Мишель Шово - Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры

• Название: Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры
• Автор: Мишель Шово
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02639-Х

Книга Мишеля Шово, почетного члена французского Института восточной археологии Каира, открывает неизвестные страницы истории Египта в эпоху, когда безраздельно царствовала великая Клеопатра. В повседневной жизни обитателей этого могущественного и таинственного региона перемешивались древние традиции фараоновских времен и греческая культура, проникшая в Египет вместе с воинами Александра Македонского. Используя самые последние археологические открытия, автор словно оживляет египетскую цивилизацию, которая долго сопротивлялась Риму, прежде чем покориться его власти, окончательно установленной с победой Августа в битве при Акции.

Книга дополнена хрестоматией и снабжена интересным иллюстративным материалом.

---

Ритуал посвящения в фараоны был полностью признан египетским духовенством за династией Лагидов, даже если последние не принимали лично участия в традиционных церемониях, где царю отводилась ведущая роль. Это признание проявлялось в довольно яркой и сложной манере иероглифической титулатуры каждого из царей и некоторых цариц. Такая практика не была новшеством, так как даже два первых персидских царя имели титулы фараонов, сокращенные, правда, всего до двух имен.{47} Александр, два его македонских последователя и оба первых Птолемея имели право на обычно построенное титулование, которое было, однако, мало интересным и неоригинальным. Такой порядок перечисления титулов традиционно содержал в себе не менее пяти слов, расположенных по определенной схеме. Каждое новое слово вносило специфический оттенок, два последних были вписаны в рамку. Совокупность названий должна была вызвать представление о божественном происхождении царя, которое устанавливалось со времени его коронования и определялось его отношением с богами и со страной. Так, Птолемей II назывался «Хор, молодой Силач, (Повелитель) двух богинь, великий в доблести, золотой Хор, Тот, кого породил (во славе) его великий отец, царь Верхнего и Нижнего Египта, Всемогущий Ка бога Ра, возлюбленный Амона, Сын Ра — Птолемей».{48} Все эти имена условны, кроме третьего, которое намекает на коронование царя его собственным отцом Птолемеем I и, таким образом, доказывает законность его власти.

Начиная с правления Птолемея III, перечисление титулов редко увеличивалось в количестве. В самые великие для истории фараонов времена жрецы пускали в ход всю свою эрудицию, чтобы выстроить царские титулы в какой-нибудь специфической последовательности. Пышный мемфисский указ, более известный под названием «Розеттский камень», полностью был посвящен перечислению иероглифических титулов Птолемея V на демотическом и греческом языках: «Молодой Хор, который (во славе) появился на троне своего отца, (Повелитель) двух богинь, великий в доблести, царствующий на Обеих Землях, великолепно управляющий своей Страной, чье благое сердце обращено к богам, золотой Хор, который улучшил людскую жизнь, повелитель празднеств подобный Птаху, правитель, подобный Ра, царь Верхнего и Нижнего Египта, наследник богов, возлюбивший своего отца (= Птолемей IV и Арсиноя III Филопатор), избранник Птаха, всемогущий Ка бога Ра, живой образ Амона, Сын Ра — Птолемей, живущий вечно, возлюбленный Птаха, появившийся Бог (= Эпифан), повелитель блага (= Евхарист)».{49} Греческая версия достаточно верно сохраняет все эпитеты, заменяя лишь имена богов: Птаха — на Гефеста, Ра — на Гелиоса, Амона — на Зевса.

С Птолемея VI до Птолемея XII этот неизменный набор царских титулов претерпел небольшие изменения, связанные с введением новых тем, как, например, новое имя, рассматривающее царя в качестве брата-близнеца живого бога Аписа, источником которого стало, скорее всего, реальное совпадение даты рождения Птолемея VI с рождением священного быка Аписа в 186 году. В конце концов, даже сама Клеопатра VII была наделена только несколькими определениями, среди которых значилось имя Хора и одна единственная рамка с тем же самым именем, как и у ее предшественницы Клеопатры I. Такой скромный набор титулов означает отношение египетского духовенства, которое не могло позволить, чтобы женщина полностью взяла на себя теологическую роль, по праву принадлежащую фараону. Именно Птолемей XV Цезарь, которого изображали на огромной южной стене храма в Дендерах, обогнал свою мать в качестве титулованного фараона. Однако жрецы не наделили царственного ребенка каким-то особым титулом, его первая рамка в имени была лишь копией с рамки его деда Птолемея XII, что было несомненным знаком некоторого замешательства со стороны жрецов в точном определении законности власти сына великого Цезаря.

Верность жречества

Анализируя складывающуюся ситуацию, можно прийти к выводу, что престиж и даже авторитет монархии Лагидов в стране по большей части базировались на признании местного духовенства. Можно проследить способы и механизмы, задействованные для утверждения этого признания и, как следствие, преданности власти. Теперь необходимо сказать о реальной эффективности предпринятых царями мер. Можно сомневаться в искренности жрецов по отношению к режиму, который представлял интересы иноземного народа, тем более что представители именно этой нации занимали все руководящие посты в экономике и управлении страной. Часто те или иные решения, принятые греками, совершались в ущерб интересам древней священной касты. Но разобщенность самого слоя египетского духовенства, проявлявшаяся как в географической удаленности, так и в существовании жесткой социальной иерархии, дает основание предполагать, что единодушие в том или ином случае не могло быть достигнуто. Само духовенство делилось внутри себя на две части: «союзников» и противников. К несчастью, о последних осталось очень мало свидетельств. Естественно, удобней было упоминать о тех египетских жрецах, которые сознательно шли на службу интересам государственной политики, для того чтобы получить из этого выгоду для самих себя и для своих храмов.

Мемфисское духовенство представляет особый случай. Престиж культов этого города по всему Египту, в особенности культа, посвященного быку Апису, был огромен и не мог пройти мимо внимания власти, которая демонстративно оказывала знаки особого уважения к местным верованиям. Таким образом, все Лагиды, начиная, по крайней мере, с Птолемея V, а может, и ранее, короновались на царствование в храме Птаха, следуя древним ритуалам. Великий жрец бога Птаха — глава духовенства этого храма — был человеком, всячески облагодетельствованным правителями. Естественно, не случайно этот пост брал на себя один из членов царской семьи на протяжении всего правления птолемеевской династии. Такая ответственная должность не могла попасть в чужие руки: передача престола по наследству должна была иметь хотя бы относительную гарантию. А верность царской семье такую гарантию предоставляла. Многие из жрецов оставили после себя похоронные стелы на иероглифическом и демотическом языках, иногда с автобиографическими текстами, которые позволяют нам лучше понять природу отношений этого привилегированного класса с Лагидами:

«Я отправился в греческую царскую резиденцию, которая находилась на берегу [Великого Зеленого] моря (Средиземное море) на западном берегу Канопского пролива, имя которой Ракотис. Царь Верхнего и Нижнего Египта, бог Филопатор Филадельф, молодой Осирис (Птолемей XII) появился во дворце в благополучии и здравии, он отправился в храм Исиды […], он принес [богине] большое количество обильных даров. Когда он выехал из храма Исиды на своей колеснице, он сам остановился передо мной и надел на мою голову диадему из золота и драгоценных камней, на которых было выгравировано изображение царя. Так я стал его жрецом, и он издал царский указ для всех городов и номов, говоря: „Я повышаю этого жреца в должности, до великого жреца Птаха Псенптаиса, я дарую ему доход от храмов Верхнего и Нижнего Египта“».{50}

Взаимовыгодный обмен услугами очевиден: царь торжественно и публично возвел мелкого служителя культа в сан великого жреца бога Птаха, когда новоиспеченному жрецу было не более четырнадцати лет. Тот, в награду за оказанную ему милость, должен был совершить ритуал узаконивания — то есть коронации — над царской особой. В этом случае отношения между царем и жрецом базировались на взаимной поддержке. Никто из духовенства Египта не мог претендовать на такого рода обращение. Многие из жрецов играли похожую роль, но только в местном масштабе. Однако некоторые из них, совершавшие не менее почетные службы, как, например, служители бога Амона в Фивах, имели законные основания чувствовать себя обделенными особой милостью, которой пользовались их соратники из Мемфиса. Неудивительно, что некоторые жрецы использовали все возможные уловки, чтобы привлечь к себе внимание правителей. Фрагмент остракона, найденного в мемфисском некрополе, повествует о некоем Хоре, сыне Харендота, жреца Исиды и Тота из провинции Себеннитос.{51} В 168 году во время драматических событий, связанных с вторжением в Египет Антиоха IV, когда тот смог даже надеть облачение фараона в Мемфисе и уже осаждал Александрию, Хор утверждал, что его во сне посетили боги:

«И тогда Исида, великая богиня Египта и Сирии, прошла по водяной глади Сирийского Моря, а Тот шел позади нее, держа ее за руку. Она подошла к вратам Ракотиса и сказала: „Ракотис спасен от разрушения“».{52}

Хор утверждал, что этот сон предвещал отступление армии Антиоха 30 июля текущего года. Он продолжал: «Я доложил об этом сне стратегу Эйренею 11 июля 168 года, в то время, когда Клеон, командующий армией Антиоха, еще не покинул Мемфис».{53} Эта последняя ремарка явно рассчитана на то, чтобы убедить, что предсказание было раньше самого события. На самом деле, вопреки утверждениям Хора, Эйренею следовало быть человеком более скептическим, так как он ждал исполнения воли оракула, чтобы послать Хора в Александрию с письмом, адресованным царской фамилии: «Я передал письмо фараонам в великом Серапеуме Александрийском 29 августа 168 года, я поприветствовал Александрию и весь народ, который собрался здесь, благодаря молитвам фараонов. Никто не мог оспорить, что [мой сон] касается отступления Антиоха и его армии».{54} Хор за счет проверенной a posteriori истинности своего божественного откровения надеялся привлечь внимание и доверие царской династии. Еще в течение нескольких лет он продолжал посылать в Александрию отчеты о своих снах, которые могли бы заинтересовать Двор, чередуя их с прошениями, касающимися культа. Именно служение богине Исиде составляло все его средства к существованию, в частности, пищу и похороны священных ибисов Тота, то, чем он занимался в мемфисском некрополе. Как Распутин два тысячелетия спустя, Хор также должен был играть на заботах и волнениях царей о наследном принце, Эвпаторе, который, как известно, умер на заре своей юности.{55} Подтверждением тому служат, по крайней мере, два найденных черновых варианта письма, обращенного к монархам. Мы можем только восхищаться ловкостью этого простого служителя культа, легко манипулирующего тревогами и легковерностью царской семьи. Это была единственная победа коренного населения над иноземными хозяевами!