Мария Семёнова - Славянское фэнтези

• Название: Славянское фэнтези
• Автор: Мария Семёнова
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Юмористическое фэнтези
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00222-8

В сборник «Славянское фэнтези» вошли произведения Марии Семёновой, Андрея Валентинова, Елизаветы Дворецкой, Николая Романецкого и других известных авторов.

Доблестные витязи, могучие чародеи и коварные злодеи, мастерски владеющие всеми видами оружия, вновь сходятся в смертельных поединках. Не на живот, а на смерть бьются за любовь прекрасных дев, счастье своих близких, ради славы или презренного металла, дающего власть над людьми и странами. Берегини смертельно ранят любовными стрелами, змии подколодные, летучие и плавучие стремятся извести человечий род, волхвы и ведуны бродят по градам и весям нашей и «параллельной» Руси, награждая, карая и милуя, когда по заслугам, а когда и потакая собственной блажи. Мужают мальчишки, брошенные в бурный водоворот жизни, обретают вторую молодость старики…

Авторы имеют несхожие представления о том, что такое «славянское фэнтези». Одни широко используют мифологию и этнографический материал, другие делают попытку создать альтернативную историю Руси, кто-то по-своему пересказывает древние былины, а кто-то задействует «славянский» антураж для решения вечных или, напротив, злободневных вопросов. Но все это сработано со «славянской добротностью» и российским размахом. Динамичное действие, яркие, запоминающиеся герои, головокружительные повороты сюжета. Если льется кровь — то рекой; если пир идет — то горой; если бой — то «последний и решительный», а уж коли свадебные колокола гудят… то это еще не значит, что свадьба состоится.

Добро пожаловать в новые, или хорошо забытые, миры, страны и земли!

---

Чем раньше начнем — тем раньше закончим. Эх, что ж так зачастили в Нежинку Змеи Горынычи?

Василиса отпустила занавеску на место, сладко потянулась и решила было еще поспать — но одумалась. Время дорого, это в старости она позволит себе поваляться, пока дети да внуки хозяйничать будут — да и то невесток поди заставь что-нибудь путное сделать!

Жена воеводы пока еще не рожала — но уже загадала если не на этот год, так на следующий точно подарить мужу наследника. Она прошла в свою горницу, сняла хитро заколотую булавками тряпицу с громадной рамы и продолжила работу над давно начатым покрывалом.

На холсте уже виден был Алешка, во весь рост, точно как в жизни, с теми же родинками, морщинками в уголках глаз, с длинным шрамом на левом предплечье. Василиса вышивала его обнаженным, в полный рост. Точно таким, каким помнила, — ну разве что с мужским достоинством чуть польстила любимому мужу.

Иногда, даже не замечая за собой, она начинала чуть слышно напевать что-то из детства — про серых гусей, белых лебедушек, ясных соколов.

— Василиса, хозяюшка, надо ж грустненько петь, — запричитала одна из приживалок — бабка Нюша. — Муж-то твой на бой ускакал, а вдруг как не воротится? Вот ты весело поешь, а потом плакать будешь!

Остальные зашептали, соглашаясь. Василиса улыбнулась приживалкам, хотя сердце ёкнуло — после этих слов ей и впрямь стало не так весело. Эх, беда с этими суевериями! И ведь не объяснить им никак, что Лешке ничто не угрожает! Ну куда Змею против былинного богатыря в расцвете силы?

— Каждое утречко муж-то твой выезжает в поле чистое биться с врагами земли Русской! — гнула свое баба Нюша. — Вот только четыре дня об этом месяце нормально отдохнул. Так ты ж не ломайся, спой про березоньку, про куропаточку спой, которую коршуны заломали. А там, глядишь, и вернется наш воевода с победой! И тебе радость двойная, что предчувствие дурное не сбылося!

Василиса мрачно молчала. Тугая русая коса, спускавшаяся почти до коленей, легонько подрагивала, подсказывая, что молодая женщина уже почти в бешенстве. Однако старухи этого не замечали.

— Жена мужа бояться должна! — заявила бабка Фрося. — И за мужа бояться должна! Потому как если муж ударил, все одно будто погладил. А без мужа тебе жизни точно не будет!

— Ты за ним как за стеночкою каменной, — подтвердила бабка Анфиса. — А ну как разобьют ее, что ж ты делать-то одна будешь, горемычная?

И вот так — каждый день. Только Алексий за порог, как бабки тут же его чуть ли не хоронят! Василиса знала, что надо просто подождать немножко, помолчать спокойно, и приживалки почти сразу начнут ссориться между собой.

Но невозможно было слушать их кудахтанье, и Василиса перенеслась мыслью в чистое поле. Что там есть, что будет? Навели все-таки бабки печаль-тревогу, вот и думать уже, как они, начала. И тревожно так стало, даже зажмурилась, а руки-то сами продолжают работу над вышивкой, Василиса тело любимое как помнит, так и ведет узор, ни одного стежка ошибочного не сделает, ничем милый образ не исказит.

Звонкий голосок прервал внезапно работу:

— Купцы приехали!

Василиса встрепенулась. Мигом спрятала рукоделие, топнула на приживалок, перекинула косу на плечо, провела легонько ладонью по лицу.

Вроде и нет колдовства-ведовства какого, а девка Аленка и бабки в который раз удивляются: только что хозяйка в горнице была — и нет уж ее. Сидит прекрасная девица, руки белы, щеки красны, коса гладка, а завиток шаловливый выбивается. И не думы о хозяйстве-пропитании думает, а о чем-то своем девичьем мечтает. Ни одной морщинки — только улыбка легкая и витает на челе.

Бабки же — затаились на лавке привычно, будто и нет их вовсе. Знают: ворчать и причитать можно сколько угодно, Василиса их ни одним словом не попрекнет, только бы при Алешеньке да при купцах молчали.

Гости вошли почти неслышно. Сразу стало ясно: этим ковер с оленями и цветами не глянется. Людей с южных земель красивым узором не заманишь.

Пока гости устраивались, Василиса три раза хлопнула в ладоши. Аленка — маленькая, но шустрая. Никогда не путает. Вынесла дивный ковер — тонкий, легкий, нежный. Посреди голубого озера — лебедь плывет белая. Хороша лебедь, но глаза печальные. Смотрит она ввысь, и будто стон ее слышен.

Приживалки расплакались, Аленка, пока ковер расстилала, влагу с ресниц украдкой смахивала, даже купцы — уж на что суровые люди, да и то прослезились. Спрашивают:

— Почему же она такая грустная?

— А чего же ей не грустить? Всякая птица в небо рвется, негоже ей в чулане пылиться.

— Берем. Как и договаривались.

Пока купцы отсчитывали монеты, Василиса тихонько прищелкнула пальцами. Раз пошло дело — можно и другой ковер предложить.

Расстелила Аленка новое чудо — на отвесных скалах терем прилепился. Вроде и на пряник похож, но со стороны не подобраться никак.

Покачали головами купцы.

— Э, нет, хоть ты и умница, — старший запустил пятерню в бороду и покачал головой, — но сразу видно: не знаешь мира, не понимаешь, что и кому предлагать. Не годится нам твой замок — земли у нас сухие, песок один. Да и не строят у нас так.

Василиса с сожалением вздохнула, но ничего в ответ не сказала. Только рукой по ковру с лебедью провела — а купец зорко вглядывался в эти движения.

Скоро он выйдет из терема, выведет своих людей в чистое поле, расстелет ковер, так же проведет по узорам рукой — и выпростаются лебединые крылья, поднимут людей вверх, и полетит вытканный Василисой чудесный ковер туда, куда, мягко ведя по вышитым линиям, направит его купец.

— Ну, спасибо, хозяюшка, — негромко произнес торговый гость. — А как мои заказы на огненный ковер и ковер с булатными мечами?

— Неинтересно мне, — еще тише ответила Василиса. — А когда неинтересно — как душу в ковер вкладывать?

Когда гости ушли, бабки вновь принялись за свое, да еще между собой поругались: одна говорила, что веселые песни ни девушке, ни женщине петь вообще не должно, другие утверждали, что можно — но только если муж позволяет.

Потом хозяйке совсем надоели препирания, она оставила покрывало, хитрым образом прикрыв его. Покинув горницу, взяла на лестнице лампадку, зажгла ее, вошла в подвал и, затворив за собой дверь, погасила чадящий огонек.

По щелчку пальцев перед ней мигнул веселый шарик света. Женщина спустилась вниз, к леднику, мягко пробираясь по старым деревянным ступеням.

— Что, Премудрая, утомили тебя безумные бабы? — Между кадкой с квашеной капустой и бадейкой медовухи сидел худощавый мужик в длинном черном плаще. Чтобы вместиться в пространство между полок, он согнулся вдвое, но чувствовалось, что такое положение дел его не смущает. — Я бы на твоем месте каленым железом вычистил этот очаг мракобесия.

Когда гость улыбался, становилось видно, что верхних передних зубов у него нет, а нижние выгнуты жутковатым образом. В глазах гостя поблескивали желтоватые огоньки, а из-за спины торчала рукоять меча, обтянутая потрескавшимся кожаным ремешком.

— Если ты… — Василиса не шагнула — проплыла шаг к гостю, — еще раз… — и снова шажок, — назовешь меня Премудрой… — третий шажок, и молниеносным движением гость вынимается с полки и выкидывается на пол, — то я тебя, Кощеюшка, несмотря на все твое бессмертие, изничтожу напрочь!

Кощей решил не вставать — только поправил плащ, чуть сдвинул за спиной меч и, отсмеявшись, продолжил разговор лежа:

— Вот я вас, баб, совсем не понимаю! Возьми любого мужика, каким он захочет остаться в летописях — Ванькой Умным или Ванькой Красивым? Хрен ведь кто на красоту позарится! Через полтыщи лет плевать всем будет на красоту. А умных — запомнят. Премудрая ты, и этим все сказано!

Василиса вновь замахнулась, но ничего не сделала — ясно было, что ей сложно ударить лежачего, видимо, на то и был расчет. Кощей расхохотался.

— Ну что, Василиса, поговорим о делах?

Хозяйка мрачно посмотрела на него.

— Сколько?

— Змею пять гривен надо, он и так слабый уже, четвертый раз за год ему все головы снимает твой Лешка. Абылай-хан отказывается вести в Нежинку орду, и никакие деньги тут не помогут — хазары ропщут, не любят они проигрывать. Баба-яга за гривну прилетит — но на следующей неделе. Кикиморы по четверти гривны, но они ненадежные, хорошо, если три из пяти придут, а по лицам их даже я не различаю, чтобы к ответу призвать.

— А тебя за сколько?

— Меня за две гривны. — Кощей поморщился и привстал, опершись спиной о полки. — Но я старый, Лешка мечом быстро машет, какое ему удовольствие — если начнем битву на рассвете, то к полудню уже хоть как зарубит. Ну, парочку лешаков с собой приведу, оборотня еще могу. Вместе со мной — три гривны.

— Завтра сможешь?

— Нет, завтра хоть как свободный день у Лешки твоего. После Змея Горыныча — святое дело.