Сергей Кремлев - Великий Сталин

• Название: Великий Сталин
• Автор: Сергей Кремлев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9955-0257-9

Несмотря на полвека тотальной антисталинской пропаганды, которая в годы «перестройки» переросла в настоящую вакханалию лжи, несмотря на безудержную клевету, подтасовки и очернение прошлого – имя Сталина по-прежнему популярно в народе. Более того, даже в молодежной среде отношение к нему на глазах меняется к лучшему, происходит радикальная переоценка его роли в истории, все чаще вспоминаются слова Черчилля: «Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой». Величие Вождя особенно очевидно теперь, когда мы можем сравнить катастрофические результаты последнего 25-летия «либеральных реформ», разграбления страны и геноцида русского народа с итогами великой Сталинской эпохи – за те же четверть века, прошедшие с конца 1920-х гг., когда Сталин обрел реальную власть, до его трагической гибели в проклятом 53-м, Вождь успел совершить невозможное, превратив нищую, полуграмотную, разоренную гражданской войной страну в ядерную Сверхдержаву и лидера научно-технического прогресса, искоренив кровавую «ленинскую гвардию» и «пятую колонну», победив в Великой Отечественной войне, возродив из пепла Великую Россию. И что бы там ни врали враги народа и «дети Арбата», именно Сталин заслуживает звания величайшего ГЕНИЯ ВЛАСТИ XX века!

---

Как и конногвардеец Осоргин, эти тысячи бывших русских считали себя согражданами не десятков миллионов русских, живущих в России, а тех, тоже – бывших русских, кто в тридцатые годы утюжил за рулём парижского такси асфальт рю Ришельё и пляс Пигаль или преподавал в эмигрантских кадетских корпусах военную науку тем детям бывших русских, которым предстояло пойти войной на Россию, чтобы отвоевать у миллионов утраченные привилегии для тысяч…

Высылаемые, их «безупречно честные» родственники и приятели всегда считали само собой разумеющимся наследственный блеск меньшинства и наследственное же прозябание остальных. А ведь на достойную жизнь имели право и эти «остальные», то есть то большинство, которому царская Россия отказывала в таком праве из поколения в поколение.

Но, может, на восемнадцатом году Советской власти «бывшие» тысячи уже не представляли опасности для «остальных» ста семидесяти с лишком миллионов граждан СССР?

Увы, очень многие из этих «бывших» имущих таили глухую злобу и думали о будущем с надеждой на возврат прошлого. А если они даже не стремились к возврату, то всё равно были вредны для страны своими претензиями на избранность, на особое понимание жизни. Хотя они так ничего и не поняли – по обе стороны границы России. Родственника конногвардейца Осоргина – писателя Михаила Осоргина выслали из России весной 1922 года с советским паспортом. С ним он и жил, писал книги, переписывался с Горьким, просился обратно.

А зачем?

В 1936 году, через год после ленинградского «исхода бывших», Горький пишет старому (с 1897 года) другу в Париж:

«Время сейчас боевое, а на войне как на войне надо занимать место по ту или иную сторону баррикады».

Осоргин отвечал:

«Против фашизма, положительно захватывающего прямо или косвенно всю Европу, можно бороться только проповедью настоящего гуманизма… Моё место неизменно по ту сторону баррикады, где личная и свободная общественность борется против насилия над ними, чем бы это насилие ни прикрывалось, какими бы хорошими словами ни оправдывало себя. Мой гуманизм готов драться за человека. Собой я готов пожертвовать, но жертвовать человеком не хочу. Лучше пускай идет к чёрту будущее».

Однако ни Сталин, ни Россия посылать своё будущее к чёрту не собирались и не были намерены кому-либо это позволить.

Осоргин упрямо не хотел видеть, что его «баррикада» стоит поперёк жизни и борьбы за человека. Но было ли это так уж безобидно? Если бы он вернулся в СССР, то вначале путался бы под ногами. А потом?

А потом…

Нет, не стоило испытывать ещё одного путаника-интеллигента на верность идее реального социалистического строительства. Осоргин ведь и в 1936 году писал надменно:

«Вы нашли истину. Ту самую, которую ищут тысячи лет мыслители. Вы её нашли, записали, выучили наизусть, возвели в догму и воспретили кому-либо в ней сомневаться.

Она удобная, тёпленькая, годная для мещанского благополучия. Рай с оговорочками, на воротах икона чудотворца с усами».

Писал Осоргин и так:

«Поражает ваша научная отсталость. Русские учёные – типичные гимназисты. Я просматриваю академические издания и поражаюсь их малости и наивности».

Во-первых, уж не знаю, что мог понять литератор Осоргин, листая «Успехи физических наук» или иной специализированный научный журнал. Во-вторых же…

Во-вторых, нужен ли был новой России этот «кадровый» литературный «борец за человека», уверявший Горького, что не менее его «верует в советскую молодежь и многого от неё ждёт»?

Парижанин-эмигрант Осоргин строил свою баррикаду поперёк жизни… А молодой москвич, авиаконструктор Саша Яковлев, взволнованный одобрением своего первого «настоящего» самолета «УТ-2», в это время улыбался и смотрел в объектив фотографа, уткнувшего треногу аппарата в дёрн Тушинского аэродрома.

А на плече Яковлева лежала рука стоящего сзади…

Кого?

По мнению Осоргина – «чудотворца с усами».

А по мнению Саши – товарища Сталина.

Старшего его товарища…

И этот товарищ не просто ждал многого от советской молодёжи. Он её растил, воспитывал и поддерживал её державные начинания.

Поэтому товарищем Сталина считал не один Яковлев и не только те, кто – полный молодого задора – окружал Сталина в тот немного пасмурный, но всё равно радостный и весёлый день. Своим товарищем Сталина называли и искренне считали его таковым миллионы людей в России.

При этом из года в год число этих миллионов не уменьшалось, а росло и росло.

Глава пятнадцатая Ученик, превзошедший учителя…

В очерке «В.И. Ленин» Максим Горький писал: «Должность честных вождей народа – нечеловечески трудна». А ведь Ленин и Сталин были всего лишь людьми. Добровольно исполнявшими, однако, должность нечеловеческую.

Имена Ленина и Сталина давно стали синонимами фундаментальных понятий мировой истории. Однако друг для друга они были живыми людьми, соратниками и – хотя для дружбы в обычном смысле биографии обоих не очень подходили – друзьями. Ленин, родившийся в 1870 году, был старшим. Сталин, родившийся в 1879 году, – младшим как по возрасту, так и по положению в общем их деле.

Сейчас нередко пытаются оторвать Сталина от Ленина и даже противопоставить их. И нет ничего странного в том, что эти попытки исходят как из «националистического», так и либерального лагеря. Всё верно: «Пойдёшь налево – придёшь направо», как говаривали и Ленин, и Сталин.

В действительности Сталин был единственным, о ком можно было после смерти Ленина по праву сказать: «Это – Ленин сегодня».

Сталин называл себя всего лишь учеником Ленина, и это не было позой уже потому, что Сталин и поза всегда были вещами несовместными. Сталин действительно и ощущал себя учеником Ленина, и был им по существу. Чтобы понять это, достаточно вчитаться в ленинские труды и в сталинские труды. Литературные стили двух партийных литераторов и социальных мыслителей Ленина и Сталина внешне различны, причём у Ленина эмоциональный накал текстов выше, стиль же Сталина суше и даже тяжеловеснее. Однако умные текстологи давно заметили, что как Ленину, так и Сталину был свойственен приём, которым пользовались ещё в Древнем Риме. Оба выдвигали какой-то тезис, обосновывали его, двигались дальше, но с какого-то момента вновь возвращались к этому основному тезису и обосновывали его уже иными аргументами. Этим же были характерны и публичные речи обоих. В результате то, что Ленин и Сталин хотели донести до аудитории, удерживалось в головах слушателей и читателей так же прочно, как умело вбитый гвоздь в доске.

И еще одно…

Есть такой анекдот… Когда Цицерон выступал перед римлянами, аудитория восхищалась: «Как красиво говорит Марк Туллий!» А когда свои речи перед афинянами произносил Демосфен, афинская агора ревела: «Вперед, на Спарту!»

Так вот, речи и печатные работы Ленина тоже были рассчитаны не на эффект, а на эффективность, на реальный результат. И результат был, как правило, налицо! Однако у Сталина этот же подход был доведён почти до совершенства. Не исключено при этом, что при выработке литературного стиля Сталин учёл и тот опыт, который он приобрёл в духовной семинарии – теологи тоже умели добиваться эффективности, а не эффектности. Так или иначе, он спокойно, уверенно и методично раз за разом бил в одну точку – как неподатливый чурбан клином колол… И так раскалывал самые крепкие проблемы – от вскрытия несостоятельности оппозиции до вопросов языкознания.

К слову, насчёт последнего… Как уж в последние десятилетия изгалялись все кому не лень над сталинскими работами по этому вопросу. Мол, «невежественный вождь» самоуверенно возжелал и тут «отметиться». А несчастные «рабы-подданные» должны были его «галиматью» изучать и восхищаться…

Но несколько лет назад я оказался случайным свидетелем разговора крупного обществоведа-марксиста Ричарда Ивановича Косолапова, издателя дополнительных томов Собрания сочинений Сталина и известного профессора-лингвиста. И этот профессор сообщил, что коллектив исследователей в одном из академических институтов проанализировал работы Сталина по языку с современных позиций и пришёл к выводу, что в основных своих положениях они научно корректны, что грубых ошибок там нет, зато есть ряд интересных, самобытных мыслей, которые ещё предстоит осмыслить. Вот так!

Но это – к слову. Вернёмся к тому, чем был Ленин для Сталина… В сталинском кабинете лежала посмертная маска Ленина. И это тоже не было деталью «на публику», тем более что публика в сталинском кабинете собиралась не впечатлительная и на дешевые эффекты не «ловилась». Нет, Сталину действительно нужен был Ленин – нужен для его внутренней напряжённой жизни духа. Маяковский заметил точно: «Я себя под Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше…» Думаю, и поэтому именно Сталин после смерти Маяковского прекратил недостойную крысиную возню вокруг судьбы самого талантливого русского поэта ХХ века, сказав, как припечатав: «Маяковский был и остается лучшим поэтом нашей пролетарской эпохи».