нему бросились. Пока Горов долбанул очередями, духа след простыл.

— Тут никаких апельсинов не захочешь, — Митя поежился, представив разламывающую плечо боль и теплую, расплывающуюся пятном на «хэбэ» кровь.

— Захочешь, — веско сказал Шафаров. — Война войной, а жратва жратвой. Первым побежишь недозревший тутовник хряпать.

Город возник неожиданно: по обеим сторонам дороги пошли вдруг сады, лачужки, сладко запахло дымом и гнилью, донеслись рыдающие звуки музыки. Митя с Кадчиковым завертели головами. Направо в мясных лавках на крючьях висели истекающие соком мясные туши, около них вились рои жирных блестящих мух. Налево мерцали за стеклом в глубине магазина сотни часов. Направо на вешалках пузырились яркие платья, налево мальчишка с тележкой хрустально звенел стаканами: «Ау, ау! Сладкий вода!» Налево, среди истлевших досок, сияли японские магнитолы, и хозяин-бородач в чалме размахивал руками и что-то им орал.

Голова закружилась, как в детстве, на карусели, когда он катался на лошадке в яблоках. Хромой дядька подмигивал ему из будки и включал карусель. Все начинало вокруг вертеться: дядька, деревья, ворота, разгоняясь все быстрее и быстрее: дядька, деревья, ворота, сливаясь в сплошную разноцветную полосу: дядькадеревьяворота. Его подташнивало, он зажмуривался, вжимался в деревянную лошадиную спину и дрожал от страха, что карусель никогда не остановится.

Мимо мелькнул перекресток, на нем — «бээмпэшка», регулировщики в касках, пережидающие колонну машины.

Надрываясь от натуги, завыли моторы. Выбравшись из города, дорога вильнула и полезла в горы.

К вечеру измученная серпантином, пылью и жарой колонна выбралась на плато и рассыпалась по нему, образуя железные геометрические фигуры на горных подошвах, ощерилась во все стороны пулеметами и пушками.

Каждая машина выставляла на ночь по часовому. Разговоры об украденных часовых, казавшиеся раньше болтовней, закрутились в голове, когда ночь мгновенно накрыла землю. Темнота была так густа, что казалось, ткни пальцем, и он увязнет. Люди, вжавшись телами в колеса машин, напряженно прислушивались к шорохам и вздохам темноты, нервными влажными пальцами трогали предохранители и спусковые крючки.

Митя смотрел на звезды. Спиной он ощущал уходящее тепло моторов. С другой стороны «бэтээра» разгребал камешки Кадчиков. Он беспрестанно зевал и передергивался.

Незнакомые звезды мерцали в глубоком небесном колодце.

«Здравствуй милая моя, дорогая мамочка!

Вот и послали нас в командировку недалеко от Ашхабада. Машина в город ходит, правда, редко, конверты у меня кончились, и у ребят ни у кого нет. Так что не сердись на меня, писать буду редко.

Со всеми ребятами во взводе я познакомился. У меня теперь много друзей. Насчет еды ты не волнуйся, кормимся концентратами, каждый день дают сгущенку и масло за то, что мы работаем в поле. Живем в палатках, но при здешней жаре, пожалуй, и их не надо. Помнишь, в учебке я все время мерз, ты тогда еще приезжала, привозила шерстяные носки, свитер? Здесь мы работаем в одних трусах.

Ты пиши мне почаще, я потом приеду и все прочитаю…»

— Шеломов, ты ничего не слышишь? — Кадчиков схватил Митю за рукав.

— Нет.

— Да послушай! — Кадчиков сжал руку, заставляя прислушаться.

Откуда-то издалека, со стороны прицепившихся к горам кустарников, плыл едва слышный, затухающий вой.

— Ну и слух у тебя, Кадчиков, — прошептал Митя. — Шакалы воют, а ты шугаешься!

— Зашугаешься тут! Долго им, что ли, колонну вырезать!

— Кончай трепаться. Если сам боишься, так других не пугай.

— Это я-то боюсь? — Кадчиков круто развернулся и сердито зашагал от бронетранспортера.

«Идиот! — подумал Митя. — Я же видел, как он боится».

«…отвлекаешься от всего, и потом, служить легче, знаешь, что где-то есть родной дом и дней через пятьсот ты в него вернешься.

Прости, мамочка, мне пора…» «Свинство, конечно, то конверта нет, то бумаги, то дергают в разные стороны, даже домой черкнуть некогда».

Лязгнули люки, заурчали остывшие за ночь моторы. Мимо Мити, разбрызгивая воду из котелка, пробежал Вовка, на лице — грязные разводы.

По дороге пополз танк, толкая перед собой на длинной сцепке многотонный каток с шипами. Митя не отрываясь следил за медленно ползущей железной махиной: «Долбанет или не долбанет?» Сзади подошел Коля, покопал Митю по плечу:

— Как дела, Митрий?

— Спать охота.

— Ничего, когда выедем на дорогу, подремлете в «бэтээре».

Митя кивнул на танк:

— Много машин рвется?

— Рейд на рейд не приходится. В нашем взводе еще никто не долбанулся, считай, что везет. А бывают такие штучки, что каток отрывается.

Призывно затрещали рации, раздались команды, и, окутавшись дымом, колонна заревела, тронулась с места.

Дремалось в «бэтээре» хорошо. Мешала только струящаяся в люки пыль, да на ухабах тело подпрыгивало и съезжало с матраса, но вскоре сон одолел эти неудобства, и все провалилось в небытие.

Митя проснулся от ощущения, что его сейчас бросят в реку. «Бэтээр» с черепашьей скоростью полз по бревенчатому мосту, а внизу кипел, перекатывался по камням бурный поток.

Кадчиков скреб ложкой банку тушенки. Впереди, на командирском месте, дремал Горов, из люка свисали ноги Шафарова в поседевших от пыли башмаках.

— Проснулся, — усмехнулся Шафаров. — Пока ты спал, всю колонну перебили, только шесть машин осталось. — Он съездил носком ботинка Кадчикову по уху: —Ты у меня еще потрясись, чмо!

Коля, не отрываясь от дороги, процедил сквозь сигарету:

— Два взвода послали обеспечить проход в узком месте. Встанем по обочинам и будем охранять дорогу, пока не пройдет колонна.

— А, понятно. — Митя подумал, что, пожалуй, два взвода маловато для такого ответственного дела, лучше уж в колонне; и невольно потрогал пристегнутый к автомату магазин.

По обочинам шла плотная стена зелени, через которую пробирались рваные змейки тумана. Их «бэтээр» был замыкающим.

Шафаров спрыгнул вовнутрь и потянул за ручку люк.

— Не надо! — остановил его Горов. Он пересел с командирского места за пулеметы, повернул башню влево, припал к окулярам.

Хвост идущего впереди бронетранспортера скрылся за поворотом. Митя увидел, как впереди мелькнуло светящееся пятно.

— Ходу, ходу! — заорал Горов, бешено вертя ручки, разворачивая башню в другую сторону.

Коля вдавил педаль газа, машина взревела и дернулась. Митя почувствовал, как чудовищная сила вдавила его в борт, прогибая, кажется, и броню. В голове что-то лопнуло и зазвенело, в глазах поплыли круги. Машина наполнялась едким, обжигающим дымом.

Горов, матерясь, давил на кнопки электроспуска; пулеметы прорывались сквозь глухоту булькающими звуками. Надвинулось искаженное бледное лицо Шафарова. Открывая боковой люк, он наступил Мите на руку.

От боли в руке он пришел в себя. Голова Кадчикова уже торчала снаружи «бэтээра», он, захлебываясь, кричал что-то нечленораздельное.

— Бери Колю! — прошипел на ухо Шафаров. Еще не понимая, зачем нужно брать Колю, Митя схватил его под мышки. У Коли было иссиня-бледное лицо, усыпанное бисером пота. Мите показалось, что он не дышит. Шафаров возился под рулем, пытаясь взять Колю за ноги.