Мишель Шово - Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры

• Название: Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры
• Автор: Мишель Шово
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2004
• ISBN: 5-235-02639-Х

Книга Мишеля Шово, почетного члена французского Института восточной археологии Каира, открывает неизвестные страницы истории Египта в эпоху, когда безраздельно царствовала великая Клеопатра. В повседневной жизни обитателей этого могущественного и таинственного региона перемешивались древние традиции фараоновских времен и греческая культура, проникшая в Египет вместе с воинами Александра Македонского. Используя самые последние археологические открытия, автор словно оживляет египетскую цивилизацию, которая долго сопротивлялась Риму, прежде чем покориться его власти, окончательно установленной с победой Августа в битве при Акции.

Книга дополнена хрестоматией и снабжена интересным иллюстративным материалом.

---

«И тогда Исида, великая богиня Египта и Сирии, прошла по водяной глади Сирийского Моря, а Тот шел позади нее, держа ее за руку. Она подошла к вратам Ракотиса и сказала: „Ракотис спасен от разрушения“».{52}

Хор утверждал, что этот сон предвещал отступление армии Антиоха 30 июля текущего года. Он продолжал: «Я доложил об этом сне стратегу Эйренею 11 июля 168 года, в то время, когда Клеон, командующий армией Антиоха, еще не покинул Мемфис».{53} Эта последняя ремарка явно рассчитана на то, чтобы убедить, что предсказание было раньше самого события. На самом деле, вопреки утверждениям Хора, Эйренею следовало быть человеком более скептическим, так как он ждал исполнения воли оракула, чтобы послать Хора в Александрию с письмом, адресованным царской фамилии: «Я передал письмо фараонам в великом Серапеуме Александрийском 29 августа 168 года, я поприветствовал Александрию и весь народ, который собрался здесь, благодаря молитвам фараонов. Никто не мог оспорить, что [мой сон] касается отступления Антиоха и его армии».{54} Хор за счет проверенной a posteriori истинности своего божественного откровения надеялся привлечь внимание и доверие царской династии. Еще в течение нескольких лет он продолжал посылать в Александрию отчеты о своих снах, которые могли бы заинтересовать Двор, чередуя их с прошениями, касающимися культа. Именно служение богине Исиде составляло все его средства к существованию, в частности, пищу и похороны священных ибисов Тота, то, чем он занимался в мемфисском некрополе. Как Распутин два тысячелетия спустя, Хор также должен был играть на заботах и волнениях царей о наследном принце, Эвпаторе, который, как известно, умер на заре своей юности.{55} Подтверждением тому служат, по крайней мере, два найденных черновых варианта письма, обращенного к монархам. Мы можем только восхищаться ловкостью этого простого служителя культа, легко манипулирующего тревогами и легковерностью царской семьи. Это была единственная победа коренного населения над иноземными хозяевами!

Идеология сопротивления

Нам практически ничего не известно о деятельности местных повстанцев, которые неоднократно угрожали правлению Лагидов в Египте.{56} До нас не дошло ни одной программы, ни одного текста, изобличающего угнетателей и оправдывающего действия восставших. Все, что нам известно об их идеологии, можно вычитать из скромного списка титулов трех представителей египетских царских родов, которые — один за другим — посвятили себя «национальным революциям». Так как эти таинственные фараоны не оставили после себя ни одного иероглифического текста, мы знаем их титулы только по демотическим документам. Первые два — Хургонафор и Шаоннофрис — оба были «возлюбленные Исиды и Амона-Ра, царя богов», что позволяет предположить причастность духовенства из Филе и Фив к захвату власти. Гордо провозглашая себя «сыном Осириса», последний из взбунтовавшихся фараонов — Харсиесис — отстаивал свое право на теологическую законность своей власти, в отличие от греческих царей, которых он рассматривал как безбожников и узурпаторов.

Кроме очевидности этих титулов и некоторых размытых намеков, возможное участие духовенства в этих возмущениях всегда оставалось открытой темой для домыслов. Все свидетельства о поддержке храмами восставших тщательным образом вымарывались жрецами-«соратниками» царской власти. Единственный след, который остался о повстанцах — это упоминание о возмущениях из-за боязни репрессий царской власти против всего священного класса жрецов. В тех редких документах, где сохранились упоминания о восставших, их деятельность оборачивалась против них же самих. Так, в тексте о провале бунта Харсиесиса этот фараон был назван «Врагом Богов»,{57} определением, которое он сам хотел применить к Птолемею VIII в своей «идеологической борьбе».

Однако существует единственное упоминание, свидетельствующее о сильных недовольствах местного населения, послуживших почвой для восстания. Этот текст, написанный на трех папирусах в римскую эпоху, известен под названием Оракул Гончара.{58} Удивительным образом он был написан на греческом языке, но при этом явно переведен с демотического. Этот текст представлял собой рассказ о пророчестве, касающемся будущего Египта, предсказанном гончаром в эпоху древнего царя по имени Аменхотеп. Этот жанр литературы восходит, по крайней мере, к Среднему Царству. Принцип был прост: человек (или иногда животное), наставляемый божеством, начинает пророчествовать перед фараоном, возвещая одновременно об апокалиптических несчастьях для страны и о приходе спасителя, который положит всему этому конец. Так как авторы подобных текстов всегда намекали на актуальные для них события, служившие главной темой для пророчеств, то достаточно определить эти аллюзии, для того чтобы вывести точную дату подобного текста. В Оракуле Гончара основная тема — это разрушение и разорение города «на берегу моря», который был заселен иноземцами и назывался «городом носителей поясов (городом солдат?)» или же «строящимся городом». Несложно провести параллели с Александрией, тем более что последний перифраз (Ktizoménè polis) очень хорошо передает египетское значение названия столицы Лагидов — Ракотис («стройка»).{59} Жители этого проклятого города назывались «тифонами» (то есть «поклоняющиеся Богу Сету», по-гречески этот бог назывался Тифоном), который в Египте той эпохи олицетворял зло.

Эти иноземцы (ясно, что речь идет о греках) разрушат себя сами, так как ненависть и убийства разорят и погубят их семьи (возможно, здесь содержится намек на династические войны II века). Египетские землепашцы будут притеснены, их задушат налогами настолько, что им нечего будет сажать и «они убегут в земли Верхнего Египта». В принципе, именно это и было одной из главных причин разорения деревень Лагидов. Исключительно собственное безбожие «строителей» повлечет за собой смерть хозяев проклятого города. «Переделывая образы богов» (то есть эллинизируя традиционные представления о божествах), «они затмят последних». Это упоминание является достаточно ясным намеком на культ Сараписа, введенный Птолемеем I. «И тогда Агатос Даймон покинет строящийся город (= Ракотис — Александрия) и уйдет в Мемфис, являющийся отцом всех богов». Из этого документа видно, до какой степени Александрия, греки и режим правления Лагидов вызывали ненависть у местного населения. Надежда на реабилитацию власти местной египетской элиты связывалась также со знаком божественного вмешательства. Многие ожидали знамения о будущем спасителе, который восстановит Мемфис как столицу и вернет старый режим. Эти настроения только подогревали надежды египтян.

ГОРОДА И ПРОВИНЦИИ

Общий обзор

Благодаря своему привилегированному географическому положению на стыке стран Африки и Средиземноморья, одновременно принадлежа и тем и другим, Египет, таким образом, занимает совершенно особое место в античном мире. Центр стратегических интересов всех стремящихся к мировому господству империй, он всегда становился объектом притязания завоевателей, как только подобные амбиции могли воплотиться. Поэтому трудно определить стечением обстоятельств тот факт, что с VI века египетский народ утрачивает право на управление своей собственной судьбой, которое им уже не будет обретено, не считая быстротечных и редких периодов своей истории, вплоть до середины нашего столетия вместе с исчезновением последних империй, британской и французской, рассматривающих долину Нила в качестве ключа своей гегемонии. Обетованная земля для соседних народов, напряженно работающих на бесплодных землях, то сжигаемых засухой, то одолеваемых бурями, Египет предстает как образ изобилия, безразличного к капризам природы, благодаря регулярным загадочным паводкам, несущим ему жизнь и благоденствие посреди враждебной пустыни. Его фауна — ибисы, обезьяны, львы, как и растительный мир — пальмы и заросли папируса, характерные для африканских краев, и при этом то непреодолимое влечение, которое испытывали к Египту его северные соседи Средиземноморья, — все это вдохновляло на создание множества произведений искусства, в которых авторы предавались мечтам об экзотической стране, примером чему являются нильские пейзажи в знаменитой мозаике Пренеста.{60}

Во времена Клеопатры Египет — это уже древняя страна, чья история насчитывает около трех тысячелетий. Его границы, определившиеся в силу исключительных географических условий, не претерпели никаких изменений со времен постройки пирамид. Эти рубежи не смог преодолеть и современный Египет, а, с точки зрения античного мира, линейность его определившихся к концу прошлого века границ, опоясывающих пустыню подобно параллелям и меридианам, выглядит удивительно. Основное полезное пространство составляют долина и дельта Нила. К нему следует также отнести оазисы западных пустынь, обширные низины, в которых грунтовые воды Сахары выходят на поверхность, иногда даже образовывая в глубине впадин постоянные озера, как, например, в провинции Фаюм, в дельте одного из рукавов Нила. К полезному пространству на востоке страны, где простирается Аравийская пустыня с ее сильно пересеченным рельефом, можно добавить только рудниковые месторождения. Побережье Средиземного моря, окаймляющее дельту на севере, подобно водам Красного моря на востоке, негостеприимно и малоблагоприятно для мореплавателей. На юге граница традиционно проходит в окрестностях Асуана, в том месте, где поднимающиеся от самого моря вверх по реке лодки встречают первое препятствие на своем пути в виде порогов, образующихся водопадом. По другую сторону расположена Нижняя Нубия, территория естественным образом присоединенная к Египту и обозначаемая как Додекасхен, исходя из того расстояния (12 схенов = примерно 120 километрам), на которое она простирается от острова Элефантина. Этот район был отвоеван у нубийского царства Мероэ при правлении Птолемея II.{61} Последний смог также вернуть золотые рудники Вади Аллаки, печально известные своей эксплуатацией рабов и тем самым навеки запятнавшие память о Лагидах.{62}