Татьяна Мудрая - Кот-Скиталец

• Название: Кот-Скиталец
• Автор: Татьяна Мудрая
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

В разгар зимы встречаются двое – люди разного возраста, разных жизненных устремлений, по-разному укорененные в реальности. Одно лишь парадоксально их роднит: они владеют – она котом, он кошкой. Или наоборот – это кошки-найдёныши владеют ими. И, помимо всего прочего, они влюблены друг в друга – как одна, так и другая пара. Но – невозможно, несбыточно…

Чтобы им вновь и «правильно» найти друг друга, старая женщина приходит в удивительный мир, состоящий из Запредельного Леса, где правят обладающие высоким разумом звери, Города Людей, которые едва ли умнее и лучше животных, которые им подчиняются, и Гор, где всецело господствуют властные оборотни. У женщины, ставшей в Лесу вновь юной, рождается дочь и появляется сын; между друзьями завязываются союзы, за дружбой следует по пятам предательство и за изменой – прощение. Все находят то, для чего предназначены, – и всё-таки никогда не может кончиться Странствие.

А за этой причудливой игрой наблюдает сила – доброжелательная и слегка ироничная, властная и любящая.

---

Помолчали.

– Наша триада, Татхи-Йони, – тоже неправильная. В ней нет главы, того, кто бы говорил с Верхней Силой. Кхонды вынуждены были взять на себя чужую роль. Коваши могли бы делать это куда лучше – я думаю, именно они и были для того предназначены, – но не осмелились взять такой залог. Вот и бродят с тех пор одни, не сливаясь ни с одним из племен.

В моей памяти молнией пробежали аналогии: каиниты и город Баальбек, угольщики и друиды, маги и каменщики. Носители тайного знания, которого они порою сами боятся…

Вот, выходит, какая у меня роль, чтоб ее Черный Козел побрал: быть связующим звеном с трансценденцией или, по крайней мере, – военным советником.

«Успокоимся и попробуем нащупать возможности, – сказала я себе. – Голышом против латников тебя пока никто запускать не собирается».

Ученье мое на том пока завершилось, и я получила передышку. Муж повез меня на самую окраину Леса, к охотничьей полосе. Решив свои семейные проблемы, он позволил себе сдаться: ноги слушались его уже худо, и пришлось приспособить для него волокушу с двумя молодыми сукками в упряжи. Их это не так смущало, как меня, – я так и не посмела присесть рядом с Вождем, всю дорогу шла или бежала рядом.

Лес тут был иной, более регулярный. Когда его вырубают люди, а не чистят наши гигантские бобры, и потом делают посадки, это сразу выдает себя нарочитостью, как бы искусна ни была имитация. Так бросаются в глаза новые заплаты на старой ткани. И захламлено здесь было – не по обычаю наших кабанов, которые, разумеется, пытались тут прибраться, но постоянно становились в тупик. Что, скажите, можно сделать с кострищем в глубине пня, пепельной лысиной на месте луга, ржавыми банками и стеклянной крошкой, запутавшимися в траве?

Сам Лес, тем не менее, стойко держал круговую оборону: выставлял вперед жесткий авангард кустарника, где на ветвях посреди поникших и скукоженных листьев висели лохмотья того, что было некогда нарядной одеждой, вдребезги разбитые приборы вроде часов, мобильников и зажигалок – все это было брошено с перепугу перед то ли лешими, то ли блуждающими болотными привидениями, которые чудились тут всем андрам без разбора. А сзади подлеска виделась тьма мирового чрева, сокровищница фантазмов и порождений смущенного духа.

– Ты не оглядывайся, Татхи-Йони, а смотри перед собой, – заметил Вождь.

Там простиралась поляна, низкая и редкая трава, избитая копытами, изъезженная полозьями; а еще дальше – обширное, исчерна-серое зольное пространство. Полоса отчуждения. Нейтральная полоса. Ядовитая граница страны андров.

– «А на нейтральной полосе цветы – необычайной красоты», – тихо спела я.

– Через эту гарь андры вместе со своими фриссами перелетают на своих вертячках, – пояснил Арккха. – Иначе боятся, хотя сами же и сотворили ее своей мерзостной жижей. Нам здесь находиться опасно и по той же причине, что андрам, и по иной: мы существуем тут, как дикие Живущие в андрских рощах, милостью хозяина. Поэтому смотри и вникай – первый и последний раз в моей жизни.

Далеко вдали, сквозь некую дрожащую и сухую вуаль, висящую над выгоревшей равниной, округло рисовались то ли сады и парки, то ли низкие холмы, поросшие зеленью. Посредине вздымались блестящие пики или пирамиды, вершины их ловили и отражали солнечный блик. На подступах высились ряды труб, стройные, как свирель Пана, – извергали из себя белый, как вата, дым. Тихим жаром тянуло с той стороны, будто разогревалась огромная плита.

– Не скажу, чтобы это зрелище было мне противным, Вождь. Типичный субтропически-индустриальный пейзаж.

– А почему тебе должно быть противно? Мы не страну андров не любим и не их самих, а то, что они творят. Разные это вещи; и вовсе не одно и то же – не любить и воевать.

– Слушай, я пока не такой уж кхонд, чтобы ловить на лету нити намеков и ткать из них полотно общей картины. Ответь мне четко: вы сами предпринимали нечто против андров, помимо пассивной обороны – того сидения в Лесу, о котором ты поминал? Скажем, войну тихой сапой, партизанскую или пионерскую (мое слово обозначало в этом языке сразу ночь и фронтир); не только вытеснение людей за пределы, но и…

– Мы никогда не бежим прямо на стрелу или копье здесь, на окраине, – резко перебил он мое мямленье. – И правил не соблюдаем. На охоте и полуразумный зверь имеет право убить андра: это в порядке вещей, даже сами андры так считают. Мы пользуемся своим правом, и никто нам этого не запретит.

– А когда поле охоты простирается на весь Лес или большую его часть – вот вам и работа для клыков и когтей, и неутомимая погоня волчьей стаи, и тупой клин сукков. Охотник меняется местами с дичью.

– Не только; хотя и это одно опасно для андров, ибо Триада обладает разумом. Мы умеем создать впечатление: когда Волки налетают во тьме и сбивают с ног фриссов, роняя всадников, и когда мунки с пронзительным криком осыпают пеших андров камнями из пращ, это выглядит еще страшнее, чем есть. И еще андры любят пугать себя кхондской погибелью, которая невидима и неслышима, ибо догадываются, что мы можем оборвать их существование издалека. Эта наша сила льется по земле и с трудом досягает до летунов – отсюда еще большая любовь к ним андров. Только и среди них попадаются удальцы: мы убиваем – а им весело умирать. Какая прекрасная игра, Татхи-Йони, если бы ты знала!

– Регулярной войны с ними все равно лучше не затевать. Я плохо понимаю, как вы и в тот раз ее выдержали; а если Лес падет – и мы погибнем, и андры, да и нэсин, пожалуй, достанется.

– Им – не так уже: уйдут на ту сторону земли, – буркнул он.

Все-таки хитрец никак не раскрывался передо мною до конца. Что значит «уйдут» – и когда: до или после заварушки? Будут инсаны держать нейтралитет или нет?

– Довольно, я поняла самое главное: у Триады есть что противопоставить чужой силе. Теперь: сможем ли мы спровоцировать тех храбрецов, о которых ты упомянул? Не спрашивай только, зачем: сама не знаю.

– Выманить из скорлупы – работа легкая, – раздумчиво сказал Вождь. – Не то что туда загнать.

– А чем можно взять на испуг тех андров, которые ни в какую на Лес не пойдут, Арккха?

Он непонимающе воззрился на меня. Ну конечно, логика у меня типично женская, то есть нулевая: перескакиваю с одной мысли на другую, точно степняк, что едет одвуконь. Только и Арккха – не обыкновенный рутенский мужик с никакой интуицией.

– Ты мне декламировала как-то: «Бирнамский лес пошел на Дунсинан». Что в лесу? Триада.

– Конечно. А у андров – Псы и Лошади.

– Ну, Псы, эти плошколизы и вилехвосты, прямо-таки помешаны на собачьей верности. Они не захотят быть вдвойне предателями: ты знаешь, что они когда-то откололись он нашего племени и пристали к андрам?

– Не знаю, но по аналогии могу догадаться. Вдвойне предателями не захотят, говоришь. А вдвойне спасителями?

– Подумаем. Есть еще оборзевшие кауранги от запрещенных хозяевами любовных связей. Говорят, бродят даже по фешенебельным паркам и улицам, всем видом излучая презрительную тоску. Андры иногда считают их отродьем злых сил, но не может того быть, чтобы никто их не подкармливал и даже не держал в дому. Фриссы… ну, эти туповаты, насколько я знаю, а дураки верны хозяину непробиваемо.

– Не все же они тупы.

– Я думаю о другом, Татхи, – Вождь покачал головой. – Большие мунки, вот кто нам нужен. Мунки-ремесленники, что населяют окраины андрских поселений. Мы ведь туда-сюда не ходоки, и нам всегда были нужны такие анд… такие двуногие, которые бы делали это для нас.

– Зачем им такую конфузность навязывать? У них с андрами торговля, а для такого дела нужно взаимное доверие.

– Конечно-конечно, – и фальшивые интонации у нас обоих.

Тут меня прорвало:

– Арккха, ты же по рутенским понятиям едва ли не едина плоть со мной, а по кхондским – обязан мне подчиняться. Есть ли смысл тебе хитрить с женой? Ведь не мунки – кто-то из настоящих андров приходит сюда, на пограничье, и гуляет понизу без боязни, как друг. Кто?

– Не приходит, – вздохнул он. – Живет.

Запись шестая

Существование – мост между тем, что ушло, и тем, что еще не рождено; звезда, которая отбрасывает два луча – вперед и назад. Мы существуем внутри этой звезды, внутри мгновения, которое каждый раз оправдывает свое бытие, творя из себя свое прошлое и свое будущее.

Вскорости он умер – в том своем особом шалаше: теперь я поняла, зачем он отселялся. Ради того, чтобы я и дети случайно не увидели того, что могло прийти неожиданно. Ритуал похорон был здесь краток и быстротечен – не то что жизнь. Хоронили даже без выпевания. «Всякий Живущий на земле подобен былию земному, – читала старая Канди, – и желтеет, и увядает, и простирается по земле. Но – смотри! – семя его развеялось, и укоренилось в неведомых ему краях, и дает плод новой жизни».

Его опустили в глубокую яму, что вырыли сукки в отдалении от нашей последней стоянки, утрамбовали ее и прикрыли дерном, до того аккуратно срезанным с этого места. Никто не посмеет осквернить могилу кхонда, даже андр нечестивый, но от самой ее не должно остаться ни следа, ни памятной метки, ибо недостойно Волка цепляться за то, что уже перестало быть им.