Уильям Тенн - Балдежный критерий

• Название: Балдежный критерий
• Автор: Уильям Тенн
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03231-2, 978-5-699-03231-0

Непредсказуемость сюжетных поворотов и концовок, юмор и абсолютная оригинальность принесли Уильяму Тенну славу гения фантастической новеллы. Он и в самом деле Мастер с большой буквы, признанный во всем мире.

Мы с гордостью представляем читателю полное собрание рассказов У. Тенна, значительная часть которых публикуется впервые, и надеемся, что этот том станет истинным украшением любой библиотеки фантастики.

---

— Пользуется огромным влиянием? Мистер Браун? Вы не шутите? — Сис, казалось, уже призадумалась.

— Не то слово — влияние. Мощь, настоящая сила. Браун — тот самый крутой парень, который обычно и верховодит в любой новой общине. К тому же, помимо всего прочего, мисс Спарлинг, вы ведь отправились на Венеру именно за мужем? Сбежали от земных демографических проблем? Пусть, скажем, мистер Браун в ваших глазах и не самый первосортный жених, но вам в любом случае не светит быть на Венере особо разборчивой. Там такое не принято, не поймут-с. Боюсь, в этом отсталом вирилистском мире, невзирая на всю вашу молодость и привлекательность, вам предстоит удовольствоваться первым же попавшимся здоровым самцом. Тем более что по прилете «Марии Кюри» и «Фатимы» дефицит невест там несколько поубавился. А в следующем месяце прибывает еще один большой лайнер — «Мадам Сунь Ят-сен». Так что…

Не дослушав до конца, Сис задумчиво кивнула, толкнула дверь и вышла вон.

— Теперь остается лишь надеяться, сынок! — сказал капитан. — Как говаривал мой папаша, мир праху его, мужчина, который умеет управиться с бабенкой и может обвести ее вокруг пальца, больше ничего в этой жизни может и не знать. Весь этот космос у меня уже вот где! — Он чиркнул пальцем по кадыку, — Кстати, ручонки-то… можешь теперь опустить.

Мы присели с ним, и я объяснил, как работает бластер. Капитан слушал меня с видимым интересом. Все, что он успел усвоить о бластере из объяснений Бата — в спасательном боте, когда они оба решали использовать мой арест как рычаг давления на сестру, — это как придерживать большим пальцем предохранитель, чтобы не дай Бог не выпалить. И теперь, вполне освоившись, капитан возбужденно водил смертоносным стволом по сторонам. Он рассказал, что капитаны древности — морские, разумеется, — имели право носить оружие постоянно, для подавления мятежей и во избежание прочих, весьма распространенных в былые дни неприятностей.

Тут замигала сигналом вызова телестенка, и я включил ее. С экрана улыбалась Сис.

— Все в порядке, капитан! Будьте любезны, подходите сейчас — зарегистрировать наш брак.

— Так быстро? — удивился капитан, — А на чем сторговались?

Лицо Сис слегка вытянулось, губы сжались и отвердели, в точности на мамин манер. Затем она расслабилась и довольно захихикала:

— Мистер Браун пообещал, что меня изберут шерифом Га-лертского архипелага.

— А я-то думал, что ей достанется должность судебного клерка, — пробормотал капитан на полпути к гауптвахте.

Дверь каземата стояла нараспашку, и в коридоре уже кишмя кишели взволнованные девицы. Сис подошла к капитану обсудить детали предстоящей церемонии. Я ускользнул и отыскал Бата, тот в одиночестве сидел в самом уголке гауптвахты, скрестив на груди могучие длани.

— Что, головастик, сюрприз? — улыбнулся он мне.

Я уныло затряс головой:

— Зачем вы так, Бат? Я счастлив стать вашим шурином, ho, черт возьми, вы не должны жениться на Сис! — Я махнул На суетящихся вокруг девиц — похоже, шли выборы подружек невесты. — Любая из них мечтала бы выйти за вас замуж! И паспорт любой из них сгодится, чтобы получить свободу. Зачем вам именно Сис?

— Ты в точности повторяешь мне слова капитана, и отвечу я тебе теми же словами, что и ему, — я упрямец. Если мне что-то втемяшится в голову — так уж вынь да положь! Я положил глаз на твою сестру, и я ее получу!

— Хорошо, но зачем назначать ее шерифом? Вам же самому придется ее застрелить потом! Иначе куда покатится весь этот мужской мир?

— Давай обождем немного! Доберемся прежде до моих островов. — Бат простер перед носом свою мозолистую ладонь, как бы примеряясь поставить на нее фигурку Сис, по-прежнему беседующей с капитаном, — Пусть себе побудет шерифом, пусть позабавится! Ничего! Скажу тебе, головастик, по секрету — там будут два закона, — Железные пальцы сомкнулись в кулак, — Ее закон. И мой.

Хранитель

9 мая 2190 г.

Получилось! Опасность была велика, но, к счастью, у меня довольно недоверчивый характер. У меня едва не похитили мой триумф, мой успех, но я перехитрил их. В результате чего рад сообщить в своем завещании, что отныне я начинаю свой последний год жизни.

Впрочем, небольшое уточнение. Этот последний год жизни, год, который я проведу в открытой могиле, на самом деле начался сегодня в полдень. А затем на втором подвальном уровне Музея Современной Астронавтики я прошелся по всей шкале в третий раз, и все направления дали мне отрицательный ответ.

Это значит, что я, Фиятил, — единственный живой человек на Земле. Но какую борьбу мне пришлось выдержать, чтобы завоевать подобную награду!

Что ж, теперь все позади, я в этом совершенно уверен. На всякий случай я всю последующую неделю буду каждый день спускаться вниз и проверять антропометр, однако маловероятно, практически немыслимо, чтобы прибор кого-нибудь нашел. Я дал свой последний бой, окончательный и бесповоротный, силам праведности — и в нем победил. А теперь я с полным и неоспоримым правом владею своим гробом — и что мне еще остается, как не наслаждаться жизнью!

Особого труда я в том не вижу. Разве не годами я планировал удовольствия!

И все же, когда я стянул с себя костюм из голубого бериллита и выбрался по лестнице на солнечный свет, мне невольно вспомнились другие. Груземан, Приджот и, кажется, даже Мо-Дики. Будь у них хоть на гран меньше теоретического рвения и чуть больше разумного прагматизма, они стояли бы сейчас со мной.

В общем, ничего хорошего. Но, с другой стороны, мое бдение становится от этого как-то величественнее, возвышеннее. Усевшись на мраморную скамью между громадными, выше человеческого роста, статуями Розинского, олицетворявшими Космонавта и Космонавтку, я пожал плечами и выбросил из головы всякие мысли о Груземане, Приджоте и Мо-Дики.

Они проиграли. Я — нет.

Я откинулся назад и впервые за более чем месяц позволил себе расслабиться. Я окинул взглядом исполинские бронзовые фигуры, высившиеся надо мной, две скульптуры, с неистовством безумцев устремленные к звездам, и фыркнул от смеха. Меня впервые потрясла совершенная неуместность моего тайного убежища — представить только, Музей Современной Астронавтики! Усиленный невероятным нервным напряжением и пронизывающим до мозга костей страхом последних пяти дней, сдавленный смех в моем горле подпрыгивал мячиком, пока не рассыпался дробным хихиканьем, потом трескуче заскрежетал и под конец превратился в раскатистый хохот, от которого все тело заходило ходуном. Я не мог остановиться. Привлеченные смехом, из музейного парка гурьбой потянулись все олени и остановились перед мраморной скамьей, где Фиятил, последний человек на Земле, по-стариковски задыхался и кашлял, пыхтел и фыркал.

Не знаю, сколько бы еще продолжался этот приступ, но тут на солнце случайно набежало облачко, обычное летнее облачко, следовавшее своим естественным курсом по небу. И это сработало. Я перестал смеяться, будто меня выключили, и поднял голову.

Облачко проследовало дальше, и вниз хлынул поток солнечного света, такой же теплый, как прежде, но я слегка вздрогнул.

Две молодые беременные самочки подступили ко мне чуть ближе и стали наблюдать, как я массирую себе шею. От смеха на ней растянулась мышца.

— Что ж, милые, — сказал я, цитируя им высказывание одной из моих любимых религий, — похоже, что посреди жизни мы с вами наконец поистине в смерти.

Глядя на меня, они флегматично жевали.

11 мая 2190 г.

Последние два дня привожу в порядок себя и свои припасы, а также строю планы на ближайшие дни. Всю жизнь спокойно готовиться к выполнению обязанностей Хранителя — это одно. Но внезапно обнаружить, что ты уже Хранитель, последний в своей категории и в роде человеческом, и, как ни странно, выполнять обе эти роли, — совсем другое. Сначала меня охватывает пламенем безумной гордости. А мгновением позже обдает холодом от сознания той невообразимой, грандиозной ответственности, которая лежит на мне.

Насчет еды я спокоен — голод мне не грозит. На продовольственном складе одного только этого заведения столько пакетов с едой, что мне их хватило бы на десять лет вперед, не говоря уже о двенадцати месяцах. И куда на этой планете ни пойдешь — начиная с Музея буддийских древностей на Тибете и кончая Панорамой политической истории в Севастополе, — везде будет то же изобилие.

Конечно, пищевые концентраты есть пищевые концентраты: воплощение чужого мнения о моем меню. Теперь, когда сгинул навеки последний Утверждатель, захватив с собой свой жесточайший аскетизм, мне ни к чему лицемерить. Наконец-то я смогу предаться своей извечной склонности к роскоши и побаловать себя разными деликатесами. К несчастью, я вырос и жил в обществе, где безраздельно властвовали Утверждатели, и все те лицемерные ухищрения, к которым я учился прибегать шестьдесят раболепствующих лет, слились в одно целое с моей душой. Поэтому я сомневаюсь, что стану готовить себе еду из свежих продуктов по старинным рецептам.