Виталий Никоненко - Николай Александрович Добролюбов

• Название: Николай Александрович Добролюбов
• Автор: Виталий Никоненко
• Издательство: Издательство «Мысль»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1985

Николай Александрович Добролюбов (1836–1861) — один из основателей русской революционной демократии, выдающийся литературный критик и философ-материалист, соратник Н. Г. Чернышевского. Книга знакомит с жизнью и сочинениями мыслителя, показывает его определяющую роль в разработке ряда важнейших разделов революционно-демократической идеологии.

Для широкого круга читателей.

---

Добролюбов противопоставляет реалистические произведения произведениям, рожденным отвлеченным поэтическим воображением. «Там видна жизнь своего времени, — пишет он, — и рисуется мир души человеческой с теми особенностями, какие производит в нем жизнь народа в известную эпоху; а здесь ничего нет, кроме праздных выдумок, стоящих в разладе с жизнью…» И Добролюбов в связи с этим формулирует важный закон материалистической эстетики: «…все, что в поэзии является лишним против жизни, т. е. не вытекающим из нее прямо и естественно, все это уродливо и бессмысленно. Что отжило свой век, то уже не имеет смысла…» (3, 2, 221–222). Изменения жизни общества вызывают изменения в поэзии и заставляют иначе смотреть на поэзию.

Под этим углом зрения Добролюбов рассматривает весь путь развития литературы. В древности, когда человечество во всем видело какие-то таинственные силы и олицетворяло их в чудовищных размерах, тогда и в поэзии мы видим те же чудовищные формы и ту же подавленность человека внешними силами. В дальнейшем природа в поэзии представлялась антропоморфически. Особый интерес вызывает развитие литературы в классовом обществе. Здесь литература обращается к общественным интересам. «Разнообразие этих интересов и успехи борьбы из-за них определяют дальнейшее развитие литературы» (3, 2, 224). В этом развитии литература классового общества ярко проявляет свою двойственность. С одной стороны, она выражает народные стремления, выражает народные интересы, с другой — она воспевает, по слонам Добролюбова, искусственные, нелепые устремления класса победителей, т. е. эксплуататоров. Представления Добролюбова об искусственном характере учреждений, стремлений и понятий буржуазии, как победившего класса, являются проявлением теоретической ограниченности понимания жизни общества на основе антропологического материлизма. То же самое относится и к пониманию Добролюбовым места в жизни общества других эксплуататорских классов — рабовладельцев, феодалов. Здесь представления мыслителя напоминают идеи просветителей XVIII в. Довольно подробное критическое рассмотрение указанных представлений Добролюбова дано в статье Плеханова «Добролюбов и Островский» (см. 70, 5, 662–681). Однако выделение полярности отражения в литературе материальных отношений борющихся классов играло важную методологическую роль в революционно-демократической эстетике. «…Взгляд его (Добролюбова. — В. Н.) на литературу определенно классовый». — отмечает П.И. Лебедев-Полянский (25, 67). Фактически Добролюбов приходит к выводу о существовании в действительности двух культур, двух литератур: культуры и литературы народной и культуры и литературы «победившего класса», т. е. рабовладельцев, помещиков и буржуа соответственно. В особенности классовый характер литературы заметен на примере западноевропейской литературы буржуазного периода. Там, как и в пауке, нет голоса народа. Светская, аристократическая литература чужда народу, его интересам.

Аналогично западноевропейской развивалась и русская литература. Если во времена сравнительно давние, писал Добролюбов, существовала поэзия народная, так как не было разлада между жизнью семейной и государственной, то с установлением феодально-крепостнических отношений народная поэзия была потеснена «книжной литературой». Последняя не имела жизненной силы, не могла проникнуть в самый дух народа и, таким образом, была лишена народности русской. Согласно Добролюбову, для русской литературы XIII–XVI вв. было характерно бессилие перед существующим фактом и бессмысленное подчинение ему. И хотя начиная с Котошихина под влиянием развития жизни общества произошло определенное движение в литературе, так как в ней появились отголоски на явления общественной и государственной жизни, все же русская литература, делал вывод Добролюбов, еще далека от реализации в полной мере начала народности. Это проявляется прежде всего в том, что массе народа чужды наши интересы, непонятны наши страдания, забавны наши восторги. Угнетенному народу, писал Добролюбов, занятому заботой о прокормлении полумиллиона читающего люда, к сожалению, нет вовсе дела до художественности Пушкина (см. 3,2,227). К тому же и русская литература середины XIX в. все более и более проникается, по наблюдению Добролюбова, «духом парциальности», т. е. приобретает не только ярко выраженный партийный характер, но и становится орудием в руках определенных классов и сословий, преследующих всегда частные интересы. До того же, писал Добролюбов, русские люди часто смотрели на литературу как на потеху.

Таким образом, два принципа — реализм и народность составляют, согласно Добролюбову, основу такой эстетической концепции, которая в полной мере позволит угнетенному, эксплуатируемому большинству использовать литературу в своих интересах.

Литература не имеет деятельного значения в жизни общества, писал Добролюбов. Она только «предполагает то, что нужно сделать, или изображает то, что уже делается и сделано» (3, 6, 309). Необходимым качеством литературы должна быть правда. Правда — это первое условие реалистического произведения, однако достоинство произведения нельзя свести только к этому качеству. О достоинстве произведения, согласно Добролюбову, «мы судим по широте взгляда автора, верности понимания и живости изображения тех явлений, которых он коснулся» (3, 6, 311). Кроме правды достоинство произведения предполагает наличие и высоких художественных характеристик. Но и это еще не дает высшего достоинства. Его можно достичь только в результате гармоничного сочетания двух вышеуказанных принципов — реализма и народности.

Добролюбов следующим образом формулировал критерий достоинства произведения. «…По принятому нами критерию, — писал он, — мы различаем авторов, служащих представителями естественных, правильных стремлений народа, от авторов, служащих органами разных искусственных тенденций и требований» (там же). Принцип народности, таким образом, в понимании Добролюбова не означал только изображение жизни простого народа. Простой народ изображали многие русские писатели. Однако мы помним слова Добролюбова о том, что даже Гоголя нельзя считать подлинно народным писателем. Литература становится народной, ее ценность и значение в общественной жизни возрастают в том случае, считал критик, когда она выражает те стремления, которые уже пробудились в народе или должны пробудиться в результате происходящего в обществе движения. Литература отражает те идеи, которые бродят в обществе, а степень успеха писателя определяется тем, насколько он сумел выразить общественные интересы и стремления. «Прочный же успех остается только за теми явлениями, которые захватывают вопросы далекого будущего или в которых есть высший, общечеловеческий интерес, независимый от частных, гражданских и политических соображений» (3, 4, 56).

Добролюбов довольно подробно рассматривал вопрос о соотношении философии и литературы, точнее, о соотношении философского и художественного способов постижения действительности.

Вопрос о соотношении философии и литературы имеет, судя по логике рассуждений Добролюбова, два аспекта. Причем в обоих случаях литературе принадлежит служебная роль.

В первом случае литература часто дает толчок мысли философа. Существенная разница между талантом художника и мыслителя, замечает Добролюбов, заключается в способе отражения действительности. «В сущности, — писал он, — мыслящая сила и творческая способность обе равно присущи и равно необходимы — и философу и поэту. Величие философствующего ума и величие поэтического гения равно состоят в том, чтобы при взгляде на предмет тотчас уметь отличить его существенные черты от случайных, затем — правильно организовать их в своем сознании и уметь овладеть ими так, чтобы иметь возможность свободно вызывать их для всевозможных комбинаций» (3, 5, 22). Но художник обладает более живой и сильной восприимчивостью, чем философ. Он поражается самым первым фактом известного рода, он еще не может объяснить этот факт теоретически, но уже видит, что тут есть что-то особенное. Художник усваивает указанный факт как единичное представление, потом присоединяет к нему другие однородные факты и образы и создает тип, «выражающий в себе все существенные черты всех частных явлении этого рода, прежде замеченных художником» (там же). Мыслитель, обладающий меньшей восприимчивостью, проходит вначале мимо этого факта, как мимо странной случайности, и займется им только тогда, когда таких фактов наберется много. И вот уже здесь мыслитель составляет из этих фактов общее понятие, располагает его в ряду других идей, делает из него выводы и т. п. Приняв во внимание познавательные функции реалистической литературы, Добролюбов указывал на ее важнейшее общественное значение. «Таким образом, — пишет он, — совершенно ясным становится значение художнической деятельности в ряду других отправлений общественной жизни: образы, созданные художником, собирая в себе, как в фокусе, факты действительной жизни, весьма много способствуют составлению и распространению между людьми правильных понятий о вещах» (там же). В художественном произведении главным достоинством становилась правда, выражающая необходимость, закономерность, существенность явления, потому что если в качестве основы мышления примем случайные, ложные черты действительной жизни, то и получим ложные понятия.