Андрей Андреев - Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века

• Название: Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века
• Автор: Андрей Андреев
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-88766-019-8

Книга посвящена одному из важнейших периодов истории Московского университета — первому десятилетию XIX века. Именно в это время формируются и развиваются главные черты, определившие в дальнейшем облик университета и российской высшей школы в целом. Очерк университетской истории представлен в книге на широком фоне культурной жизни русского общества начала XIX века. Даны яркие портреты профессоров и студентов того времени, среди которых Грибоедов, Чаадаев, многие будущие декабристы. Книга написана на основе большого круга архивных источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот.

Книга адресована всем читателям, интересующимся историей русской науки и культуры.

---

Введение званий почетных членов и корреспондентов Московского университета также представляло собой новую форму связи между университетом и обществом. В почетные члены избирались известные литераторы и ученые, вельможи-меценаты, покровители наук, не только из России, но со всей Европы. Московскому университету делает большую честь утверждение 21 ноября 1804 года почетными членами «Веймарского двора советников» Иоганна Вольфганга Гёте и Фридриха Шиллера, о чем им были высланы соответствующие дипломы[54].

Подобно публичным лекциям, немедленный общественный отклик встретило желание Муравьева активизировать ученые труды университета в новой форме научных обществ широкого состава, не ограниченных только университетской средой. Фактически у этих обществ была двоякая цель: они отвечали растущим потребностям развивающейся российской науки и одновременно осуществляли ее популяризацию, организуя открытые заседания, выпуская книги, журналы и т. д. Ученые занятия обществ, по мысли Муравьева, должны были сочетаться с просветительской деятельностью, способствующей формированию научных интересов московской публики: попечитель настаивал, чтобы существование обществ постоянно ознаменовывалось какими-нибудь извещениями для публики[55], той же цели служили и ежегодно обнародуемые от лица обществ конкурсные ученые задачи. В 1804–1805 гг. последовательно открылись общества: истории и древностей российских, испытателей природы, соревнователей медицинских и физических наук. В планах Муравьева особо важное значение имело открытие Общества истории и древностей российских, призванного подготовить исправленное и комментированное издание летописей для составления в будущем полной российской истории. При этом Муравьев мечтал соединить изучение русских и античных древностей, думал о создании Латинского общества, по его инициативе вышел сборник «Эфемериды»[56] и другие публикации, содержавшие новые тексты и переводы римских и греческих авторов. Такой интерес Муравьева в конечном итоге не случаен, потому что отражает проникновение в Россию из Европы нового научного подхода к изучению античности, связанного с работами немецкого ученого И. Винкельмана.

Можно заметить, что планы Муравьева в отношении университетских научных обществ были очень обширны и не все успели осуществиться за короткий срок его попечительства. Так, не воплотился в жизнь замысел Латинского общества, не долго просуществовало Статистическое общество под председательством профессора российской истории, статистики и географии И. А. Гейма, которое должно было заниматься исследованиями современного состояния населения России.

Университет оказывал влияние на общество не только посредством публичных лекций или через деятельность ученых обществ. При попечителе Муравьеве открывается новый период в истории московских журналов, выпускавшихся в университетской типографии[57]. Начиная с 1803 г. здесь появляется ряд новых изданий, призванных восполнить недостаток научно-просветительской литературы на русском языке. Основная идея, объединявшая эти журналы, заключалась в том, чтобы дать русскому читателю разностороннее представление о современной европейской культуре, регулярно знакомить его с новинками отечественной литературы и искусства, поощрять создание новых произведений. С этой точки зрения, они продолжали дело, начатое Карамзиным. В университетской типографии по-прежнему выходил основанный им «Вестник Европы» (в 1804 г. его выкупил П. Сумароков, а затем М. Т. Каченовский), издаются профессорами Московского университета журналы: «Новости русской литературы» (проф. П. А. Сохацкий), «Политический журнал» (проф. М. Г. Гаврилов). Под редакцией профессора И. Т. Буле с 1805 г. издаются «Московские ученые ведомости», с 1807 г. — «Журнал изящных искусств», выходят новые журналы, в составлении которых принимали участие профессора и другие сотрудники университета: «Периодическое издание о полезных изобретениях, ремеслах и художествах» (Дружинин), «Друг просвещения» (Голенищев-Кутузов, Салтыков, Хвостов), «Аврора» (Рейнгард, Десанглен), «Журнал Отечественной музыки» (Кашин), литературные альманахи благородного пансиона[58].

Среди открывшихся журналов появляются специализированные издания, направленные к определенной профессионально заинтересованной группе читателей. Постепенно уходит традиция «журналов одного лица», резко увеличивается число авторов и публикуемых ими статей по разным научным предметам. Замыслы Муравьева касаются и воспитания детей, для которых он открывает журнал «Друг юношества», поручив его выпуск новому начальнику университетской типографии, сподвижнику Новикова М. Невзорову. Новый уровень, на который выходит университетская журналистика, потребовал изменений в организации типографского дела: по мнению профессоров, выгоднее было теперь не отдавать типографию на откуп, а подчинить ее правлению университета, причем все ее доходы поступали бы также в распоряжение правления. Эта реформа была закреплена новыми «Правилами для производства дел в университетской типографии», одобренными попечителем и утвержденными 11 октября 1806 г. В первый же год сумма дохода позволила целиком окупить содержание академической гимназии. Через несколько месяцев вслед за этим новые постановления получили также академическая гимназия и благородный пансион.

Надо сказать, что, заботясь о благосостоянии московских учебных заведений, Муравьев не оставлял вниманием и нужды всего учебного округа. В 1803–1804 гг. он объехал подчиненные ему губернии, следил за подготовкой учителей и открытием там народных училищ. Среди них особо выделим основанный в 1804 г. в Ярославле на пожертвования московского миллионера Демидовский лицей.

Преобразования университетского благородного пансиона были последними в череде реформ, связанных с деятельностью попечителя М. Н. Муравьева. Разъезды, хлопоты подточили его здоровье. В конце февраля 1807 г. в Петербурге умер И. П. Тургенев, и на похоронах своего друга Муравьев простудился и серьезно заболел. По семейным преданиям, тяжелый приступ болезни вызвали у него известия о поражении русских войск под Фридландом и о Тильзитском мире[59]. 28 июня 1807 г. он скончался.

«Муравьев, как человек государственный, как попечитель, принимал живейшее участие в успехах Университета, которому в молодости был обязан своим образованием. Под руководством славнейших профессоров московских, в недрах своего отечества приобрел он сии обширные сведения во всех отраслях ума человеческого, которым нередко удивлялись ученые иностранцы: за благодеяния наставников он платил благодеяниями сему святилищу наук; имя его будет любезно сердцам добрым и чувствительным, имя его напоминает все заслуги, все добродетели, — ученость обширную, утвержденную на прочном основании, на знании языков древних; редкое искусство писать он умел соединить с искренней кротостью, с снисходительностью, великому уму и добрейшему сердцу свойственною», — так писал о Муравьеве К. Н. Батюшков, выросший и получивший образование в его доме, а затем служивший в канцелярии попечителя[60]. Единодушные восторженные отзывы о нем оставили другие современники, среди которых Н. М. Карамзин, С. Н. Глинка, В. А. Жуковский. Муравьев привлекал неповторимым обаянием своей личности, простотой, отзывчивостью, которые сохранял, несмотря на близость к высшим государственным сферам, благодаря выработанному годами чувству внутреннего достоинства, огромной душевной свободы.

Как вспоминал Вигель, «М. Н. Муравьев был примером всех добродетелей и после Карамзина, в прозе, лучшим у нас писателем своего времени. Он платил дань своему веку и мечтал о народной свободе, пока она была еще прекрасною мечтою, а не ужасною истиной; кроткую душу его возмущало слово тиранство»[61]. В 1807 г. у него подрастал сын Никита, и отец начинал обучать его основам наук, тем идеям века Просвещения, философии Руссо, которыми руководствовался всю жизнь (сохранились конспекты его лекций сыну)[62]. Никита вырастет и станет одним из руководителей Северного общества декабристов, автором проекта России ской конституции. Как замечала позже правнучка М. Н. Муравьева, «эта философия Руссо… не помешала Михаилу Никитичу быть государствен ным деятелем, товарищем министра народного просвещения, веселым и милым светским человеком; но та же философия, пересаженная на душу его сына, привела последнего к каторге и ссылке. Различные поколения воспринимали ее различно»[63].

Глава 2 Развитие университетского самоуправления в 1803–1812 гг

1. Университетская «ученая республика»

Согласно п. 1 университетского Устава Московский университет представлял собой «вышнее ученое сословие, для преподавания наук учрежденное». Выделяя профессоров, преподавателей, чиновников университета в особую корпорацию, либеральные реформы Александра I даровали ей права и свободы, уникальные в самодержавном государстве. Они по существу основывали (по словам И. А. Гончарова) «ученую республику», в значительной степени не зависимую от других государственных учреждений империи, пользующуюся внутренним самоуправлением и автономией. Основным органом этой «республики» было общее собрание или совет университета, а главой — избираемый ежегодно голосованием на совете ректор; исполнительная власть принадлежала правлению, судебная — университетскому суду. Естественно, что само существование такой республики немедленно вступало в конфликт с основными принципами самодержавной Российской империи, всеобъемлющим государственным контролем. Идейная основа устава 1804 г. была противоречива, так как пыталась совместить республиканские мечтания первых лет александровского царствования, идеальные конструкции, образцами которых служили западноевропейские общественные институты, с реальной практикой управления делами в России, где решающую роль играли чиновники, сложившийся в последней четверти XVIII в. бюрократический аппарат, по своей природе враждебно настроенный к проявлению независимости в какой-либо части государственного механизма.