Жак Рубо - Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.

• Название: Прекрасная Гортензия. Похищение Гортензии.
• Автор: Жак Рубо
• Издательство: Аграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-7784-0083-7

Жак Рубо (р. 1932) — один из самых блестящих французских интеллектуалов конца XX века. Его искрометный талант, изощренное мастерство и безупречный вкус проявляются во всех областях, которыми он занимается профессионально, — математике и лингвистике, эссеистике и поэзии, психологии и романной прозе. Во французскую поэзию Рубо буквально ворвался в начале пятидесятых годов; не кто иной, как Арагон, сразу же заметил его и провозгласил новой надеждой литературы. Важными вехами в освоении мифологического и культурного прошлого Европы стали пьесы и романы Рубо о рыцарях Круглого Стола и Граале, масштабное исследование о стихосложении трубадуров, новое слово во введении в европейский контекст японских структур сказал стихотворный сборник «Эпсилон». Впервые издающаяся на русском языке проза Рубо сразу же зачаровывает читателя своей глубиной и стилевой изощренностью. В романах «Прекрасная Гортензия» и «Похищение Гортензии», построенных на литературной игре и пародирующих одновременно детектив и философское эссе, гротескно, а подчас и с неприкрытой издевкой изображены различные институции современного общества. Блестяще сконструированная фабула заставляет читать романы с неослабевающим интересом.

---

Выпив еще пива, он решил продолжить это занятие в бистро напротив, у мадам Ивонн. Под сводами церкви царила глубокая, прохладная тишина. Из ризницы доносились голоса. «Надо же, — удивленно подумал Синуль, — неужели отец Домернас пришел?»

Предвкушая маленький богословский диспут о Предопределении, Непорочном Зачатии или Ядерном Оружии — этим всегда можно было задеть за живое бедного молодого священника, — отец Синуль отворил дверь в ризницу и нос к носу столкнулся с монсиньором Фюстиже.

— Синуль!

— Фюстиже!

Давненько уже они не встречались; можно сказать, со студенческих лет.

— Ну как, все еще карр-карр? — спросил монсиньор Фюстиже.

— Карр-карр! — отозвался Синуль.

Карьера монсиньора Фюстиже, весьма успешная с самого начала, сделалась молниеносной после того как он, став папским нунцием в Польдевии, сумел вернуть в лоно католической веры двух из шести князей Польдевских: нежданно-негаданно в распоряжении Церкви оказалась кругленькая сумма польдевских нефтедолларов. Возвратившись на родину и достигнув еще более высоких полномочий, он, естественно, сделал все, что было в его силах, для прославления Польдевской капеллы, и переименование улицы в честь аббата Миня (а также маленький сюрприз, который он к этому случаю приготовил) пришлось как нельзя более кстати. Когда он изучал список органистов, пригодных для участия в церемонии, взгляд его упал на имя Синуля, старого друга, которого он давно потерял из виду, но не забыл: вот почему предпочтение было отдано Синулю, ко всеобщему удивлению и к полному недоумению самого органиста.

— Карр-карр! — в один голос воскликнули Синуль и монсиньор Фюстиже, радостно хлопая друг друга по спине.

Отец Домернас не верил своим глазам и ушам, у него тряслись колени. Однако Фюстиже был занят, а Синулю все сильнее хотелось выпить; поэтому он быстро откланялся, дав свой адрес и вспомнив несколько историй из прошлого, которые вогнали в краску отца Домернаса.

— Приходи, пожрем как следует!

Но монсиньор Фюстиже посетил Святую Гудулу не только ради подготовки к церемонии. Его посещение было связано с обстоятельствами прискорбными и тяжелыми, хотя и неизвестными широкой публике: два года назад, во время визита в нашу страну или, вернее, в наш город, юный князь Горманской (имена князей обычно заканчивались на «ской» или «дзой», а имена княгинь — на «грмрска» (произносится «гырмырска») или на «жрмрдза» (произносится «журмурдза»)), главный наследник князей Польдевских, бесследно исчез.

У каждого поколения польдевской династии был свой порядок наследования, по принципу очередности, неукоснительно соблюдаемому с XIII века, когда был положен конец кровавым княжеским распрям: старший сын Первого Правящего Князя становился вторым в династической иерархии (если это была дочь, она становилась Правящей Княгиней № 2), наследник (или наследница) второго князя становился четвертым, третий переходил на шестую позицию, четвертый — на пятую, пятый же становился вторым; а первенец шестого князя (будь то мальчик или девочка) оказывался первым; таким образом, как вы сами, дорогой читатель, сможете определить путем несложных вычислений, каждая семья поочередно занимала все иерархические ступени. Через шесть поколений титул Первого Князя возвращался к его исконному обладателю — потомку Арнаута Данилдзоя, а вся схема в целом соответствовала эмблеме польдевской династии, каковою является спираль, и удовлетворяла ее священное животное — улитку (которую ни в коем случае не следовало изгонять с салатных грядок возле капеллы). Вдобавок, что немаловажно, такой порядок престолонаследия исключал гражданские войны и политические убийства, а также вакуум власти (ибо каждый из шести наследников должен был взять в жены или в мужья особу британского происхождения, то есть родом из Уэльса, Англии, Шотландии, Корнуолла, Северной Ирландии или с острова Мэн). Эта система вполне себя оправдала, поскольку уже восемь столетий действовала без каких-либо серьезных осложнений.

И вот князь Горманской, которому вскоре предстояло сделаться первым лицом в Польдевии — передача власти происходила, когда князю № 1 исполнялось пятьдесят три года, — внезапно исчез. Несмотря на все усилия секретных служб и частных детективов, следов его отыскать не удалось. Неизвестно было даже, жив он или нет. А время не стояло на месте. Дата, выбранная монсиньором Фюстиже для праздника по случаю переименования улицы и перемены адреса Святой Гудулы, совпадала с пятидесятитрехлетием Первого Князя, то есть, согласно вековой традиции (идея которой, по преданию, была подсказана Арнауту Данилдзою Большими Улиточными Богами), началом процесса передачи власти. Отсутствие молодого князя могло возыметь самые нежелательные последствия для спокойствия и стабильности в княжестве, а также для расстановки сил на мировой арене. Но вдруг, совершенно случайно, монсиньору Фюстиже удалось получить новые сведения: поговаривали, будто князя Горманского видели именно здесь, в квартале Святой Гудулы, и монсиньор Фюстиже пришел предупредить отца Домернаса, чтобы тот глядел или, вернее, слушал в оба, не упускал никаких, даже самых малозначительных указаний, какие могли содержаться в разговорах прихожан; ибо, если только эта новость была правдивой, какие-то подробности неминуемо должны были дойти до него. Его надеждой (которая, если бы она сбылась, навсегда обеспечила бы будущее католической, апостольской и римской Церкви в Польдевии в ущерб ее соперницам — один из Правящих Князей был англиканцем, другой — православным, пятый — агностиком, а шестой, по слухам, программистом) было найти юного князя до наступления рокового дня, убедить его вернуться на родину и взять на себя бремя власти, а также торжественно представить его парламенту и князьям прямо во время церемонии. Вот почему он лишил себя удовольствия предаться воспоминаниям в обществе Синуля. Он и не подозревал, что при этом упустил единственную возможность приблизиться к разгадке непроницаемой тайны.

Глава 5 Гроза Москательщиков

Когда я вошел в «Гудула-бар», бистро напротив церкви, возле сквера Отцов-Скоромников, там было почти пусто: первые клиенты, ранние пташки, уже разлетелись по своим делам, а все прочие еще спали. Хозяйка, мадам Ивонн, самолично подала мне мой обычный завтрак: большую чашку кофе, щедро долитого молоком и не слишком горячего, два рогалика, а также газету. Теперь это была единственная газета в нашем городе, других не выпускали в целях экономии бумаги и мыслей. Полное название газеты звучало так:

«Парикмахер На заре свободы День за днем В столице Без предубеждения Все для вас».

Название это стало итогом слияния шести газет, прежде ожесточенно боровшихся за горстку читателей; и со временем самая могущественная из них поглотила остальные одну за другой. Перед тем как исчезнуть окончательно, каждая газета в порыве предсмертной гордости желала оставить память о себе и добивалась, чтобы ее название присоединили к основному; и теперь название достигло поистине непомерной длины. Попробуйте-ка подойти к киоску и единым духом выпалить: «„Парикмахер На заре свободы День за днем В столице Без предубеждения Все для вас“, пожалуйста!» А потому все называли это издание просто и коротко: «Газета».

На первой полосе я увидел заголовок, которого ждал:

«Гроза Москательщиков наносит новый удар!»

Под заголовком была помещена чрезвычайно расплывчатая фотография, на которой, по логике вещей, должна быть запечатлена москательная лавка, однако по виду это напоминало скорее надгробный монумент и наводило даже на мысль о соборе Святого Петра в Риме. Разглядеть что-либо не представлялось возможным. Фотография занимала почти всю полосу, а пониже было написано только: «Продолжение на 8-й стр.) — От нашего спцкрррэюя». Я тут же раскрыл газету на восьмой странице, но там все было посвящено международным событиям, о которых сообщалось под рубриками, расположенными в алфавитном порядке согласно названию страны — Аделайд-Айленд, Алабама, Андорра, Атлантида, Афганистан, как теперь принято у журналистов. На этой странице не было абсолютно ничего, имеющего хотя бы отдаленное отношение к заголовку на первой полосе. Я не клюнул на эффектный подзаголовок: «Дочь текстильного короля зажила на всю катушку» и пришел к мнению, что это ошибка: должно быть, имелась в виду не восьмая, а шестая или девятая страница. И в самом деле, на четвертой странице обнаружилась статья «Гроза Москательщиков» (начало на стр. 7):

«Вчера, четвертого сентября, в двадцать три часа пятьдесят девять минут (по другим данным, в двадцать три часа пятьдесят восемь минут), на тихой улице *** в квартале *** нашего города (продолжение см. на 3-й стр.)».

Третья страница (на которой каким-то чудом действительно нашлось продолжение) была хитроумнейшим образом набрана наоборот, то есть не сверху вниз, а снизу вверх, и вдобавок бустрофедоном[3], поэтому на мгновение я подумал, что она написана по-польдевски; но все же опыт профессионала одержал верх, и вскоре я смог прочесть следующее: