Хельмут Крауссер - Эрос

• Название: Эрос
• Автор: Хельмут Крауссер
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-8189-1385-8

«Я мечтал о том, чтобы вся Германия взлетела на воздух, а мы вдвоем лежали бы, заживо засыпанные еще теплой золой и обломками, дыша последними остатками кислорода, и я потратил бы последний вздох на длинный, длинный поцелуй».

Не слишком обеспеченный, но талантливый писатель получает весьма категоричное приглашение навестить замок Верхней Баварии. Здесь в полном уединении живет Александр фон Брюккен – сказочно богатый наследник одной из семей, обеспечивших военную мощь Третьего Рейха. О чем собирается поведать миру этот одиозный старик? О крахе фашистской Германии? Или о своей страстной, непобедимой любви к Софи? Их положили в одну постель в бомбоубежище, когда ему было четырнадцать. Вскоре она потребовала с него чудовищную сумму в 50 марок за первый поцелуй.

---

Несмотря на свою клетчатую рубашку, Хольгер, похоже, все-таки был интеллектуалом с задатками лидера. Чтобы успокоить всех, он поднял вверх обе руки почти в пасторском жесте:

– Не будем ничего предпринимать без указаний сверху. Эскалация требует координации, иначе фараоны нас попросту перебьют. Сначала я созвонюсь с товарищами.

– Эх, вы! А Генри обязательно пошел бы в бой! Он показал бы всем, всему миру, как нужно действовать! И пустил бы красного петуха… – Глаза Олафа сверкали. В нем кипела жажда деятельности, которая не находила выхода.

– А кто такой Генри? – шепотом, с наигранным интересом спросил я у Софи.

– Мой друг. Сидит в каталажке.

Наконец-то Софи подала мне руку – надо сказать, весьма запоздало.

– Ой, прости.

– Мой дядя держит магазин оружия, – с достоинством произнесла Карин, очень хорошенькая девятнадцатилетняя девушка, истинное дитя цветов.[23]

Я не зря упоминаю это слово, ведь вы сразу представляете себе то, что нужно, хотя тогда выражение «дитя цветов» еще совсем не употреблялось. Карин была одета в восточном стиле – броско вышитый жилет поверх мешковатых сиреневых штанов – и курила толстую, неровно свернутую сигарету, которая источала необычный аромат.

В ту ночь я впервые выкурил косяк. Все происходящее вокруг меня возбуждало и казалось нереальным. Я находился не в своей тарелке, но все же присутствовать здесь было довольно интересно – я словно совершил посадку на другую планету. Уходить не хотелось. Мне стало ясно, что я жил неполнокровно. Да, я мог каждую ночь пить сногсшибательно дорогое вино, бродить по райским кущам морфия, заказывать копии только что снятых кинофильмов… Я мог позволить себе путешествие на яхте по Средиземному морю и Сильвию в придачу – то есть все, что требовало огромных затрат. Но ничего– подобного тому, что я испытывал здесь, со мной еще не случалось. Эта энергия, это пульсирующее смешение силы и страсти…

Не смотрите на меня таким изможденным взглядом. Понимаю, вам трудно поверить. Ведь сказать, что я завидовал нищим, означает солгать.

Однако в ту ночь мне больше всего хотелось сбросить с себя старую кожу, начать жить совершенно по-другому. Наверное, вам кажется, что уж мне-то сделать это было проще простого. Кому же, если не мне? Но это неверно. Моя жизнь, что во многом не удовлетворяла меня, давала массу разнообразных возможностей, и глупо было бы променять это разнообразие на одно-единственное занятие, которое, может быть, удовлетворило бы меня. Не будем больше обсуждать эту тему. Человек быстро становится рабом комфорта и собственной власти. Ни у кого не хватит силы воли, чтобы восстать против самого себя. Кроме того, наша жизнь слишком коротка…

– Это все твои друзья? – спросил я любимую.

– Друзья? Да, но я уже гожусь им в матери.

– Ты преподаешь им что-то?

– Пытаюсь. Самому главному все равно невозможно научить – каждый постигает это сам.

– Что же самое главное?

– В каждом случае это решается индивидуально. Главное – выбрать путь. Сделать выбор.

– Я не понимаю…

Софи явно была возбуждена. То, что она сейчас сказала, видимо, отражало ее многолетние внутренние противоречия, споры с самой собой.

– Просто я ищу ответ на вопрос, кто прав? Ганди или Че Гевара? Ганди не такой секси, как Че, это точно. На наших улицах творится страшное – строится полицейское государство. Можно подставить под пули спину, голову, задницу, а больше-то человеку подставить и нечего. Что мне сейчас говорить тем, кто собирается искать оружие? Я не знаю. И я не хочу отвечать за то, что они делают, за тот путь, который они сейчас выбирают, понимаешь?

– У тебя такая бурная жизнь…

– А у тебя нет?

– Можно сказать. Да, сегодня выдался напряженный день. А так…

– Мне казалось, в твоей профессии впечатлений хватает.

– Да? Крутишь себе баранку и крутишь…

Я был вынужден очень тщательно подбирать слова, ведь я стал таксистом всего лишь четверть часа назад, и к тому же вообще не водил машину. Хотя почти семнадцать лет назад сдал на права, с тех пор я ни разу не садился за руль и определенно все позабыл.

Мы немного поговорили о Сенеке и стоиках, о политике и не помню еще о чем…

– Чем же ты занимаешься?…

– Мне нравится эта песня, – перебил я Софи. – Может быть, потанцуем?

– Здесь? На кухне?

– А почему бы и нет?

Софи кивнула.

Теперь я снова все вспомнил. Накануне вечером, сидя в потемках на лестничной клетке, мы немного говорили о «Битлз». Я назвал их музыку революционной и сказал, что она обогатила мою жизнь и придала ей новый толчок. Софи возразила, что применять слово «революционный» к музыке нельзя, эти слова не вяжутся друг с другом, и не нужно нести ахинеи. Но уж если очень хочется, то революционерами можно назвать скорее «Роллинг-стоунз», а бравых битлов – уж точно нет. Но против песни под названием «Здесь, там и везде»,[24] которая лилась из радиоприемника, Софи ничего не имела, даже назвала красивой.

В то время слово «красота» было политически маркированным и относилось к разряду нежелательных. Если это слово употреблял какой-либо писатель, то он сильно рисковал: его тут же громко обвиняли в китче и пустозвонстве. Лишь изредка данное слово звучало во время дискуссий об угнетении женщины в эстетике патриархального сексизма, но даже там предпочитали говорить о привлекательности, а не о красоте. Я был просто счастлив услышать это слово из уст Софи, однако побоялся развивать тему – она наверняка стала бы избегать его.

Мы танцевали, но в нашем танце совсем не было интимности. Нас сближала лишь общая атмосфера, аура раннего хмурого утра, момента, когда многие уже разошлись, а те, кто остался, мало что соображали от переутомления. Всеобщая усталость перешла в отрешенную меланхолию. Музыка длилась три минуты. Я же парил в бесконечности и желал только одного – чтобы на меня с небес с грохотом упал нож гильотины и убил меня счастливым, тогда ничто уже не сможет помешать моему неописуемому блаженству. Бесконечность длилась три минуты.

Но я не умер. Вместо этого к нам ввалился Хольгер и возбужденно заорал, что убили Бенно, причем все оставшиеся говорили о Бенно, словно о ближайшем друге. Выходит, тот труп, который на моих глазах увозила машина, звался Бенно… Представьте себе, что его могли звать не Бенно Онезорг, а как-то иначе, скажем, Петер Мюллер… Однако, простите, я отклоняюсь от темы. Вдруг посыпались предложения создать пикет, выразить протест в любой форме, может, даже путем манифестации, и всем непременно нужно идти на место преступления. Однако одни из присутствующих были уже просто не в состоянии передвигаться, другие опасались ловушек со стороны полиции, которая, возможно, нарочно хотела спровоцировать митинги, чтобы взять на учет всех участников.

Пока суд да дело, Софи сменила грязную блузку на чистую. В моменты, когда она проходила мимо, я успевал заметить под ее блузкой бюстгальтер и наслаждался этим зрелищем. Софи подошла к кухонной раковине и начала тщательно умываться.

– Ты можешь подвезти нас на своем такси? – спросили у меня.

Запинаясь, я пустился в объяснения, что мне пришлось оставить машину в районе оперы и все шины у нее проткнуты, поэтому я приехал на метро. Что ж, это звучало вполне правдоподобно. Подвезти всех вызвался Мартин, снова несколько протрезвевший. По счастливому совпадению он как раз выступал в роли таксиста – отличная маскировка! Мы едва втиснулись всемером в его «мерседес-бенц» – Софи, я, Хольгер, Олаф, Карин и еще один кудрявый юноша, имени которого я не знал Мартин завел мотор. Олаф сидел рядом с водителем на переднем сиденье и держал на коленях Карин. На моих коленях сидела Софи, но это ничего не значило – иначе нам просто невозможно было бы разместиться в салоне машины. Я постоянно терзался мыслью, чувствует ли Софи мою эрекцию. Я понимал, что зашел слишком далеко для стороннего наблюдателя и находился уже на грани помешательства. Приключение затягивалось, обрастало все новыми событиями. Требовалось уходить. Собирать волю в кулак и возвращаться в свой мир.

Здесь, там и везде. Разве не подходящее название для следующих глав? Я только предлагаю. Вы не согласны со мной?

Там

Около пяти часов утра, закрытое пространство заднего двора. Уже почти светло и по-особенному тихо. Довольно большая группа людей собирается перед ограждением, заходить за которое могут только жители дома. Пришедшие кладут цветы и зажигают свечи. Софи, Карин и пятерым мужчинам достается место лишь в третьем ряду импровизированной траурной церемонии.

– Мы слышали громкий хлопок, – шепчет Софи, – однако не знали, что это тот самый выстрел. Казалось, будто лопнул надутый пакет. Мы не могли знать, что произошло.

– Кто это «мы»?

Карин находит рассказ Софи захватывающим. Она не отказалась бы услышать этот выстрел собственными ушами.